Предтеча - Логинов Святослав Владимирович (е книги .txt) 📗
– Ладно, – сказал Энгельгардт, – хватит обо мне. Лучше скажи, ты читал, что Бутлеров-то наш в Шпейере учудил?
– Читал, – ответил Соколов.
– Но каков молодец! Вот уж от кого не ожидал!
– Болтун он, – неохотно сказал Соколов. – Старые гробы новой краской вапит. Жерара не понял и возвращается назад к Берцелиусу. Не верю я ему.
– Ну, брат, – Энгельгардт был озадачен. – Тут положительный закон открыт, а он мне о Берцелиусе толкует! Бутлеров свои формулы не выдумывает, а доказывает строение молекулы, причём доказывает именно по Жерару, используя различия химических свойств.
– А конкретно? – подзадорил Соколов.
– Конкретно – воьми хлористый метилен и соляную кислоту! – Энгельгардт с грохотом поставил перед Соколовым две тёмных бутыли. – В кислоте водород соединён с хлором, это ты принзнаёшь?
– Положим, – сказал Соколов, отдвигая бутыли от края.
– В метилене свойства водорода и хлора совсем не такие, как в хлористом водороде. Значит, между ними прямой связи нет, иначе было бы сходство и в свойствах. Логично? Элементы не связаны друг с другом, но находятся в общей молекуле. Значит связаны с кем? – с угольным атомом! К тому же, свойства хлора и водорода в хлороформе, хлористом метилене и хлорметиле почти идентичны. Или ты скажешь – это гомологический ряд? Нет, просто последовательное замещение при одной структуре.
– Для простых молекул, – тихо сказал Соколов, – можно придумать и не такое. Прежние теории тоже хорошо объясняли простое. Посмотри, с чем работает Бутлеров. Простейшие гомологи, единообразные функции. О них что ни скажи – всё ладно будет.
– Ох, Николай! – Энгельгардт сел, обхватив голову руками. – Вот уж действительно, нет пророка в своём отечестве. Кому как не тебе Бутлеровскую теорию принять. Ты же при Бутлерове как бы Иоанн Предтеча.
– Осанну вопиять не привык, – сухо возразил Соколов, – и своих заслуг перед господинов Бутлеровым не вижу.
– А кто глицериновую кислоту открыл и исследовал? Ты же этим исследованием Жерару смертельную критику сделал. Кто показал, что металличность и металептичность водорода относительны и определяются функциями молекулы? Твоя работа – ключ к теории строения. Помнишь, в прошлом году Бутлеров был в Петербурге?
– Я болел тогда и к Зинину не заходил, – вставил Соколов.
– А я был. И знаешь как Николай Николаевич с Александром Михайловичем время проводили? Они над нашим журналом сидели, – Энгельгардт сорвал с полки журнал, – над твоей статьёй. В прошлый приезд Зинин Бутлерову на теорию типов указал, а в это на твою критику. У Бутлерова глаз свежий, вот он и сделал выводы, которые ты, как верный ученик Жерара, заметить побоялся. Разные функции – значит и разные структуры!
– Не нахожу здесь причин утверждать, что спиртовой, частично металлизированный водород связан с кислородом непосредственно, а с углём опосредствованно, как то полагает Бутлеров.
– Почему? – Энгелдьгардт вскочил и снова забегал по комнате. – Неметаллические функции у водорода в метане, там-то он связан с углеродом, больше не с кем. Частично металлизированный водород в карбиноле. Значит, спиртовая связь: с углеродом через кислород.
– У полностью металлической функции тоже связь через кислород? В чём тогда разница между спиртом и уксусом?
– Там два пая кислорода, – неуверенно сказал Энгельгардт.
– То есть, одноосновный водород связан враз с двумя кислородными частицами? И углерод, кстати, выходит трёхосновным. Вот к чему мы можем прийти, если некритически примем гипотезу Бутлерова.
Энгельгардт вернулся за стол, ухватил за горлышко одну из бутылей, накренил её на ребро, начал катать по столу кругами. Соколов молча следил за его манипуляциями.
– Верно я не всё понял, – обиженно произнёс Энгельгардт, – но я нутром чувствую, что эта та самая рациональная теория, которой все так ждут.
– Я вижу одно, – Соклов положил ладонь на том журнала, – до сих пор все окончательные теории являлись для науки тормозом. Я повторю вслед за Ньютоном: «Гипотез не измышляю». Ещё недавно, Саша, ты тоже придерживался этого правила.
– У тебя такой вид, – сказал Энгельгардт, – словно ты клянёшься на библии. Не сотвори себе кумира, даже если это сам Жерар.
Соколов сердито выпрямился.
– Жэерар заслужил! – выкрикнул он. – А ты!.. А ты сейчас разобьёшь бутыль с метиленом и отравишь воздух, хотя сам хотел работать. У меня, кстати, тоже дела, – Соколов ткнул в сторону тяжёлого эксикатора, где сохла на листах пропускной бумаги молочнокислая известь.
– Молчу! – возгласил Энгельгардт, и вскоре они как ни в чём ни бывало, работали.
Хотя каждый из друзей остался при своём мнениии, но Соколов видел, что теория Бутлерова выгодно отличается от большинства рассуждений о строении молекул. Теорию водорода, которую разрабатывал Соколов, она частью включала в себя, частью же – отвергала. Соколов предсказывал существование некоторых веществ – спиртов и альдегидов, которые, согласно Бутлерову, существовать не могли. Их-то он и пытался получить.
Соколов работал упорно, хотя здоровье ухудшалось с каждым днём, и лишённая вытяжки лаборатория немало тому способствовала. Один катар следовал за другим, в конце концов острое воспаление горла свалило его преждже, чем исследование было завершено.
Но раньше разрешился вопрос с отставкой. С профеоорами правительство ссориться не решилось, так что отставка мало повлияла на его положение. Собственно, ее как таковой и не было, Соколов перешёл в фотографическое отделение Военно-топографического бюро, где успел изучить новое искусство фотографирования, а затем, когда создалась временная комиссия по приёму экзаменов у закончивших курс универсантов, Соколов вошёл в неё, фактически вернувшись в университет.
Пользуясь тем, что самый мирный адмирал и самый воинственный министр просвещения Путятин за многие свои подвиги был уволен от дел, комиссия принимала экзамены у всех окончивших курс, в том числе и у исключённых. Николай Меншуткин писал диссертацию на квартире у Соколова и оставил Университет в звании кандидата.
С конца января университет начал оживать. Великодушный генерал-губернатор князь Суворов позволил читать лекции в залах городской думы. Студентов там было не так много, зато несметное собиралось число дам и прочей публики. Читать для такой аудитории оказалось невозможным, и затея вольного университета, к великому сожалению Соколова, провалилась с громким треском.
Зато двадцать седьмого января открылся восточный факультет. Слишком уж нуждалось правительство в чиновниках, искушённых в восточных языках, которые одни и могли успешно работать в обширных азиатских владениях.
В апреле 1862 года Николай Соколов вошёл в состав особой комиссии. Комиссия обсуждала условия, на которых университет мог бы быть открыт. Новый попечитель – Делянов – не много оставлял на это надежд, но Соколов, бывший единственным представителей физико-математического факультета, сражался упорно, и к октябрю того же года на факультете начались занятия. Остальные факультеты пребывали в забвении ещё целый год.
Занятия шли ни шатко, ни валко. Длинная химическая аудитория, вмещавшая до сотни студентов, пустовала, пустовала и профессорская лаборатория. Лаборант Воскресенского Эдмунд Фёдорович Радлов готовил там демонстрационные опыты, да иногда работал Менделеев. Больше практически не было никого; Воскресенский со времён своего, состоявшегося двадцать лет назад гиссенского паломничества, не прикасался к колбам, студенты тоже не появлялись. С удивительным тщанием власти пропололи студенчество, и те, кто остался, уже не идут сами, ждут позволения, а как позволишь, если в тесных комнатах могут поместиться от силы пятнадцать человек. На Галерной было не в пример вольготнее.
Хотя врач строго запретил Соколову практические работы, но в профессорской Соколов всё же появлялся. Он не мог оставить мысль устроить студентам практикум. И сейчас, окончив лекции, он не пошёл домой, а направился в лабораторию.
Тесно уставленный мебелью и приборами залец был открыт, но пуст. Из-за двери, ведущей в чулан, доносился какой-то шум. Вероятно то Ахмет, сторож, перебирает свой скарб или заваливается спать на лежанке возле плиты. Скоро ему прийдётся подыскивать для метёлок другое место, тёмный чулан хоть и неудобен, но пропадать втуне не должен, там вполне можно устроить весовую. Хотя, профессорской лаборатории отдельная весовая не нужна, а студентам всё равно работать негде.
