Цезарь (др. перевод) - Дюма Александр (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

Ребенок молчал.

— Какой скверный мальчишка, — заметил Попидий, затем добавил: — Посмотрим, как далеко пойдет.

И с этими словами, схватив мальчика за пояс, поставил его на подоконник — окно находилось на высоте тридцати шагов, — а затем сделал вид, что собирается столкнуть его вниз.

Но ребенок продолжал молчать.

— Так обещаешь? Или сейчас сброшу! — пригрозил Попидий.

Ребенок продолжал молчать, не выказывая признаков страха или удивления.

— О, Юпитер! — воскликнул Попидий. — Хорошо, что он пока еще ребенок, а не взрослый! Будь он мужчиной, возможно, тогда я не получил бы ни единого голоса у народа.

Сулла был личным другом Луция Порция, отца Катона, убитого у озера Фуцино [237] во время боя с восставшими тосканцами. Кажется, молодой Марий имел какое-то отношение к этой смерти. Орозий [238] подтверждает это, тем более сами знаете поговорку: «Нет дыма без огня».

Итак, Сулла, бывший другом их отца, время от времени приглашал к себе этих детей и наслаждался беседой с ними.

«Дом Суллы, — говорит Плутарх, — был настоящим адом — туда ежедневно приводили проскриптов и пытали их».

Это происходило в 80-е годы до нашей эры, и Катону было тогда лет тринадцать-четырнадцать.

Иногда он видел, как из дома выходили полумертвые после пыток люди, но чаще доводилось наблюдать, как выносили отрубленные головы. Откуда-то снизу раздавались стоны. Все это заставляло мальчика анализировать поступки Суллы, который к нему относился столь дружелюбно.

Однажды, не выдержав, он спросил своего наставника:

— Как это может быть, чтобы не нашлось хоть одного человека, который бы попытался его убить?

— Дело в том, что его боятся больше, чем ненавидят, — ответил наставник.

— Дайте мне меч, — заявил Катон. — Я убью его и спасу страну от рабства.

Наставник сохранил эти слова для истории, однако побоялся вручить своему ученику меч.

До двадцати пяти лет Катон ни разу не садился за стол без своего брата, которого безумно любил.

— Кого ты любишь больше всех? — спросили его однажды в детстве.

— Моего брата, — ответил он.

— А после него?

— Моего брата.

— Но, все-таки, после него?

— Брата.

Сколько бы раз ни задавали ему этот вопрос, он всегда отвечал одинаково.

XVII

Катон был невероятно богат. Назначенный жрецом Аполлона, он приобрел собственный дом и перенес туда все имущество, унаследованное от родителей, которое оценивалось в сто двадцать талантов.

Катон был невероятно жаден. Не успев получить это наследство, отмечает Плутарх, он тут же начал жить крайне экономно. После смерти любимого брата ему досталось еще полмиллиона. Скоро мы дойдем до этой смерти и узнаем, что говорил Цезарь о скупости Катона.

Катона мало кто знал, когда ему впервые предоставилась возможность выступить публично. Не для того, чтобы обвинить или защитить какого-нибудь богатого растратчика типа Долабеллы или Верреса, отнюдь нет. Катон старший, столь сильно почитаемый своим правнуком, построил базилику Порция в те времена, когда был еще цензором.

Наверное, мы уже упоминали, что прозвище Порций (Porcius) он получил благодаря огромному количеству свиней, которых выращивал, а второе, Катон, благодаря своей удивительной сообразительности в делах. Если не говорили, то скажем теперь.

Итак, базилика Порция была выстроена Катоном, но так получилось, что одна из колонн мешала установить скамьи для трибунов, которые должны были собираться здесь. Они захотели убрать ее или перенести в другое место, но тут явился Катон и держал речь в защиту колонны.

И она осталась на прежнем месте. Уже тогда приметили, что речь Катона сдержанна, лаконична, не лишена некоторого изящества, но главное ее достоинство — краткость.

С того момента его стали считать оратором. В Риме, как мы уже говорили, недостаточно было быть воином, необходимо было быть и оратором; и напротив: недостаточно было быть оратором, надо было быть еще и воином.

И Катон готовится к этой тяжкой профессии. В Риме Катон не мог последовать примеру своего прадеда — ходить нагишом, зато он научился переносить любые холода, ходить с непокрытой головой, проделывать долгий путь пешком, что отличало его от друзей — они-то путешествовали или верхом, или в лектике, однако, как бы быстро они не передвигались, он всегда успевал за ними и, если хотел поболтать или передохнуть, вцеплялся одной рукой в гриву лошади.

Сначала он придерживался принципа умеренности во всем — за столом сидел лишь несколько минут; если пил, то только один раз, после еды, и, выпив, тут же поднимался и уходил.

Позже все пошло по-другому: стоик и аскет начал попивать и частенько проводил за столом всю ночь.

— Катон строит из себя пьяницу, — говорил Меммий.

— Это правда, — отвечал Цицерон. — Однако не скажешь же ты при этом, что он с утра до ночи играет в кости!

Возможно, Катон был пьян, когда при всем Сенате обозвал Цезаря пьяницей, и это Цезаря, который всегда пил только воду.

«Что касается вина, — писал Светоний, имея в виду Цезаря, — то он пил очень мало, этого не отрицают даже его враги».

Сам Катон, возвращаясь к слову «пьяница», говорит: «Цезарь единственный, кто, будоража Республику, берется за государственный переворот трезвым».

До свадьбы Катон был девственником. Сначала он хотел жениться на Лепиде, которая была обручена со Сципионом Метеллом. Казалось, молодые уже разорвали помолвку, но появление Катона возродило любовь. Метелл удержал Лепиду именно в тот момент, когда Катон протянул ей свою руку.

На сей раз стоик потерял самообладание. Он хотел отдать Сципиона Метелла под суд. Его друзья объяснили, что тогда все будут над ним смеяться и ничего хорошего из этого не получится. Он забрал назад свое заявление, говоря сегодняшним языком, но зато взял в руки перо и написал целую серию ямбов, высмеивающих Сципиона. К сожалению, стихи эти утеряны.

Он женился на Атиллии, которую вскоре прогнал из-за недостойного поведения, женился второй раз — на Марции, дочери Филиппа.

Покажем, как понимал ревность наш стоик, который, будучи влюбленным в Лепиду, писал ямбы, высмеивающие Сципиона.

Вторая жена Катона, Марция, была не только очень красива, но и умна, что не мешало ей иметь обожателей. К их числу принадлежал Квинт Гортензий, один из самых почитаемых в Риме людей. Но у Квинта Гортензия была странная мания: он ценил женщин, которыми еще не овладел. Поскольку развод в Риме был разрешен, он после развода захотел жениться или на дочери Катона, бывшей замужем за Бибулом, или прямо на жене Катона.

Гортензий признался в любви сначала жене Бибула, которая любила мужа и имела от него двоих детей. Она поблагодарила за оказанную ей честь, однако заметила, что предложение это несколько странное. Еще больше осложнило дело то, что Гортензий получил отказ и от самого Бибула.

Но Гортензий так легко не отступал и начал настаивать. Бибул обратился к своему тестю. Катон вмешался.

Тогда Гортензий объяснился с Катоном, с которым они были добрыми друзьями вот уже много лет, причем объяснился в более категоричной форме, чем с Бибулом.

Гортензий конечно же не хотел скандала, не нужно было ему и чужое богатство, он просто желал заполучить в жены порядочную женщину. К несчастью, после долгих поисков выяснилось, что в Риме существуют только две дамы, наделенные этим качеством, да и те замужем.

Одной из них, как мы уже говорили, была Порция, жена Бибула, другой Марция, жена Катона. Поэтому он начал упрашивать обоих мужей — ему было все равно, кто из них согласится подтолкнуть свою порядочную жену к разводу, чтобы отдать ему. По его мнению, в подобной ситуации Пифия [239] и Дамон [240] никогда не отказали бы друг другу, а он уверял, что любит Катона не меньше, чем Пифия любила Дамона.