Имя - Война - Витич Райдо (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Вы тама поругайтесь еще! Кто такие спрашиваю?!
— Медведь, лось и зубр! Желуди здесь околачиваем! — ощерился Антон. — Щенок какой-то, точно.
— Идиёт, ага, — поддакнул Семен.
— Ну ты, дядя, пошуткуй!..
К-ха! Туф! — раздалось следом и Саша с Иваном из-за ели вывели за руки худющего мальчишку с голым торсом.
— На! — кинул другу Дроздов винтовку.
— Отпусти, придурок! Оружие отдайте, не вами взято! — оскалился парень.
— Ты кто? Рядовой? — смерил его недобрым взглядом Санин.
— Ну и рядовой, ну и чего?
— А кричал, как фельдмаршал! — хмыкнул Перемыст. — Я думал — детина дородный, а тут задохлик, метр с кепкой в прыжке.
— Ты поскалься! Ща в зубы дам!
— Отставить! — Николай уже язык смозолил один и тот же приказ отдавать. — Представьтесь по форме, рядовой.
— Тьфу, щеня, — тихо бросил Густолапов, теряя интерес к мальчишке.
— Представьтесь, рядовой!
— Сам сперва представься. Видел я таких лейтенантов — как град на поле с парашютами прыгали!
Санин спорить не стал, достал из кармана книжечку, развернул в нос мальчишке сунул:
— Все? — убрал обратно.
— Ну и фрукт, — покачал головой Летунов.
— Сам баклажан, — огрызнулся Леня.
— Я жду рядовой! — напомнил лейтенант.
— Ну, рядовой Фенечкин. А это вы на аэродром наскочили вчера?
Дрозд и Санин переглянулись:
— Откуда знаешь?
— А Коля ты, да?
— Лейтенант Санин для вас, рядовой Фенечкин!
— Ага, — кивнул. — Вы одни были?
— Нет, с гаубицами и сводным хором! — не выдержав, тряхнул его Летунов.
— Мать твою, природу, паря, минуту тебя знаю, а уже придушить хочется, — признался Перемыст.
— Да пошел ты! — отмахнулся тот, на Санина уставился не мигая: точно ли свой? А если Пчела ошиблась — ряженые это? Хотя вроде свои, и документы в порядке. Ну, так поди у немцев полно таких корочек, а рожу любую вклей — не проблема.
Носом шмыгнул, взглядом по лицам мужчин пробежался:
— Сами — то кто?
— Фу ж ты! — рассердился Густолапов.
— Шапито в гости приехало! — вытаращил глаза Антон и пару па выдал, руки развел. — Видал?
— Скисни, фраер, — отмахнулся Леня и… получил в зубы от Перемыста.
— Отставить! — приказал Санин. Дрозд и Галушко между забияками встали, не давая друг до друга дотянуться.
— Ладно, — сплюнул кровь на траву Фенечкин. — Я тебя потом сделаю!
— Потом не будет. Кругом марш, рядовой.
— Не понял? — вытянулось лицо у мальчишки.
— В чисто поле, паря! — махнул рукой Антон.
— Я солдат!…
— Который не подчиняется приказам!
— Ну, извиняюсь… — затоптался, и взвился. — А чего он?!
— Все! — отрезал Санин. — Лейтенант, отправьте рядового в путь — дорогу подальше от дислокации нашего отряда.
— Не имеете права! — подтянул штаны рядовой и вытянулся от возмущения. При этом его тщедушное тело стало казаться вовсе цыплячьим.
— Откармливать его замучаемся, — вздохнул Голушко.
Парень сник тут же, взгляд уже не задирался — он надеялся:
— Ребят… поесть есть что?
— Н-да, — вздохнули лейтенанты, переглянулись — вот и ругайся на таких.
— Голодный что ли? — почти миролюбиво спросил Антон.
— Да… есть малехо.
— Во наглец, — восхитился Летунов. — То петухом блажил, то поесть дайте!
— А можа вы фрицы переодетые, я почем знаю?
— А фрицы не кормят?
— Кормят, — хмыкнул. — На завтрак арбайтен, на обед арбайтен, на ужин капут.
Голушко опять вздохнул:
— В плену был? Ну, пошли, браток, галеты там у нас есть, угостим, — обнял парня за плечи. — Худющ ты, это ж как ноги держат?
— Да-а… Только это, — опомнился. — Там со мной Пчела, ранен…
— Кто?!! — развернуло Николая, Александра и Антона. Леня даже чуть присел, растерялся:
— Так…
— Где?!! — рыкнули трио.
Фенечкин несмело в сторону берега указал, а пойти не успел — мужчины дружно рванули в указанном направлении.
— Жива хоть? — почему-то шепотом спросил Вася.
— Ага, — так же шепотом, глядя снизу вверх на здоровяка, ответил обескураженный Леня.
— Ё, пэ, рэ, сэ, тэ, — протянул Лучин.
Ленка!
Глупая девчонка!
За какую-то неделю он дважды чуть не потерял ее совсем!
Как странно, страшно — душа дрожит и рвется к Леночке, ей все равно на войну, бои, раны, неустроенность, постоянную опасность. И понимает лейтенант — ради нее он готов на все — хоть на амбразуру, хоть под трибунал. С ума сошел!
Он несся, сшибая кусты и готов был заорать на весь лес: Лена!! Леночка…
И вот увидел — она сидела на берегу у деревца, прислонившись к нему спиной, обнимала перевязанную руку. Он как на ограду наткнулся с разбега, рухнул на колени, переводя дух:
— Лена…
Девушка жалко улыбнулась и вздохнула: Коля…
— Теперь все будет хорошо, правда?
Глаза в глаза и одна на двоих боль, одно сожаление, одна радость.
Саня и Антон притормозили, увидев сначала лейтенанта на коленях, потом девушку.
— Мать моя! — присвистнул Перемыст, узрев Лену. Похудевшая, посеревшая за ночь, то ли повзрослевшая, то ли вымотанная, но не жалкая, не вызывающая желание погладить по голове, как ребенка. Наоборот — поцеловать руку с уважением и трепетом.
Что-то появилось в ней — то ли обострились черты лица и сделали его возмужавшим, зрелым. То ли взгляд синих глаз обрел твердость, но при этом сохранил теплый свет наивности.
— Ранена? — принялся осматривать руку Александр. — Этот субчик перевязывал?
— Тетя Клава, — улыбнулась Лена.
— Кто? — не понял сначала Антон, а потом засмеялся.
— Пчела, — пожал плечами Дроздов, невольно улыбнувшись. — Ох, язычок — жало. Ходи теперь парню "тетей Клавой".
— Зато в точку.
— Я тоже очень рада тебя видеть, — и вдруг чмокнула мужчину в щеку. Саня покраснел и отодвинулся.
Николай осторожно поднял девушку на руки.
— Все будет хорошо.
— Конечно, — близость Коли смывала все тревоги. Стало легко и спокойно. Она закрыла глаза, прислонившись к его плечу. — Ты рядом, — выдала.
Санин дрогнул. Двумя словами все сказала и душу в плен забрала.
Но как же не вовремя пришло к нему то прекрасное, о чем он раньше лишь слышал, а если касался то вскользь, глухо и отдаленно, на уровне: "ничего себе такая", "приятная девушка". Саня влюблялся, Саня горел, Саня страдал… а потом смеялся и обращал свой взор к следующей избраннице. Коля не горел, не страдал, он даже не знал иного беспокойства за девушек, кроме человеческого долга, а если мужского то на уровне заботы о меньших сестренках, гражданках своей страны, которых обязан защищать как и остальных товарищей. Но впервые и в самое неподходящее время, когда должен думать о защите страны, о долге красного командира, долге советского человека, он чувствует сильнейший личный интерес и глубокое желание защищать Лену прежде всех остальных. Невозможно. Неправильно. Но лезут и лезут крамольные мысли: может только так и правильно? Может только это и верно?
Все кажется мелким, пустым, а вот она — единственно нужной, единственно наполненной смыслом — наполняющей смыслом его жизнь. И подумать — случись с ней что — куда он, зачем?
Но ведь так нельзя. Нельзя долг уничижать до маленькой единицы сообщества, нельзя личное ставить выше общего.
Но думаешь об этом, и опять подленькая мысль в голову лезет — почему нельзя, кто сказал?
— Больше от нас не отходишь и в бои не вступаешь, — сказал тихо, но твердо.
— Почему?
— Потому что я сказал.
Лена улыбнулась: понятно — командир. И не стала перечить, впервые решив пойти на хитрость — уступить для видимости, чтобы успокоить мужчину и не развивать глупые прения, в которых никто никому ничего не докажет. На деле всего лишь отступить до определенного момента. И пусть до него Коля живет спокойно, с чувством выполненного долга командира.
И вздохнула, приуныв:
— Кажется, я начинаю приобретать не самые лучшие качества.
