Ледяной сфинкс (с иллюстрациями) - Верн Жюль Габриэль (читать хорошую книгу TXT) 📗
Все заняли свои места. Некоторые матросы стояли у желоба уже давно. Внезапно раздались крики удивления, потом — непередаваемого ужаса… Перед нами разыгралась кошмарная сцена, которой суждено было навечно оставить в наших душах черный след.
Одна из огромных льдин, служивших опорой «Халбрейн», подтаяв снизу, внезапно пришла в движение и на наших глазах развалилась на куски, которые с грохотом устремились вниз… Еще мгновение — и шхуна, лишившаяся опоры, с нарастающей скоростью поползла за ними следом…
В это время на баке находились двое — Роджерс и Гратиан. Они хотели спрыгнуть на лед, но им не хватило каких-то секунд. Шхуна увлекла их с собой в пропасть…
О, я видел это! Я видел, как шхуна перевернулась, поползла вниз, раздавив матроса из новеньких, не успевшего отпрыгнуть в сторону, затем запрыгала по ледяным уступам и опрокинулась в пустоту…
Через секунду то, что было шхуной «Халбрейн», наполнилось водой, хлынувшей в огромную дыру в борту, и скрылось из глаз, взметнув кверху чудовищный фонтан ледяных брызг.
Глава IX
ЧТО ЖЕ ДЕЛАТЬ?
Нами овладело безумие — о да, именно безумие! — когда наша шхуна, подобно камню, увлекаемому лавиной, пронеслась по склону и сгинула в пучине. От нашей «Халбрейн» не осталось ничего, буквально ничего, даже обломков на поверхности океана!.. Только что она возвышалась в ста футах над водой — теперь же она покоится на глубине пятисот футов! Всех до одного охватило помутнение рассудка, при котором люди не находят в себе сил поверить собственным глазам…
После этого мы разом впали в угнетенное состояние, что было вполне естественно после пережитого кошмара. Никто не издал даже сдавленного крика, никто не мог пошевелись даже пальцем. Мы замерли, словно приросли ко льду. Где отыскать слова, чтобы передать всю безнадежность нашего положения?!
На глаза Джэма Уэста, ставшего свидетелем гибели любимой шхуны, навернулись слезы. «Халбрейн», занимавшая такое место в его душе, перестала существовать!.. Этот непреклонный человек плакал, как ребенок…
Мы лишились трех своих товарищей, и что за ужасная смерть их постигла!.. Я видел, как Роджерс и Гратиан, самые преданные матросы во всем экипаже, простерли руки, моля о спасении; еще мгновение — и шхуна увлекла их в бездну. От американца с Фолклендов осталось только кровавое месиво, краснеющее на льду… В некролог нашей злосчастной экспедиции приходилось вписать имена трех новых жертв. Удача сопутствовала нам до того мгновения, когда «Халбрейн» была вырвана из родной среды. Теперь она повернулась к нам спиной, и судьба обрушивала на нас удары один тяжелее другого. Последний удар оказался самым жестоким, по всей вероятности смертельным…
Наконец тишину разорвали крики ярости и отчаяния. Наверное, многим казалось, что лучше было бы оказаться на «Халбрейн», летевшей вниз по склону ледяной горы! Лучше было бы сгинуть, как Роджерс и Гратиан! Безумная экспедиция, на которую нас толкнули собственная дерзость и безрассудство, и не могла иметь иного завершения…
Однако скоро в людях проснулся инстинкт самосохранения, и все, за исключением Хирна, который, стоя в стороне, многозначительно помалкивал, издали клич:
— Шлюпка!!!
Несчастные воистину не владели более собой. Только что пережитый ужас затуманил их разум, и они, сбивая друг друга с; ног, бросились к расселине, где хранилась наша единственная шлюпка, которая все равно не могла бы вместить всех.
Лен Гай и Джэм Уэст бросились им наперерез. Я поспешил за ними. У меня за спиной сопел боцман. Мы были вооружены и готовы пустить оружие в ход. Следовало во что бы то ни стало помешать обезумевшей толпе завладеть шлюпкой. На нее имели право не избранные, а все до одного!..
— Матросы, назад! — крикнул Лен Гай.
— Назад! — подхватил Джэм Уэст. — В первого, кто сделает еще шаг, я всажу пулю!
Оба размахивали пистолетами. Боцман угрожал матросам ружьем, я тоже держал карабин наизготовку… Все тщетно! Несчастные, утратив разум, ничего не слышали и не хотели слышать… Тот, кто находился к шлюпке ближе остальных, упал, сраженный пулей лейтенанта, и, не сумев удержаться на льду, скатился по скользкому склону прямиком в воду.
Неужели следом за гибелью корабля нас ожидала бойня? Неужели и остальные ринутся под пули? Неужели члены старой команды окажутся заодно с новенькими?
Я увидел, что Харди, Мартин Холт, Френсис, Берри и Стерн колеблются, а Хирн, все так же не двигаясь с места, старался не подать виду, что сочувствует бунтовщикам.
Что бы ни случилось, нельзя было уступить им шлюпку. Когда, содрогаясь от страха, но уже ничего не соображая, глухие к угрозам, матросы снова устремились к ней, прозвучал новый выстрел, на сей раз из ружья боцмана, и еще один матрос, сраженный в самое сердце, упал мертвым.
Теперь число сторонников гарпунщика сократилось уже на два человека: первым из погибших был американец, вторым — выходец с Огненной Земли.
Внезапно перед шлюпкой вырос человек. Это был Дирк Петерс, вскарабкавшийся по противоположному склону. Взявшись одной рукой за форштевень, он погрозил матросам кулаком. Теперь, когда на нашей стороне был Дирк Петерс, мы могли не прибегать к оружию, ибо он мог защитить шлюпку в одиночку.
Так и вышло. Видя, что пять-шесть матросов продолжают наступать, он шагнул им навстречу, схватил самого ближнего за ремень, поднял в воздух и отбросил шагов на десять. Несчастный неминуемо скатился бы в воду, не окажись у него на пути Хирн, который помог ему подняться.
Двое, погибшие от пуль, и еще один пострадавший — это было уже слишком. Вмешательство метиса положило конец начавшемуся было бунту. Тем временем мы достигли шлюпки, где к нам присоединились те из старой команды, кто сумел взять себя в руки. Однако перевес оставался на стороне противника.
К нам подошел капитан с пылающими от ярости глазами, за которым следовал как всегда невозмутимый Джэм Уэст. Несколько секунд капитан не мог прийти в себя. Наконец он произнес страшным голосом:
— Следовало бы покарать вас как злоумышленников, однако я отношусь к вам просто как к слабоумным! Эта шлюпка не принадлежит никому в отдельности — она общая! Теперь она — наше единственное средство спасения, а вы хотели украсть ее… трусливо украсть! Прислушайтесь к моим словам, ибо больше я не стану повторять: шлюпка с «Халбрейн» — все равно что сама «Халбрейн»! Я ее капитан, и горе тому, кто ослушается меня!
Произнося последние слова, Лен Гай в упор посмотрел на Хирна, подразумевая именно его. Впрочем, гарпунщик не принял участия в последних событиях — по крайней мере открыто. Однако никто не сомневался, что именно он подал своим дружкам мысль завладеть шлюпкой и не отказывается от подстрекательских замыслов.
— Все в лагерь! — приказал капитан. — Ты, Дирк Петерс, останешься здесь.
Метис кивнул головой и занял свой пост. Команда возвратилась в лагерь, не помышляя более о сопротивлении. Одни улеглись на койки, другие разбрелись по сторонам. Хирн не делал попыток ни заговорить с матросами, ни подсесть к Мартину Холту.
Теперь, когда матросы присмирели, нам предстояло оценить положение и придумать, как из него выйти. Капитан, первый помощник, боцман и я устроили совет. Первым заговорил капитан:
— Мы отстояли шлюпку и будем защищать ее…
— Не щадя жизни! — поддержал его Джэм Уэст.
— Кто знает, — вставил я, — не придется ли нам вскорости ею воспользоваться…
— В таком случае, — отвечал Лен Гай, — поскольку всем в ней все равно не поместиться, — придется выбирать. Пусть судьба распорядится, кому плыть домой, я же не требую для себя особого обращения.
— До этого еще не дошло, черт побери! — вскипел боцман. — Айсберг как будто прочен, и не приходится опасаться, что он растает до наступления зимы…
— Нет, — подтвердил Джэм Уэст, — опасность не и этом. Охранять придется не только шлюпку, но и припасы…
— Счастье еще, — проговорил боцман, — что мы спасли груз. Бедная «Халбрейн»! Она останется в этих водах, как «Джейн», ее старшая сестра…
