Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
«Удивительно, – думала Катя, проезжая подсыхающей дорогой, – в России после такого ливня неделю бы телеги до осей увязали, а здесь я даже туфли не замочила…»
Пока доехали, опустилась ночь. Бледный свет луны освещал пальмы. Очень гладкие или все еще мокрые листья их блестели, листва бамбуков отбрасывала фантастические тени, кипарисы вырисовывались темными контурами, и все вместе походило на декорации спектакля «Последние дни Гогена». Может, было бы грустно, но Намарона хлопотала рядом, проглаживая и та уже высохшее платье, трогала Катин лоб: не простыла бы!
Тем временем его высочество принц Чакрабон де Питсанулок находился в кабинете его величества Рамы V, короля Сиама, Чулалонгкорна.
Лек был сразу назначен начальником военного училища, с воодушевлением принялся за преобразования и теперь рассказывал отцу о своих дальнейших планах. Король обычно старался вникнуть во все мелочи, а сегодня был рассеян. Никак не мог сосредоточиться. Странные и дурные слухи. Русская жена у его сына? Не может быть. Но сплетни упорно плещутся несколько дней. Не дело потакать им, пора выяснить и наказать тех, у кого рот геккона. А вдруг правда? Тогда лучше ее не знать. Это было бы горем для него и для страны.
– Сын, злые языки болтают, что русская жена ждет тебя в Сингапуре. – Король сказал это с полуулыбкой, готовый тут же перевести все в шутку.
– Это правда, отец.
– Как?.. Ты, моя надежда и опора… – Чулалонгкорн задохнулся. – Как ты мог? Позовите королеву, – приказал он секретарю. – Это правда, – уронил он вошедшей Саовабхе.
Королева была гораздо эмоциональнее мужа и обладала не намного меньшей властью. Недаром их звали «два монарха». Два монарха, которые шли по жизни рука об руку и в полном согласии правили королевством.
Первый раз Лек видел мать в такой ярости. Она металась по комнате, выкрикивая бессвязные фразы, в конце концов сильно ударилась об угол стола и, охнув, опустилась в кресло.
– Мамочка, успокойся, изменить ничего нельзя. – Лек уже стал волноваться за ее здоровье.
А королева ухватилась за слово «изменить»:
– Изменить… Ты должен немедленно отказаться от нее. Она опутала тебя злыми чарами. Она хочет завладеть престолом и преподнести Сиам Николаю Второму. А Николай тоже хорош… Другом себя называл…
– Император ни при чем. Он ничего не знает. Мама, все совсем не так.
– Если ты не избавишься от россиянки, я лишу тебя личного содержания «небесного принца»!
Чакрабон подумал, что потеря четырех тысяч фунтов стерлингов очень уж некстати, но что же делать?
– Мама, не забывай, пожалуйста, что я получил высшее военное образование и нахожусь на службе в армии. Так что жалованья нам вполне хватит, чтобы снять небольшой домик.
«Нам»… Королева, прикрыв глаза, обессиленно прошептала:
– Уходи, я не могу тебя видеть… любимый сын…
Король, стоявший молча на протяжении всей сцены, вышел вскоре вслед за сыном, не желая нарушать привычный распорядок. Только сильнее обычного хлопнул дверцей желтого электромобиля, отправляясь смотреть, как идет стройка очередного моста через канал.
Была глубокая ночь. Спали крестьяне, чиновники, рабочие. Все, кроме придворных сиамского короля. И вовсе не потому, что сегодня он был выбит из колеи выходкой сына, а таково было свойство его натуры: король принадлежал к типу «сов»– спал днем, а работал ночью. Было не так жарко, меньше суеты, меньше людей случайных, отвлекающих, добивающихся его внимания. Правда, труднее было придворным, если они относились к «жаворонкам». Но все сложилось много лет назад, двор не представлял другой жизни, королева тоже бодрствовала ночью, давно привыкнув к режиму Чулалонгкорна.
Секретарь предупредительно открыл дверцу. Чулалонгкорн стал осматривать сваи моста, ярко освещенные фарами электромобиля. Кажется, сделано на совесть. Вот только камни сгрузили слишком далеко. Лишняя работа – перетаскивать к берегу.
– Пусть следующие партии подвозят ближе к воде!
– Хорошо, ваше величество, – сказал, записывая распоряжение, секретарь.
Машина ехала по городу. Король осматривал свои владения, свое детище – район дворца Дусит, утопающий в садах, прорезанных ровными по-европейски широкими улицами. Казалось, ночь должна была бы скрывать все недостатки, укутывая их тьмой, но нет, она освобождала короля от пыли, пускаемой в глаза не в меру услужливыми чиновниками, и он видел сам, без подобострастных пояснений, – да, сделано много, но сколько еще хочется успеть, а здоровье подводит. Почки, что ли? В левом боку часто покалывать стало. И сын… Такое огорчение. Для королевы это еще больший удар. У него много сыновей, у нее только три. Но, судя по спокойствию Лека, он вряд ли изменит свое решение, хотя бракосочетание не было благословлено Буддой и можно было бы попытаться… Дать ей отступного и отправить к родителям в Россию? Это тоже не лучший выход. Даже слуги обо всем уже знают. Ладно, надо отложить этот вопрос на время. Слишком много более срочных и важных дел.
Новость перестала быть новостью, обсужденная и осужденная обширной королевской семьей. Но с принцем из вежливости никто об этом не говорил. Он только постоянно натыкался на удивленные, недоумевающие, сочувственные и злорадные взгляды. Лек поехал за женой в Сингапур.
– Савади крап! – встретила его Катя и, боясь, что неправильно произнесла приветствие, добавила:– Здравствуй, Лек! Милый, я так соскучилась! Как дела?
– Пока еще не все уладилось. Да ничего, часы как вода – и камень сточат. Собирайся.
– Сейчас, – засуетилась Катя. – Намарона, ты куда убрала чемодан? – И вдруг остановилась. – А как быть с ней? Можно взять с собой Намарону?
– Ты этого хочешь? Ну, если она тоже не возражает, я попробую договориться с Рудановским: все-таки его горничная. Да еще один билет приобрести надо. А вы собирайтесь скорее.
Опять пароход плыл по сине-зеленой воде, похожей на расплавленное стекло. Намарона расположилась в каюте второго класса вместе с тремя китайскими танцовщицами. И отчего она так боится Лека? С Катей наедине обычный человек, а как появляется принц, кроме «да» и «нет», ничего не добьешься, словно язык присох к нёбу, и кажется, вот-вот упадет Намарона перед ним, распростершись ниц. «Небесный принц» и крестьянка.
Катя прислушалась, уловив малопонятную немецкую речь.
– На германском пароходе мы впервые?..– спросила она Лека.
– Да. Раньше эта линия обслуживалась английской «Холт стимерс компани» Потом и эта, и линия Бангкок – Гонконг перешли к немцам. Сейчас получается, что из всех судов в порту Бангкока каждый второй – германский, а английский – лишь каждый пятый. Крупнейшие державы грызутся как псы из-за мозговой косточки – Сиама. Готовятся заемные договоры для постройки железных дорог: Англия и Франция дают чуть больше, а Германия чуть меньше миллиона фунтов стерлингов. Железные дороги нужны, необходимы, но англичане, думаешь, готовы выложить денежки просто так, да? Вот что тогда, в разговоре с мистером Грэндфилом, меня возмущало. Англия ратует за прокладку дороги к малайской границе, чтобы держать под контролем горнодобычу Сиама. – В словах Лека звучала неприкрытая боль за будущее страны. – Так что лет через пять поедем в Сингапур на поезде, обслуживаемом какой-нибудь английский компанией.
– А ты сам к кому относишься лучше – к англичанам или к немцам?
– Сложный вопрос. Здесь играют роль сугубо личные мотивы. Я с детства слышал английскую речь и привык считать английский вторым языком после тайского. Ну, не считая русского, – поправился он, – но русский это все-таки позже… Мне нравится Шекспир, близка английская сдержанность, да мало ли чего, а с другой стороны, я прекрасно отношусь к кайзеру Вильгельму, тем более что он кузен Николая Второго, которому я многим обязан. Но все это мелочи. И те и другие – хищники.
– А Россия? Россия же не такая!
– Да. Пока. У России сейчас хватает своих проблем. И мы пока ей ни к чему. Катюша, не надо обижаться. Я же говорю, что думаю и что есть на самом деле. Я хочу, чтобы ты полюбила мою богатую и бедную родину. Когда Оларовского направляли к нам в качестве русского поверенного и генерального консула, ему в министерстве была выдана инструкция. Я читал копию у отца… Что-то в таком духе: «…Ваша деятельность во всем ее объеме должна носить на себе отпечаток благожелательного внимания к судьбе народа; она должна идти навстречу той искренности и приязни, кои положены Сиамом в основу отношений своих к России. Равным образом она должна быть лишена всяких корыстных побуждений и стремлений исторгнуть те или иные выгоды…»
