Имя - Война - Витич Райдо (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Ты это, или вставай или… загнемся здесь.
"Вставай", — она поняла и честно пыталась подняться, но словно вросла в землю и никак не могла от нее оторваться. Парень пытался ей помочь, но сам еле на ногах стоял.
— Хреново дело, — понял Леонид, рухнув рядом. — Елозим, как два жука на панцирях, а толку пшик.
— Встану… сейчас… горло только болит, — просипела.
— Температура у тебя.
— Пройдет.
— Ага, — отмахнулся, оглядываясь. — Вот что, ты лежи, а я пойду, найду село или деревеньку, разживусь пищей, лекарствами, теплыми вещами да спичками или огнивом, и вернусь.
Ей было страшно, что он солжет: уйдет и больше не вернется, а она останется и умрет здесь, но стоит разве на тот свет вместе с собой парня утягивать?
— Иди, — прошептала, дрогнув. Глаза щиплет — плакать хочется от беспомощности, от непонимания, почему же все так — бездарно, бессмысленно. Ну, вот умрет — и что? Что сделала, что оставила? А как умереть можно? Почему, зачем?
— И пойду, — буркнул Фенечкин, а сам не спешит.
— Иди, — сказала уже громче, тверже. Ком в горле сглотнула, прогоняя мысли, что в кисель ее превращали — не время, не место.
И плевать вдруг стало: ну, и уйдет он. Ну и умрет она…
— Не гони, командирша тоже мне нашлась. Соплива еще указывать.
— Ворчишь, как дед старый… злости набираешь, да?
— Нет, вот пристала! Зудит и зудит! Правильно Пчелой назвалась. В точку прозвище. Мухи тоже нудят, но не кусают, а эта ведь под кожу прямо лезет, укусить норовит. Вот бабы, а?
— Тебе сколько лет… ворчун? — хмыкнула и сподобилась — села.
— Сколько ни есть, все мои, — встал. За руку девушку взял и рывком на ноги поставил. Та качнулась, постояла и пару шагов до сосны сделала, прислонилась спиной, дух переводя и заставляя тело слушаться. А ноги дрожат и чувство, что на плечи гири навесили.
— Только не садись и не ложись, — попросил Леня.
— Не буду… буду как боевая лошадь… стоя отдыхать, — хрипло и нервно хохотнула. Солдат недоуменно посмотрел на нее и фыркнул, умиляясь:
— Ой, блина, воинство: полтора придурка.
— Это ты — пол.
— Я. Ты — целый.
Лена хмыкнула и парень следом. Подумать — над чем смеяться? А смешно.
Постояли и двинулись.
К утру Никодим отошел. На островке, где они ночевали, солдаты выкопали кое-как яму, похоронили товарища, постояли над могилой. Камсонов из веток и травы звезду смастерил, примотал к палке и воткнул в изголовье: не ошибешься теперь — красноармеец здесь лежит.
— Вечная тебе память, солдат, — сказал Санин.
И пошли через болото.
К обеду кое-как на твердую землю выбрались и тут же на троицу, сидящую у костра напоролись. Сидели мужики спокойно, супец в котелке варили. Оружия нет, лица безмятежные.
— Охотники, а не солдаты…
— Кто такие? — спросил Дроздов.
— Люди, — протянул лопоухий боец.
— Встать и доложить по форме! — приказал Санин. Бойцы полукругом окружили парней и те засуетились, поспешили подняться.
— Ну, чего? Война-то закончилась!
— Точно, товарищ лейтенант, немцы Москву взяли, — сообщил рыжий.
— Да вот хрен вам! — рявкнул Васечкин.
— Ша, Федя, — бросил Перемыст, шагнул к солдату, направляя на него ствол автомата. — Ты, баклан рыжий, за базаром следи, а то покоцаю, — выплюнул.
Мужчины переглянулись, у Дроздова бровь к челке ушла, а Санин на Антона уставился, будто впервые увидел: вот так гражданский! Зек, не иначе. Впрочем, не такая уж новость, о чем-то подобном Николай догадывался:
— Разговоры отставить, — приказал и тяжело на троицу уставился. — Доложить по форме!
Те вытянулись с недовольными лицами, лениво данные выдали.
— Рядовой Харулин, двенадцатый стрелковый.
— Семечкин, рядовой, двенадцатый, — выдавил рыжий.
— Рядовой Баригун, пятнадцатый стрелковый корпус, — глядя исподлобья, объявил верзила. — Только что с того? Наша служба закончилась, мы домой идем.
— Дезертиры, — понял Летунов.
— Суки, — выплюнул Васечкин.
— Гасить их к… маме! — постановил Перемыст.
— Все сказали?! — обернулся лейтенант: ну и дисциплина! — Отставить!
Бойцы смолкли, подобрались, Летунов смущенно в землю уставился, Васечкин губы поджал, горящий взгляд с парней не спуская. Санин повернулся обратно к дезертирам:
— Тот, кто покидает свою часть без приказа командира, является…
— Так нет командиров! Капитана убили, лейтенанта убили, сержанта ранили, политрук застрелился! Э, куда нам? — возмутился Хайрулин. — Все бежали имы бежали.
— Взводами сдавались, ротами сдавались…
— Не ври, сволочь!
— А чё на смерть-то переть? Помереть всегда успеется.
— Немец волю обещал, ходи до дома говорит…
— Лично тебе сказал?
— Всем, громко объявил, потом листовки кинул. Там русским язык сказано: кто листовка покажет — домой идет, все ему списывают.
— Вы поверили и домой направились?
— А чего сидеть?!
— Откуда? — спросил Дроздов.
— Кобрин…
— Где бой был?!
— У Ружан. Танк пер, самолет летал, все бежать — мы бежать. Там немец, тут немец…
— Как через Ясельду переправлялись?
— Так мост стоит!
— И никого? — не поверил.
— Немец стоит.
— Как же тогда переправились?
— Листовка показали, руки подняли. Винтовка нет, чего в нас стрелять?
— И вас пропустили?
— Комендатура служить отправили. Бумага дали, мы подписали. Сказали прямо иди.
— Мы в лес…
— Так вы, суки, фрицам служить собрались?! — не выдержал Васечкин, рванул на парней и сшиб бы, не придержи мужчину Перемыст.
— Годи, Федя.
— Служить всегда успеется, — бросил рыжий. — Мы думаем.
Дроздов передернул затвор и дал очередь. Солдат откинуло. Миг какой-то и три трупа.
— Так их, сук, — выплюнул Федя.
— Ой, лышенько, — протянул обескураженный Голушко.
Санин к другу повернулся:
— Ты что?… Сдурел?!
— А что, прикажешь перебежчикам пряники выдать? — прищурил глаз.
Перемыст котелок с супом с огня снял:
— Правильно, лейтенант. А то там они думали, здесь тоже думают. Нах их, фраеров мутных. Пошли жрать, мужики, пока лейтенанты разбираются.
А те и не заметили, смотрели друг на друга — Саня спокойно, Николай растерянно.
— Ты знаешь, что я правильно сделал. Немного, и сам бы расстрелял. А не мы — они бы позже нас расстреливать начали, — поправил лямку автомата, руки в карманы галифе сунул. — Ну, что молчишь? Скажи: не прав. Скажи: озверел…
Николай голову склонил, покачал: нечего сказать. С одной стороны прав, а с другой…
— … а я тебе скажу, что ты без меня знаешь: таких сволочей в зачатке давить надо, пока из волчат в волков не превратились. Если наши не подойдут, таких на оккупированных территориях выше головы будет, и не мне тебе объяснять — почему.
Николай отвернулся, чтобы ни друга, ни трупы убитых не видеть.
— Лейтенант, есть пошли, — позвал Антон.
Вот с кем Санин не разобрался.
Шагнул к мужчине:
— Беглый?
Перемыст замер, поглядывая на него. Ложку облизал, Летунову отдал и медленно кивнул:
— Ну и? Шмальнешь, как твой дружок в этих?
— Вы чего, мужики? — забеспокоился Голушко.
— За что сидел?
— Гоп-стоп. Что-нибудь еще из автобиографии? Или закроем тему? Я вольный человек, лейтенант, сам дорогу себе выберу. Вас вот выбрал. Сам. Мне ваши части бравые никуда не уперлись, а немчуки тем более. Их давить надо, однозначно. Это я сразу понял. А потом вы — фарт такой выпал. Или что, в падлу с зеком суп хлебать? А фрицев крошить вместе не в падлу было? — прищурился недобро.
Николай с минуту молчал, изучая физиономию мужчины. Видно был, тот ко всему готов, настороже.
— Не напрягайся, — вздохнул Санин. — Кто ты и за что — забыли, считай в бою проступок смыл. Но чтобы жаргона не слышал!
Антон растерянно моргнул, на губы улыбка наползла:
— Ну… так точно, что ли?
— Разгильдяй, — хмыкнул Дроздов.
