Спиридов был — Нептун - Фирсов Иван Иванович (книги читать бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Ответил Апраксин не сразу, видимо размышлял.
— Определим его в Астрахань. Тамошня флотилия, почитай, круглый год под парусами. Да и Каспий с норовом, вышколит на славу.
Глава 2
ПЯТНАДЦАТИЛЕТНИЙ КАПИТАН
По весьма спорному мнению историков прошлого, президент Адмиралтейств-коллегии Апраксин после кончины Петра I, «занятый высшими правительственными делами, поставлен был в необходимость более заботиться о поддержании своего значения при дворе, нежели о пользе флота».
На деле генерал-адмирал Федор Апраксин в двух последних кампаниях поднимал свой кайзер-флаг и выходил в море и на Кронштадтский рейд для противостояния английским и датским судам. Другое дело, что с переменой на российском троне правители махнули рукой на флот и тому же Апраксину пришлось вкладывать свои деньги для поддержки мореходства. Все труднее приходилось действовать главному флагману.
С воцарением на престоле Петра II воспрянули давние противники всех реформ морской мощи Россия, князья Долгорукие. Не без их внушения царь-мальчик капризно объявил во всеуслышание:
— Не хочу гулять по морю, как дедушка.
Для правителей Верховного тайного совета это прозвучало как наставление. На деле Апраксин остался единственным защитником моряков среди сановников Совета.
Как член Верховного тайного совета, он обязан был сопровождать царя на коронацию в Москву и перед отъездом отдавал распоряжения по флоту вице-адмиралу Петру Сиверсу:
— На будущую кампанию казна денег не даст и половины потребного флоту. Береги каждую копейку. А чтоб неповадно было другим ворам, Змаевича отдадим под суд. Ты будешь главным, не потрафь, помни, как Петр Алексеевич спрашивал за каждую полушку. Не гляди, что Змаевич флагман и в присутствии Адмиралтейств-коллегии состоит.
Сиверс издавна питал неприязнь к долматинцу Змаевичу, но вида не подал:
— Все будет сделано по совести, ваше сиятельство.
Накануне отъезда Апраксин навестил брата Петра. За рюмкой вспоминали далекое прошлое, перебирали в памяти минувшие годы.
Федор заговорил о своем воеводстве на Двинском устье.
— Сменил я тогда Матвеева Андрея. Нынче заглядывал к нему, хворает. Одно — не нарадуется внуку. Зятек-то его четвертое лето в отъезде, улаживает дела с Портой да Персией.
Болезненное лицо Петра подернулось иронической улыбкой.
— Служака усердный, он-то у меня начинал, адъютантом под Нарвой. Для него главное — дело, а к бабам он неохоч был.
После посошка братья обнялись, прослезились.
— Когда-то свидимся, поклонись в белокаменной косточкам родительским, — прощался Петр.
Апраксин с сожалением и грустью покидал Петербург. Три десятка лет жизни отдал он созданию и становлению флота. Бок о бок с Петром I строил корабли, возводил бастионы Кронштадта, водил в бой полки и эскадры.
Не в пример генерал-адмиралу, с радостью собирались отъехать в старую столицу Долгорукие. Претили им все новшества на берегах Невы, исподволь подумывали, каким образом закрепить свои связи с царем. Мысли по этому поводу вынашивал отец Ивана, Алексей Григорьевич Долгорукий. Сам по себе тщеславный невежда, он добился назначения воспитателем к Петру II. С той поры основным местом пребывания юного царя, в перерывах между любовными забавами, стали охотничьи угодья в окрестностях Петербурга.
Иностранные послы свои донесения начинали с рассказа о подготовке к очередной охоте и заканчивали описанием возвращения царя с лесными трофеями.
Входивший во вкус власти молодой царь тешился забавами, его присные, забыв о долге, набивали мошну, а ковчег державы, без надежного кормчего, четвертый год дрейфовал в неизвестном направлении.
В разгар масленицы в семье коменданта крепости Выборг прибавилось хлопот. Правда, заботы были из разряда приятных.
На пороге дома неожиданно появились два гардемарина, в новенькой, с иголочки, форме.
— Приятель мой, Минин Федя, маменька, — отрекомендовал друга Григорий Спиридов всхлипывающей от радости Анне Васильевне, — прошу любить его и жаловать.
Чуть в стороне завистливым взглядом окидывал Григория и его товарища младший брат Алексей.
— Чего зенки пялишь, — пожимая руку брату, пошутил Григорий, — становись нам в кильватер, айда в Морскую академию.
— Бог с тобой, — схватила за рукав Алексея мать, — даром ваш братец, царство ему небесное, в море почил. Алешенька наш и на бережку место сыпет. Мы с Андреем Алексеичем так порешили твердо. — Мать притянула к себе покрасневшего от смущения Алексея.
— Коли так, родителям не перечь! — подмигнул Григорий брату, а Минину кивнул: — Скидывай кафтан, в доме-то тепло. А маменька нам баньку спроворит, мы подмогнем.
Отец появился поздно вечером. Ему уже сообщили о приезде сына, но он, как обычно, пока не убедился в исправности смены караула, цитадели не покидал. Собственно, майор Спиридов ждал сына со дня на день. О том, что Григорий успешно сдал экзамены, определен в гардемарины и получил назначение в Астрахань, — все это передал ему через своих людей Наум Сенявин. Не удивился он и появлению Федора Минина. Сын рассказывал ему не раз о своем товарище, оставшемся без родителей, и он одобрительно отнесся к поступку сына. Тем более, когда узнал, что оба они едут в Астрахань.
За столом отец налил им вина, приговаривая:
— Небось хмельного пробовали в столице, а то и в Кронштадте не раз.
— Какой же моряк не отведает при случае? — подмигнув Федору, ответил Григорий не смущаясь. — Нам теперича по уставу полторы чарки положено, кроме денежного довольствия.
Две недели гостили друзья-гардемарины в Выборге. Вечерами за столом отец рассказывал то, что знал о новом месте службы сына.
— Государь-то после замирения со шведами пошел в ту сторону, в низовой поход. Все чаял до Индии добраться. Без особой суеты войска тогда до Персии дошли. Флотом в ту пору верховодил граф Апраксин Федор Матвеич. Все прибыток для отечества вышел. Почитай, весь берег кавказский к нам отошел.
Вспоминал о людях, служивших там.
— Сенявин Иван Акимович, братец Наума, поехал в Астрахань за чином контр-адмирала. Чин-то получил, но там и почил.
Старший Спиридов сделал паузу, налил рюмку, помянул Сенявина и продолжал:
— Ныне там Мишуков Захарий обретается. Тож капитану похотелось чина повыше. Да, вишь, не повезло, покровитель его в опале. Правда, и Апраксин ему благоволит по старой привычке: государь-то наш Петр Алексеевич, вечная ему память, Захария жаловал, при себе держал.
Гардемарины помалкивали, изредка протягивая руку за очередной ватрушкой, когда Анна Васильевна подливала им чай.
— А так Захарий человек проворный, но без зависти. Себе на уме, в пекло не лезет.
Заканчивая разговор, отец строго сказал:
— Что вам сказывал, позабудьте. Для вас капитан-командор — начальник. Наиглавное — долг исполняйте по уставу и совести, но, упаси Бог, не угодничайте.
Прощаясь, отец напомнил Григорию:
— Не позабудь, как мы сговорились, в Москве навестить родню, хотя и дальнюю. Все равно тебе в Адмиралтейскую контору наведаться положено, прогонные деньги получить до Астрахани.
В Москву гардемарины въезжали по раскисшей под лучами апрельского солнца дороге. Оставив баулы у родственников в Зарядье, они появились в Адмиралтейской конторе на Сретенке. Обосновалась контора еще в петровские времена в Сухаревой башне.
На них никто не обратил внимания. По коридорам сновали озабоченные офицеры, чиновники. Суету объяснил стоявший у входа за сторожа словоохотливый отставной усатый матрос.
— С приездом их высокопревосходительства, графа Апраксина, вся жизнь здесь переиначилась, — вполголоса пояснил он гардемаринам, — ни тебе покоя ни днем, ни ночью. Оно и понятно, заботы великие, не то, что прежде мух ловили господа здешние.
Дежурный поручик бегло просмотрел бумаги гардемарин, шмыгнул носом:
— Ныне все начальники заняты, заходите через недельку, к тому разу и дороги подсохнут.
