Прекрасные незнакомки - Бенцони Жюльетта (мир книг .txt) 📗
Приглашение ничуть не порадовало молодую женщину. В этот день, 2 сентября 1792 года, ей совсем не хотелось покидать свой прохладный садик в Медоне и отправляться в кипящий парижский котел. Но она не могла отказать в помощи подруге. Да и ветерок приключений приходился ей в общем-то по душе, потому что леди Эллиот была весьма незаурядной натурой.
Грейс Далримпл, такова была ее девичья фамилия, родилась в прекрасной шотландской семье, и северные туманные края наделили ее редкостной красотой. Блондинка с шелковистыми волосами, она была необыкновенно привлекательна и в двадцать пять лет считалась одной из красивейших женщин Европы. Но, кроме светлых волос и ослепительной белизны кожи, в Грейс было мало английского. Она была воспитана во Франции, в монастыре Дам де Консоласьон, оставалась там до пятнадцати лет и была очень огорчена, когда должна была возвращаться на свой остров. Она привыкла к континентальному образу жизни. А на родину она ехала, чтобы выйти замуж за Джона Эллиота, который по возрасту был старше ее отца.
Единственным достоинством жениха было богатство, и отец Грейс желал дочери счастья на свой шотландский манер. Юная девушка подчинилась отцовской воле, вышла замуж и сразу окунулась в светскую жизнь, полную всевозможных радостей. А светская жизнь Лондона в те времена была очень бурной. Грейс пользовалась необыкновенным успехом. Лучшие художники оспаривали честь писать ее портрет, но всех их победил Гейнсборо. Главным же завоеванием леди Эллиот стал принц Уэльский, которому она подарила дочь, и влюбленные назвали ее Сеймур.
Не радовался успехам Грейс только муж, однако вызвать на дуэль принца Уэльского было довольно трудно. Все бы шло своим чередом, не влюбись Грейс в красивого офицера-гвардейца. Эллиот не упустил случая и потребовал развода. Развод был оформлен самым благородным образом, за Грейс сохранялись фамилия и титул, кроме того, она получила пенсион в две тысячи ливров. Единственное, о чем ее попросили, – это покинуть Лондон. Просьба ничуть ее не огорчила, поскольку она мечтала вернуться во Францию. Вполне возможно, для того, чтобы увидеться там с другим принцем, с которым она познакомилась на вечере во дворце Сент-Джеймс. Звали его Филипп, герцог Орлеанский, кузен Людовика XVI. Как только леди Эллиот приехала в Париж, она тут же направилась в Пале-Рояль.
Прекрасная англичанка (в Париже ее называли именно так) очень скоро стала любовницей Филиппа и получила в свое распоряжение два дома: чудесный маленький особнячок возле Фоли Монсо и прекрасный загородный дом на холмах Медона. К особнячкам была еще приложена весьма недурная рента, которая вместе со щедротами принца Уэльского и пенсионом мужа избавляла леди Эллиот от финансовых забот и позволяла ей вести в Париже чудесную жизнь, которую революционные потрясения ничуть не касались. Она была подругой того, кто назвал себя «гражданин Филипп Эгалитэ», и опасаться ей было решительно нечего.
Тем не менее записка миссис Мейлер ее встревожила. Нужно было жить в тридесятом царстве, чтобы не замечать, что происходит вокруг. Разграбление Тюильри, королевское семейство, находящееся в тюрьме под стражей, бесславная роль ее любовника в этой трагедии… Сейчас речь шла, очевидно, о действительно серьезной помощи какому-то значительному человеку, но Грейс никак не могла обратиться к Филиппу, потому что дала ему понять без всяких околичностей, что думает по поводу его поведения. Значит, теперь она должна была рассчитывать только на себя, и все же она, не колеблясь, ринулась в новое приключение. Однако вовсе не очертя голову. Сначала она занялась своим туалетом, потом отправилась в мэрию Медона, чтобы получить пропуск для поездки в Париж под предлогом того, что хочет привезти оттуда своего кучера. Она была любезна, щедра, здесь ее хорошо знали, так что пропуск она получила незамедлительно. Печалило лишь одно маленькое обстоятельство: пропуск был действителен только на этот день. Грейс, как Золушка, должна была вернуться домой до полуночи.
Дома она приказала заложить кабриолет, с которым прекрасно управлялась сама, частенько правя умной лошадкой, и отправилась в Париж. На заставе Вожирар революционные гвардейцы, не оставшись равнодушными к ее красоте и улыбке, посоветовали ей не въезжать в Париж, где, по слухам, разъяренный народ наводнил тюрьмы и резал аристократов. Но леди Эллиот не поддалась на их уговоры: ее кучер болен, и она должна увезти его на свежий воздух в Медон. Объяснение вызвало вздох у часовых: везет же некоторым, они бы тоже не отказались поболеть рядом с такой красоткой!
Миссис Мейлер жила на улице Ланкри, и, значит, леди Эллиот нужно было проехаться по всему Парижу. Вид города и впрямь внушал беспокойство. Улицы были запружены плохо одетыми людьми, которые злобно смотрели на молодую женщину в кабриолете. Стараясь избежать неприятных встреч, Грейс выбирала окольные улочки, но ей никак нельзя было объехать бульвар Сен-Мартен, а там ее ожидало ужасное зрелище: свирепая толпа волокла под ослепительным солнцем изуродованное тело несчастной принцессы де Ламбаль, невестки герцога Орлеанского. Леди Эллиот едва не лишилась чувств при виде этого ужаса, но справилась с собой, несмотря на приступ тошноты. Ей помогла ярость. Яростный гнев против Филиппа, который выл вместе с волками и оказался не способным противостоять этому кошмару. Она подумала было повернуть назад, но мысль о незнакомце ее остановила. Кто знает, может быть, если она не вмешается, его постигнет та же участь…
Только около семи часов вечера она добралась до своей дорогой подруги, что делало весьма сомнительным возвращение до полуночи. Грейс была полумертвой от усталости. Дверь распахнулась, и миссис Мейлер, немолодая женщина, которая когда-то была очень хороша собой и еще не утратила своей привлекательности, крепко обняла свою гостью. Как ее благодарить за приезд?! Но Грейс интересовало одно: кому она должна помочь?
Оказалось, что речь шла о маркизе де Шампсенет, домоправителе Тюильри. После разграбления дворца его сочли мертвым, но он был только ранен, очнулся и сумел убежать. Теперь его искали, не обнаружив его тела среди трупов. Сейчас он был самым ненавистным для разъяренного народа потому, что командовал огнем. Одно только слово «народ» вызвало у леди Эллиот гримасу отвращения. И это было не удивительно после того, что она насмотрелась днем… Минуту спустя перед ней склонился в поклоне человек лет пятидесяти, высокий, худой, с холодным сухим лицом, но с правильными чертами и голубыми глазами. Он был не лишен обаяния. Несмотря на сдержанность, он не скрыл, что взволнован тем, что такая красивая женщина подвергается ради него опасностям.
Было решено, что они тронутся в путь в девять часов вечера. С темнотой улицы опустеют, и они успеют проехать через заставу до полуночи. А пока молодой женщине нужно было отдохнуть и прийти в себя.
Собираясь в путь, маркиз переоделся в ливрею кучера, которую привезла с собой леди Эллиот. Отныне его звали Сиприен Ленорман. Улица Ланкри была тихой и пустынной. Маркиз сел в кабриолет и взял вожжи, леди Эллиот устроилась рядом с ним. Кнут щелкнул, и легкий экипаж быстро покатил по мостовой. Все шло гладко, и через час они были уже у заставы Вожирар. Но здесь-то и начались сложности.
Леди Эллиот встретил тот же часовый, что и днем, и даже высказал ей свою радость по поводу того, что она благополучно возвращается с кучером. Но выяснилось, что в Медон она вернуться не может. Вышел новый и очень строгий приказ: застава закрыта. Никто не имеет права покинуть город до нового приказа.
Мужество едва не оставило молодую женщину. Что же ей делать? Молодой человек посоветовал:
– Ты сказала, что у тебя дом в Монсо? Ну так возвращайся туда как можно скорее. После десяти патрули будут забирать всех, кто окажется на улице без разрешения. Ничего не сделается с твоим кучером, если он еще пару деньков не подышит свежим медонским воздухом. Да и вид у него, прямо скажем, не такой уж хилый.
Говорить было больше не о чем, и по знаку своей, так сказать, хозяйки Шампсенет повернул упряжку, и они поехали по направлению к Монсо.
