Синухе-египтянин - Валтари Мика Тойми (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
2
По окончании трапезы Азиру отпустил всех, включая хеттов, чтобы они продолжали распри у себя в шатрах, и призвал своего сына, чтобы показать мне его: мальчик сопровождал его в военных походах, хоть ему было всего семь лет. Это был миловидный мальчуган со щечками, похожими на спелые персики, и блестящими черными глазами. Волосы на его голове были черны, как смоль, и курчавились точно так же, как отцовская борода, а нежную кожу он унаследовал от матери. Азиру погладил его по голове и сказал:
– Видел ли ты когда-нибудь такого красивого мальчика? Я завоюю для него много царств, и он станет великим правителем! Его власть будет простираться в такие дальние пределы, что я даже не решаюсь думать об этом. Он уже сам, собственным маленьким мечом вспорол живот рабу, посмевшему оскорбить его; он умеет читать и писать и нисколько не боится сражений – я брал его с собой, правда только на усмирение взбунтовавшихся крестьян, потому что там мне не нужно было бояться за его юную жизнь.
Пока Азиру воевал, Кефтья оставалась править в Амурру, но он мучительно тосковал по ней и тщетно пытался унять тоску с пленницами и храмовыми девами, следовавшими в обозе за его войском. Увы, тот, кто однажды вкусил любовь Кефтьи, никогда не сможет ее забыть! Ее красота, говорил он, расцветает с годами все пышнее и роскошнее, так что если я увижу ее, то не поверю своим глазам. А сына он, Азиру, возит с собой, не решаясь оставлять в Амурру, ибо придет день, когда тот унаследует соединенную корону сирийских царств.
Во время нашей беседы в лагере послышались ужасные женские вопли, Азиру сердито насупился и сказал:
– Это хетты опять истязают своих пленниц, хоть я запретил им! Но что я могу с ними сделать – они мне нужны со своим искусством! Но они, видишь ли, так развлекаются – пытая женщин. Никогда не мог понять их – куда приятнее заставить женщину стонать от сладострастия, чем от боли! У каждого народа, конечно, свои обычаи, и я не желаю осуждать их за то, что их обычаи отличаются от сирийских. Но я также не желаю, чтобы они учили моих людей своим дурным обычаям, потому что война и так делает людей подобными волкам и хищным львам!
Его слова ужаснули меня, ибо я знал хеттов и знал, чего от них можно ожидать. Поэтому я воспользовался удобным случаем и сказал:
– Азиру, великий царь и царь царей, порви с хеттами, пока не поздно, пока они не сокрушили короны на твоей голове вместе с головой – хеттам нельзя верить! Заключи вместо этого мир с фараоном, пока у них связаны руки войной с Миттани. Уже и Вавилония вооружилась против них, как ты, конечно, знаешь, так что ты не сможешь получать оттуда зерно, если останешься в дружбе с хеттами. И с наступлением зимы голод будет рыскать по твоей земле, подобно лютому волку, – если ты не заключишь мира с фараоном и он не станет посылать в твои города хлеб, как и прежде.
Азиру возразил:
– Твоя речь как детский лепет! Хетты – хорошие друзья, но для своих врагов они свирепы. Тем не менее я не связан с ними никаким соглашением, и, хоть они шлют мне прекрасные дары и ослепительно сверкающие нагрудные пластины с зубчатыми коронами, я могу заключать мир с кем хочу, независимо от них. Они ведь даже противились переговорам о владении Кадешем и пользуются гаванью Библа, словно она принадлежит им! Но, с другой стороны, хетты прислали мне целый корабль с оружием, выкованным из нового металла, и оно делает моих воинов непобедимыми в сражении… Так или иначе, но я люблю мир, люблю его больше войны и воюю только ради славного и почетного мира. Поэтому я охотно заключу мир с фараоном, если он обещает отдать мне Газу, которой он овладел хитростью и коварством, и разоружить разбойничьи шайки пустыни, а также возместить мне зерном, маслом и золотом все убытки, которые понесли сирийские города за время войны, ибо один Египет – ее зачинщик и виновник, как тебе, должно быть, известно!
Он внимательно посмотрел на меня, улыбаясь и прикрывая рот ладонью. С возмущением и горячностью я ответил:
– Азиру, разбойник, скотокрад и насильник! Разве ты не знаешь, что в каждой кузнице Нижнего Царства куются наконечники для копий и что у Хоремхеба больше боевых колесниц, чем в твоем лагере блох, и что они больно ужалят тебя, когда поспеет урожай? И Хоремхеб, слава которого тебе, конечно, известна, плюнул мне под ноги, услышав от меня о мире, – это только фараон ради своего бога не хочет проливать кровь! Так что я предлагаю тебе последнюю возможность, Азиру! Газа останется Египту, с разбойниками разбирайся сам, потому что Египет никак не отвечает за их поведение – твоя собственная жестокость заставила этих сирийцев бежать в пустыню и вести с тобой войну, и это ваши внутренние дела. Кроме того, ты должен будешь дать свободу всем егепетским пленникам, а египетским купцам возместить убытки, которые те понесли в сирийских городах, и вернуть им их имущество.
Азиру возопил, разрывая на себе одежды и вцепляясь в свою бороду:
– Бешеная собака тебя укусила, Синухе! Ты бредишь! Газа должна отойти к Сирии, египетские купцы пусть сами возмещают свои убытки, а пленников мы продадим как рабов – так велит наш добрый обычай, что, правда, не мешает фараону купить им свободу, если у него хватит золота для такого дела.
– Если ты заключишь мир, – ответил я, – ты сможешь обнести свои города высокими неприступными стенами с мощными башнями, и никакие хетты не будут тебе страшны – Египет поможет тебе в этом. Купцы твоих городов начнут богатеть, торгуя с Египтом беспошлинно, и хетты не смогут помешать им, ибо у них нет судов. На твоей стороне будут все выгоды, Азиру, если ты заключишь мир, – условия фараона более чем умеренны, и я не уполномочен делать уступки.
Так мы беседовали и торговались о мире в тот раз, и потом день за днем, и многажды Азиру рвал на себе одежды и посыпал пеплом голову, обзывая меня разбойником и проливая слезы над горькой долей своего сына, которому суждено умереть нищим в канаве по милости Египта. Однажды я в гневе покинул его шатер и потребовал себе носилки и сопровождение для отправления в Газу, я даже сел в них, но тут Азиру призвал меня обратно. Думаю, что сам он, как истинный сириец, наслаждался этой торговлей и уступками и день ото дня укреплялся в мысли, что обжуливает меня, добиваясь моего согласия по тому или иному спорному пункту. Он и не подозревал, что приказ фараона гласил купить мир любой ценой, даже ценой разорения Египта!
Посему я не терял присутствия духа и добился на этих переговорах условий к вящей выгоде фараона, тем более что время работало на меня – раздоры в лагере Азиру разгорались все сильнее и каждый день кто-то из его людей уезжал в свой родной город, и он не мог этому воспрепятствовать, ибо его власть была слишком шаткой. Вот так мы сумели продвинуться столь далеко, что однажды он предъявил в качестве последнего условия следующее требование: стены Газы должны быть снесены и он сам поставит там царя, впрочем, вместо царя можно туда назначить какого-нибудь советника фараона, но так, чтобы и египетские и сирийские суда могли входить в гавань Газы и торговать там беспошлинно. Но на такое я, конечно, не мог согласиться, потому что без стен Газа не представляла ценности для Египта и оказывалась во власти Азиру.
Когда я твердо заявил, что на это не пойду, и потребовал конвой для моего сопровождения в Газу, он пришел в неистовство, выгнал меня из шатра и швырнул следом мои глиняные таблички. Но уехать не позволил, и я проводил время в лагере, пользуя больных и выкупая египетских пленников, тяжело страдавших от работы носильщиками и тягачами волокуш. Выкупил я и некоторых женщин, а нескольким дал снадобье, позволившее им умереть, ибо смерть для них была предпочтительнее мучений в хеттском плену. Так проходило время и проходило мне на пользу, поскольку я ничего не терял, а потери Азиру росли день ото дня, и буйствовал он от этого так, что даже порвал серебряную сетку, оплетавшую его бороду, и выдернул черные волоски из своей головы, кляня мою неуступчивость и обзывая меня многими хулительными словами.
