В неизведанные края - Обручев Сергей Владимирович (бесплатные полные книги txt) 📗

Малица снимается еще в амбаре, потом человек сбивает снег с меховых сапог и заходит в дом, к печке – отодрать сосульки с бороды. А собаки остаются снаружи на твердом снеге, в котором нельзя даже выкопать яму, чтобы укрыться от ветра. Целые сутки лежат они, свернувшись в клубок. Изредка раздается ворчание или вой. Вечером им дадут несколько рыб или нерпичье мясо, а потом они опять постятся целые сутки. Считается, что сытая собака бежит тяжелее.

Приезд шелагцев – для нас всегда радостное событие. Они привозят телеграммы, и каждый надеется, что получит что-нибудь из дома. В 1935 году связь с Чаунской губой осуществлялась только через новую радиостанцию мыса Шелагского; получить же письмо можно только по прошествии года, со следующим пароходом.

В эту зиму была пробита первая брешь в глухой стене, отделяющей Чукотку от мира. 6 февраля Герой Советского Союза Водопьянов и пилот Линдель выполнили на двух самолетах почтовый рейс из Хабаровска на мыс Шмидта. Всякий, кто зимовал на Севере, знает, какая радость получить среди зимы письмо и что значит для всех зимовщиков возможность установления постоянной связи.

Но уже и радио совершенно изменило жизнь на Севере. Побережье Ледовитого океана уже в тридцатых годах было покрыто сетью радиостанций, и при правильной их работе уже на следующий день можно иметь ответ из дома. А если есть хороший приемник, то можно слушать чуть ли не весь мир.

Два наших приемника доставили нам зимой много удовольствия. В темное время хорошо можно было принимать дальние станции. Не говоря о Москве и Ленинграде, были слышны и станции Западной Европы. Очень хорошо было слышно азиатское побережье Тихого океана и очень плохо – восточное его побережье. Нам доставляло большое развлечение ловить телефонные переговоры между отдельными станциями. Вот где-то в Восточной Азии отчетливый голос по-английски: «С Формозы в Японию идет тайфун. Пусть наши пароходы укроются в портах». А вот мелодичный голос откуда-то с Гавайских островов вызывает пароход «Аквамарин». И ночная тишина рассекается все новыми призывами: «Аквамарин, Аквамарин…»

А у нас пурга метет за окном и брезент гремит на крыше. Но мы чувствуем, что мы не оторваны, что мы живем со всей Советской страной. Мы слышим утреннюю зарядку из Иркутска, новости из Новосибирска, концерт из Свердловска и даже можем присутствовать во время парада на Красной площади в Москве, отчетливо слышать речи вождей, выстрелы пушек и возгласы демонстрантов.

Первые поездки аэросаней

Как только мы обосновались в Певеке, главное внимание наших техников было обращено на монтаж аэросаней. Поспешность сборов в Ленинграде не позволила довести монтаж до конца. Надо было внести ряд изменений в детали, чтобы приспособить сани к работе в суровых условиях Арктики.

Аэросани в то время были одним из самых молодых механических экипажей, и работа с ними приносила много неожиданностей. Недостаточно знать авиамоторы или управление автомобилем – нужно иметь специальный опыт работы на аэросанях, знать все их выгодные стороны и неприятности, связанные с ездой на них. Первый опыт с аэросанями в Арктике, проделанный известным географом Альфредом Вегенером на ледниковом щите Гренландии, именно поэтому и был неудачен, что он был первым для участников этой экспедиции. Кроме того, страшные ветры, которые дуют из середины Гренландии, сильно мешали саням и сорвали их работу осенью, что послужило причиной трагической гибели Вегенера. Следующим летом аэросаням его экспедиции удалось восстановить свою репутацию, они работали гораздо лучше и сделали необходимые рейсы до базы, расположенной в 400 километрах от края ледникового щита.

Советские аэросани работали уже в Арктике в экспедиции Арктического института в 1932–1933 годах на ледниковом щите Новой Земли (исследования геолога М. Ермолаева), и в том же году другие аэросани обслуживали полярную станцию Арктического института в бухте Тикси на устье Лены.

Мы получили от Арктического института как раз те сани, которые были на Новой Земле. Это одна из первых моделей известного конструктора самолетов А. Н. Туполева. Их внешность очень изящна: узкий дюралевый корпус обладает обтекаемыми формами и хорош на ходу, но сани неудобны для нашей работы, потому что в них можно везти очень мало груза. Впереди сидит водитель, за ним в более высокой части корпуса могут поместиться только два человека и немного груза.

Вторые сани, более поздняя модель А. Н. Туполева, широкие, с закрытой кабиной. Рядом с водителем может сидеть еще один человек, а в большой задней кабине помещается большое количество груза или несколько человек. Денисов, который в прошлом году работал на таких же точно санях в устье Лены, говорит, что он перевозил больше тонны. Это нам очень нравится, потому что предстоят далекие разъезды и надо везти с собой возможно больше горючего.

На обоих санях поставлены советские моторы, стосильные М-11 с воздушным охлаждением. Опыт нашей экспедиции должен доказать применимость советских аэросаней для разносторонней исследовательской работы в условиях Чукотки, в горах, на равнинах и на льду.

Первые поездки аэросаней обнаруживают все новые и новые затруднения, и мы не раз приходим в отчаяние. Когда по окончании монтажа мы хотим испробовать сани, они сначала вообще не сдвигаются с места, они как будто прилипли к снегу. Собравшиеся на первую пробу любопытные с криком раскачивают сани, и наконец сани отрываются и сначала едва-едва, потом все быстрее и быстрее бегут по кочковатой террасе. Остановка, и опять их трудно сдвинуть. Денисов и Курицын утешают нас – это не страшно и очень обычно: на металлических подошвах лыж еще осталось масло, которым они были смазаны при перевозке; кроме того, постояв на снегу некоторое время, лыжа прилипает, и перед выездом надо очистить ее от снега. Во время стоянок надо обязательно подкладывать под лыжи куски дерева.

Аэросани делают несколько кругов по террасе вблизи моря. Мальчишки стараются попасть в вихри воздуха, отбрасываемые винтом; им кажется, что они попали в сильную пургу: ветер срывает шапку, забивает лицо снегом.

Для следующих рейсов сани переходят на морской лед. Море стало уже 15 октября, и к концу месяца лед достиг толщины достаточной, чтобы выдержать аэросани.

Возле Певека под защитой Большого Роутана гладкий лед, но иногда под давлением северного ветра лед лезет на берег и образует торосы; потом, когда подует ветер с юга, лед отойдет, и трещина отделит его от берега. Но у Певека эти явления происходят в ничтожных размерах: в Чаунской губе гораздо спокойнее, чем на берегах океана, а за Роутаном и совсем тихо. Но у мыса Шелагского и дальше к востоку берег окаймлен высокими грядами торосов, которые в течение зимы нагромождаются ряд за рядом, коверкая поверхность льда. Туда вряд ли можно сунуться на аэросанях, но возле Певека сани скользят легко и быстро, не встречая препятствий.

После удачных поездок по льду мы пробуем сани на тундре, под Певекской горой. Тундра еще мало пригодна для саней, ветер сметает снег с кочек, их верхушки торчат серыми пятнами, и между кочками снег еще недостаточно окреп. Первый опыт очень неудачен: как только мы выезжаем в тундру, от удара о кочку ломается рулевое управление.

Монтаж саней оказался очень длительной и сложной операцией. Каждый день находится что-нибудь новое, что следует исправить. То надо отеплить бак с маслом, чтобы масло не замерзало; то оказывается, что масло выбрасывается во время хода, и надо придумать такое приспособление, которое позволяло бы удобно заливать масло и предохраняло бы от разбрызгивания.

Наконец, надо подумать и о научной работе. Надо поставить на сани компасы для съемки пути. Их установка заставила нас изрядно поломать голову: в санях много металла, влияющего на стрелку, и с трудом удается найти для компасов удобное положение и уничтожить девиацию (подложив под компасы специальные маленькие магниты, уравновешивающие влияние окружающих масс металла) [15].