Нефритовый слоненок - Востокова Галина Сергеевна (лучшие бесплатные книги TXT) 📗
– Ну вот, сам же говоришь!
– Говорю… поэтому и надеюсь, что отец сравнительно быстро смирится со своей русской невесткой.
– Очень сердит?
– Не столько он, сколько королева. Но, Катенька, ты тоже постарайся ее понять.
– Я понимаю. – Она вздохнула, прижавшись к Леку, а тот, гладя ее по плечу, словно маленького ребенка, стал уговаривать:
– Не расстраивайся. Придется потерпеть. И одной придется часто оставаться. Сначала. И развлечений почти никаких, пока родня тебя не признает. Я на работе. Ни приемов, ни банкетов. Катюша, я знаю мать. Больше чем на полгода ее возмущения не хватит. А пока ты потерпишь?
– Конечно, милый. И потом, со мной Намарона. Я к ней привыкла.
– Катенька, все-таки ты слишком в близких отношениях с простолюдинкой. Не следовало бы это делать правилом. Не хмурься. Пусть будет по-твоему, но ограничься ею одной. А в качестве компаньонки подберем тебе женщину княжеской крови. Мать моя вообще не знает, что такое отдать приказание слугам. Она сообщает о своем желании придворным дамам, а остальное уже их дело.
– Я постараюсь. Расскажи мне о доме, где мы будем жить.
– Дворец Парускаван…
– Парускаван… – эхом повторила Катя. – Какое красивое название! Караван парусов… Похоже, да? Только за одно название его можно полюбить.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
Даже самая длинная дорога имеет начало и конец.
– Это все совсем наше? – спросила Катя, обойдя дом. Ее глаза сияли.
– Наше. Твое и мое. Тебе нравится? – радовался ее радости Лек. – Вот тебе и занятие на первое время. Заказывай новую мебель, меняй обивку, панели, делай что хочешь.
– А вдруг я выберу то, что тебе не приглянется?
– Катюша, я полностью доверяю твоему вкусу, тем более что тебе придется проводить в этих стенах куда больше времени, чем мне.
И Катя, не переставая заниматься тайским, к которому прибавилось изучение придворного этикета под руководством леди Чам, принялась устраивать жилище. И столько любви и старания вложила она в Парускаван, что всегда впоследствии думала о нем как о самом любимом своем доме.
Собственно, само здание было ничуть не больше их киевского особняка, но тот был стиснут со всех сторон улицей и другими домами. А то, что называлось одним словом – Парускаван, было не меньше, чем мамины родовые Хижняки.
Огромный ухоженный сад, окруженный высокой стеной, пересекал канал шириною футов в пятнадцать. Рядом с ним розовели распустившимися ароматными лотосами два небольших озера. Чистота, порядок, посыпанные белым и красным песком дорожки. Пожалуй, только нигде не заметно печати личного вкуса бывших хозяев.
– Лек, а кто здесь жил?
– Да никто подолгу. Парускаван всегда был гостиницей для самых именитых членов королевских семей. Что-то изменим, перестроим. Отдадим дань моему не слишком большому честолюбию – украсим внешние стены позолоченным орнаментом из жезлов и дисков. Это эмблема Чакрабона. Будет внушительно и красиво.
В одной стороне сада располагался целый городок прислуги. Каждый из садовников, грумов, конюхов и поваров жил в отдельном доме или квартире вместе с семьей, а подчас и с престарелыми родителями. Лек провел жену к конюшне, где стояло десятка три лошадей:
– Узнаешь?
– Твоя Ромашка!..– Она подошла к табличке над стойлом. – А почему через «а»– Ramashka? Ошибка. Скажи, чтобы исправили.
– Нет, не ошибка. Я ее именно так назвал, когда получил белым жеребенком. Во-первых, потому что не блестяще знал русский язык, а потом меня пленили в этом слове первые четыре буквы, показалось что-то родное. – Он улыбнулся.
Из двух жилых домов Парускавана один предназначался семье хозяев, второй – гостям. Оба были двухэтажными, построенными в итальянском стиле и всеми назывались Первый и Второй.
В общих чертах отделка Парускавана была завершена через год. Единственным пожеланием Лека было декорирование столовой деревянными панелями, отчего она стала похожей на английские обеденные комнаты. Остальным с удовольствием занималась сама Катя: для большой гостиной она выбрала любимый голубой цвет, для маленькой – розовый, для своего кабинета – бледно-зеленый. Кабинет был единственной комнатой, куда категорически запрещалось залезать Нане, белой обезьянке, подаренной Леком. Она была избранной, отмеченной богом, – маленькой альбиноской. И, чувствуя почитание слуг, усиленное любовью хозяев, позволяла себе рискованные забавы. В кабинете же был маленький иконостас, привлекающий Нану, – единственное напоминание о Катиной православной религии. И всегда горела крошечная лампадка. А восемнадцатого июля, в день святого Сергия, Катя первый раз зажгла возле иконы богоматери тоненькую свечку, перевитую золотой полоской, но молитвы за упокой души Савельева не читала. Может, жив все-таки? Лек не спрашивал, зачем свеча, да и дома бывал очень мало, занятый на службе.
А Катя, напротив, никуда из Парускавана не выходила. Лек легко приняв такую жертву, посчитав сложившееся положение вполне естественным. Катя знала, что в город приходят корабли под родным трехцветным флагом и что Николай часто присылает в русскую миссию священника, но раз и навсегда решила для себя не осложнять жизнь мужа, чтобы ни малейших подозрений в чужеземном влиянии не могло пасть на него. Добровольное заточение временами было вполне сносным – может, это зависело от погоды? Кончались дожди, не приносящие свежести, с оранжерейной духотой и постоянной испариной. От нее не избавляли тот самый электрический вентилятор и блоки льда, в которых охлаждались фрукты и напитки. Тогда Катя придумывала себе занятие на воздухе, принималась за перепланировку сада. Возводились холмы, в них устраивались таинственные гроты, появились беседки и даже водопад. С ним пришлось повозиться больше всего. Воду решили поднимать электронасосом, но насоса нужной силы никак не могли подобрать, поэтому по старинке соорудили большое колесо, подающее воду из канала по желобам; она стекала в ручей, отделанный настоящими замшелыми валунами. Он восхитительно обрушивался с трехметровой высоты, разбиваясь на колючие белые брызги, несущие мимолетную прохладу. Прямо у струй поставили каменную скамью, постоянно влажную. В детстве мама твердила: «Девочка, не садись никогда на камни – простынешь, только на дерево», – а здесь камни не бывали холодными.
Водопад, гроты, зоосад… Да, настоящий зоосад завела себе Катя, чтобы не оставалось свободного времени, чтобы не оставалось времени на тоску, чтобы быстрее дождаться того часа, когда смирятся король и королева со своей русской невесткой.
Нана носилась по всему Парускавану, строя уморительные гримасы, и пыталась завлечь новых зрителей к клеткам. А там жевали бананы гиббоны с черными лицами, длинными руками и мягким мехом, белые кролики сверкали рубиновыми глазами, грациозно помахивал рожками кареглазый олененок, малайские медведи хвастались нарядными рыжими жилетками. Однажды Лек, вернувшись из училища, заговорщически шепнул Кате:
– В твоем зверинце прибавление!
– Тигренок?! – обрадованно воскликнула Катя, давно желавшая приобрести огромную кошку.
– Не угадала…
– Крокодил? – уже менее уверенно предположила она. – Ну не томи! Пойдем, покажешь.
– Ладно, подсказываю… Ну вспомни!.. Я тебе дарил похожее белое животное…
Катя задумалась. Нана? Значит, обезьянка? Но Лек так торжествен… Вдруг она вспомнила нефритового крошку. И сразу уверенно сказала:
– Слоненок!
Они подошли к зверинцу. У клеток, привязанный за толстый ствол мускатного ореха, стоял совершенно белый слоненок и с невероятной скоростью уплетал связку бананов, поддерживаемую мальчишкой-малайцем.
– Не может быть! – Катя нерешительно остановилась. – Ты же мне сам говорил, что сейчас даже у короля нет настоящих белых слонов, а священными считаются и кормятся с серебра даже те, у кого есть хоть какое-нибудь белое пятнышко. А этот как снег. – Она присмотрелась к Леку. – Что-то ты хитро улыбаешься, друг мой…
