Спиридов был — Нептун - Фирсов Иван Иванович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Как сейчас, помнил Апраксин заседание Военного совета в лагере под Дербентом. Сам город сдался тогда русским войскам без боя. За пять километров от Дербента Петра встретил буйнакский хан Мутузалей, который «привел для солдат на пищу несколько десятков рогатой скотины и целовал его величеству руки, а посланные от хана хаймакского привели в подарок двух лошадей и целовали его величеству ноги».
У городских ворот дербентский наиб с поклоном передал Петру ключи от города.
На следующий день на Военном совете Петр заговорил о взятии Баку:
— Без него неча нам при Каспии делать.
Первым взял слово генерал Румянцев:
— В Баку гарнизон наш должен быть. Ежели сия крепость будет не в наших руках, то впредь такое препятствие встанет и мы на здешнем море никакой пристани не будем иметь.
— Верно мыслишь, бригадир, — похвалил Петр. — Без доброй гавани нам Каспием не совладать. Мне ведомо, что краше бухты, как в Баку, не сыскать по всему берегу, он есть ключ всего нашего дела в сих краях.
Румянцев протянул царю исписанный лист.
— Сие, господин адмирал, соображения мои паскудные о сем предмете.
Граф Петр Толстой высказался в том же духе.
— Понеже ввести маршем гарнизон в Баку, то можно почитать, уже вся Ширванская провинция будет во власти вашего императорского величества.
— Я тебе на Военном совете не величество, а генерал или адмирал, — недовольно сказал Петр.
По заведенному правилу в походах, на суше и на море он требовал обращений к нему только по воинскому званию.
— А нынче повещу тебя, что Румянцев рассуждает.
Петр взял листок.
— До Баку дорога не худа, только около тридцати верст. А далее ни корму, ни воды нет. И когда в таких местах стоять будем, то и последних лошадей поморим. — Петр взглянул на Румянцева. — Откуда прознал?
— Старики-дербентцы сказывают, да и ханы подтверждают.
— Добро, молодец, не зря деньгу казна платит. Посему будем ждать эскадру из Астрахани. Морем пойдем.
Спустя неделю море заштормило. Около острова Чечень ураганный ветер сорвал с якорей отряд судов, шедших из Астрахани. Чтобы не затонуть с грузом провианта и припасами, суда выбросились на берег. Поход на Баку отложили до весны, Петр вызвал Румянцева:
— Нас не жди, бери любой пакетбот и отправляйся в Астрахань. Оттуда верхом в Казань. Пошерсти там Адмиралтейство. К весне десятка три гекботов чтобы были в Астрахани.
Замыслы Петра исполнились следующим летом. Баку был взят десантом русских войск.
Год назад Иван Сухотин получил назначение в Астрахань и приуныл. Пять кампаний отплавал он гардемарином на Балтике. Петлял в извилистых шхерах на галерах, под парусами на пакетботах хаживал в Ревель и Данциг. Служба покуда шла без особых закорючек, произвели наконец-то в мичманы, съездил на побывку к отцу в родную вотчину в Тульской провинции, нет-нет да и подумывал о женитьбе. А тут тебе как снег на голову — отправляться в Астрахань.
Товарищи подтрунивали:
— Заделаешься пастухом, там верблюдов в достатке.
Иные приятели стращали в шутку:
— Гляди-ка, там Иван Сенявин, на что боевой адмирал, а на тебе, уморился, царство ему небесное.
Знающие люди загадочно улыбались:
— Быть там тебе под началом командора Мишукова. Он лис проворный, однако людишек не забижает. Генерально ты с ним не схватывайся.
Но с Мишуковым все обошлось, помог случай. По пути в Астрахань, в Казани, Сухотин столкнулся в Адмиралтейской конторе нос к носу с самим капитан-командором Захарием Мишуковым. Тот порадовался:
— Пойдешь со мной на гекботе до Астрахани. Будешь за старшего адъютанта.
Так и познакомились за три недели совместного плавания молодой мичман со своим флагманом.
Достаточно изучив Сухотина в пути, Мишуков сразу назначил его командиром гекбота и отправил в составе отряда к южным берегам Каспия в Решт.
Первое плавание по Каспию, несмотря на изнуряющий зной, пришлось по душе Сухотину. В отличие от Балтики, неделями исчезали из видимости берега, относительно ровный и постоянный ветер не изматывал команду частой постановкой и переворачиванием парусов. Ясное, безоблачное небо давало возможности всегда определять свое место в открытом море по солнцу и звездам.
Правда, частенько находили внезапные шквалы, и тогда все решало мастерство командира или штурмана и удальство матросов.
Осенью Каспий показал свой нрав в полную силу. Море штормило неделями. Крутые пяти— шестиметровые волны как щепку бросали гекбот, свирепый ветер рвал паруса, ломал мачты.
И все же первой кампанией Сухотин остался доволен, наплавался вдосталь. После Рождества его вызвал Мишуков:
— Отбери полдюжины молодцов, возьми кого подштурманом и поезжай в Казань, — прищурившись проговорил капитан-командор, — примешь там новопостроенные гекботы и пригонишь по весне в Астрахань.
После Пасхи майское солнце жарило по-летнему. Прохаживаясь по верхней палубе гекбота в свободной матросской робе, Сухотин разделся по пояс, подставив грудь ласковым лучам. Рядом, на причале адмиралтейской верфи, матросы сгружали с телеги шкиперское имущество, укладывали тюки с парусами, переносили, не путая шлаги, бухты с канатами, с грохотом сбрасывали якоря.
Из-за складских сараев показались две фигуры в гардемаринских мундирах и направились к пристани.
— Эй, служивый, — обратился к Сухотину худощавый, с пронзительным взглядом темных глаз гардемарин, — где сыскать осьмнадцатый бот мичмана Сухотина?
Сухотин глянул на свои измазанные смолой парусиновые штаны, смеясь, пристукнул каблуком по палубе:
— Сия посудина и есть бот осьмнадцатый, а перед вами персоною мичман Сухотин.
Худощавый сдернул шляпу, вытянулся:
— Гардемарин Спиридов Григорья, велено капитаном из конторы определиться к вам для следования в Астрахань.
— Минин Фетка, — в тон товарищу проговорил с хрипотцой стоявший чуть позади напарник.
Сухотин вдруг захохотал, сбежал по трапу на пристань:
— Чай, не в церкви, прикрой голову-то.
Окинул взглядом гардемаринов:
— Пожитки-то где? В конторе?
— Баулы там оставили.
— Тащите их сюда, разместитесь на гекботе. Да не позабудьте в конторе предписание взять до командира порта капитан-командора Мишукова.
Вечером за бутылкой вина по случаю встречи Сухотин вводил прибывших в русло событий, посвящал в предстоящие дела.
Ему поручено было принять в казанском Адмиралтействе два гекбота после постройки и следовать в Астрахань. Да вот незадача, на другой бот надо было определить своего подштурмана, а Сухотин намеревался идти от зари до зари.
— Благо нынче ночки-то светлые, неча время упускать, — пояснил Сухотин.
Теперь ему вышло облегчение. Второй бот поведет Спиридов в паре с Мининым, так и решили.
Иван Сухотин оказался словоохотливым, добродушным собеседником с открытой душой. Без прикрас излагал морские будни на Каспии, скучную жизнь на берегу, в ледостав. О начальстве высказывался откровенно, без боязни, видимо уверенный, что собеседники не будут наушничать.
— Мишуков Захарий, он себе на уме. Не по делу горлом не берет, семь раз отмеряет да и не выскажется по сути. Сам, мол, действуй, как знаешь, а я не в ответе. Ежели когда рисковое дело, то прибаливает. Тогда него распоряжается князенька, капдва Васька Урусов. — Сухотин отпил вина и продолжал: — А так-то капитан-командор наш спит и видит, как бы ему в столицу перебраться. Раньше-то его князь Меншиков благоволил, а ныне одна надежа на Апраксина, а тот его особливо не балует, слыхать.
Впервые слышал такие откровения Гриша Спиридов: «Видать, сей мичман не боязлив и, можно думать, рубаха-парень, — подумал он, глядя на мичмана, — но это к добру; знать, флотские держатся на Каспии не таясь, душа нараспашку».
— А что в белокаменной-то слыхать? — спросил вдруг Сухотин. — В Казани-то вещают, государь короновался, да в Петербург воротиться не спешит.
