Дети капитана Гранта - Верн Жюль Габриэль (книги регистрация онлайн .TXT) 📗

И Гленарван в сопровождении Джона Манглса отправился на разведку. Хозяин гостиницы «Виктория» предоставил в их распоряжение двух верховых лошадей, и они снова направились к северу по дороге, огибавшей бухту Туфольд.

Печальной была эта разведка. Гленарван и капитан Джон Манглс ехали молча, но каждый из них понимал другого. Одни и те же мысли, а стало быть, одни и те же тревоги мучили их обоих. Они всматривались в утесы, изъеденные морем. Им не о чем было спрашивать друг друга и не на что отвечать.

Принимая во внимание усердие и сообразительность Джона Манглса, можно смело утверждать, что все это место побережья было исследовано им самым тщательным образом. Не были пропущены ни одна бухточка, ни один покатый пляж, ни одна песчаная отмель, куда прилив Тихого океана, правда не очень-то сильный, мог все же выбросить обломки корабля. Но не было найдено решительно ничего такого, что дало бы основание начать в этих местах новые поиски. Ни малейших следов крушения «Британии» не было.

Не нашлось и ничего такого, что могло бы относиться к «Дункану». Вся эта часть Австралийского побережья была пустынна. Однако Джон Манглс наткнулся невдалеке от берега на несомненные следы какого-то лагеря. Виднелись обуглившиеся поленья недавно горевшего костра. Не кочевало ли тут несколько дней назад какое-нибудь туземное племя? Нет, костер этот был разведен не туземцами: в глаза Гленарвану бросилось нечто, безусловно свидетельствовавшее о пребывании здесь каторжников.

Это была брошенная под деревом желто-серая изношенная, заплатанная куртка. На этих зловещих лохмотьях виднелось клеймо Пертской исправительной тюрьмы. Каторжника не было, но одежда говорила о его недавнем присутствии здесь. Эта ливрея каторги, побывав на плечах какого-то негодяя, теперь догнивала на пустынном побережье.

— Видите, Джон, — сказал ему Гленарван, — каторжники были здесь. А вот где-то наши бедняги товарищи с «Дункана»?

— Да, — ответил молодой капитан глухим голосом, — с уверенностью можно сказать, что их не высадили и они погибли!..

— Презренные негодяи! Попадись они только в мои руки, я отомщу им за свою команду! — воскликнул Гленарван.

В течение нескольких минут он не отрывал взора от горизонта, будто надеясь увидеть затерявшееся в беспредельных пространствах океана судно. Мало-помалу гнев потух в его глазах, лицо приняло свое обычное выражение.

Не проронив ни слова, не сделав ни одного жеста, Гленарван во весь опор поскакал обратно — в Эден.

Оставалось выполнить еще одну формальность — заявить о случившемся полицейскому офицеру. Это было сделано в тот же вечер. Должностное лицо Томас Бенкс, составляя протокол, едва мог скрыть свое удовольствие. Бенкс просто был в восторге, узнав, что Бен Джойс со своей шайкой исчез с его горизонта. И этот восторг разделял с ним весь город. Правда, каторжники покинули Австралию, совершив еще новое преступление, но все же они ее покинули. Эта важная новость была немедленно передана по телеграфу властям в Мельбурн и Сидней.

Гленарван, сделав свое заявление, вернулся в гостиницу «Виктория».

Грустно провели путешественники свой последний вечер в Австралии. Мысли их невольно блуждали по этой стране, принесшей им столько несчастий. Вспоминались те, казалось бы, обоснованные надежды, которые засияли им у мыса Бернулли и которые так жестоко разбились в бухте Туфольд. Паганель был в каком-то лихорадочно-возбужденном состоянии. Джон Манглс, следивший за ним со времени происшествия на реке Сноу, чувствовал, что географ что-то и хочет и не хочет сказать. Много раз он осаждал его вопросами, но так ничего и не добился. Все же в этот вечер, провожая ученого в его комнату, Джон спросил, почему он так нервничает.

— Джон, — ответил уклончиво географ, — мои нервы в том же состоянии, как и всегда.

— Господин Паганель, — решительно заявил Джон Манглс, — у вас есть секрет, и он вас мучит!

— Ну, пусть так! А что я могу с этим поделать? — крикнул, отчаянно жестикулируя, географ.

— А что это такое, с чем вы ничего не можете поделать?

— Радость — с одной стороны, отчаяние — с другой.

— Вы одновременно и радуетесь и приходите в отчаяние?

— Да, я и радуюсь и в отчаянии, что попаду в Новую Зеландию.

— Нет ли у вас каких-нибудь новых указаний? — с живостью спросил Джон Манглс. — Уж не напали ли вы опять на следы капитана Гранта?

— Нет, друг Джон! Из Новой Зеландии не возвращаются. Однако ж… Словом вы знаете человеческую натуру: пока дышишь — надеешься. Ведь мой девиз: «Spiro — spero» [71]. И это лучший девиз на свете!

Глава II

Прошлое той страны, куда направляются наши путешественники

На следующий день, 27 января, пассажиры брига «Макари» расположились в его тесной рубке. Билль Галлей, конечно, не предложил своей каюты путешественницам, но об этом жалеть не приходилось, ибо эта берлога была достойна своего медведя.

В половине первого дня, при наступлении отлива, стали сниматься с якоря. Лишь с большим трудом удалось оторвать его ото дна. С юго-запада дул ветер умеренной силы. Один за другим были подняты паруса. Пятеро матросов брига не торопились. Вильсон хотел было помочь команде, но Галлей остановил его, грубо сказав, чтобы он не вмешивался в то, что его не касается. И тут же прибавил, что он, Галлей, привык сам выходить из затруднительных положений и не нуждается ни в какой помощи и ни в каких советах.

Последняя фраза относилась к Джону Манглсу. Молодой капитан, видя, до чего неискусно орудуют матросы со снастями, не мог порой не улыбаться. Джон принял намек Галлея к сведению и решил вмешаться в дело управления судном лишь в том случае, если бы судну из-за неловкости команды грозила опасность.

Наконец пятеро матросов, понукаемые бранными окриками хозяина, подняли-таки все паруса, и «Макари» под нижними парусами, марселями, брамселями, косыми гротами и кливерами вышел левым галсом в открытое море. Но, несмотря на это обилие парусов, бриг едва двигался вперед. Слишком закругленный нос «Макари», широкое дно и тяжелая корма делали его типичным образцом тех неуклюжих судов, которые известны у моряков под названием «калоша».

Пришлось с этим мириться. К счастью, как ни плохо шел «Макари», а через пять, самое большее шесть дней он должен же был бросить якорь на рейде Окленда.

В семь часов вечера скрылись из виду берега Австралии и маяк Эденского порта. Море было довольно бурное, и бриг сильно качало. Он тяжело зарывался в волны. Пассажиры подвергались сильной качке, что делало пребывание их в рубке очень мучительным; однако выйти на палубу было невозможно из-за сильного ливня.

Каждый из пассажиров погрузился в свои думы. Говорили мало. Элен и Мери Грант едва перебрасывались несколькими словами. Гленарвану не сиделось на месте, и он расхаживал из угла в угол. Майор не двигался с места. Джон Манглс в сопровождении Роберта время от времени выходил на палубу понаблюдать за морем. Что касается Паганеля, то он бормотал в своем углу какие-то непонятные, бессвязные слова.

Где витали мысли почтенного географа? Витали они там, куда влекла его судьба, — в Новой Зеландии. Паганель перебирал в уме всю ее историю, и перед его глазами воскресало мрачное прошлое этого края.

Но было ли во всей ее истории какое-либо происшествие или случай, на основании которого те, кто открыл эти острова, могли видеть в них материк? А современный географ или моряк — могли ли они назвать их материком? Как видим, Паганель опять и опять возвращался к толкованию документа капитана Гранта. Это была какая-то одержимость, какая-то навязчивая идея. Его воображение, подстегнутое одним определенным словом, набросилось на Новую Зеландию. Но вот одно, только одно смущало его.

— Контин… контин… — повторял он. — Ведь это же значит континент — материк.