Колыбель ветров - Бенк Теодор Поль (бесплатные версии книг .TXT) 📗
Майк Ходиков, прозорливый старик - староста деревни, раскинувшейся на крайнем западе Атту, просил американские власти заняться расследованием, предупреждая о намерении японцев захватить его остров вместе с жителями.
В июне 1942 года предсказание Майка сбылось. Японцы подвергли бомбардировке Датч-Харбор и Атту. День спустя, воспользовавшись туманом, они пробрались на Атту и убили белого учителя С. Фостера Джонса, попытавшегося передать о высадке японцев по телеграфу. Жена Джонса и все аттуанцы были вывезены в Японию. Что же сталось с Майком? Майк Ходиков, как и все его родственники, за исключением двух человек, умерли в концлагере.
После вторжения японцев на Атту американцы поспешно эвакуировали алеутов, а на Атхе даже сожгли их дома и церковь, чтобы они не достались японцам. Люди были вывезены в эвакопункты юго-восточной Аляски в одном носильном платье. Здесь, среди индейцев, которые еще немногим более столетия тому назад являлись заклятыми врагами алеутов, им приходилось ловить рыбу и работать на консервных заводах. Их дети в молчаливом, благоговейном трепете взирали на огромные леса - ведь за всю жизнь им не приходилось встречать ни единого деревца. Алеуты столкнулись с новыми людьми и увидели много необычного. Кое-кто из них даже побывал в Штатах.
И все же, когда в 1945 году алеутам объявили, что желающие могут возвратиться в безлесные, не защищенные от ветра и пропитанные туманом острова Берингова моря, их радость не имела границ. Для белых чиновников это было непостижимо, так как они не понимали одного: какого бы мнения ни были американские солдаты об Алеутских островах, для алеутов они были родиной.
ГЛАВА XXIV
Правительственные учителя отказывались понимать, как это мы можем чему-либо учиться у алеутов. Для них алеуты являлись "туземцами", людьми отсталыми и никчемными. Кэрри Дирингер была о них столь низкого мнения, что у меня невольно вырвался вопрос, почему же она остается в Никольском:
- Знаете, мы с мужем, конечно, не оставались бы тут и одного дня, если бы приходилось сталкиваться только со старшим поколением туземцев, ответила она с сердцем. - Мы уложили бы чемоданы и только бы нас и видели. Пускай себе пьянствуют и делают что хотят. Но здесь живут дети, о которых нельзя не подумать. Быть может, удастся спасти хотя бы их - обучить и вызволить из деревни до того, как они пойдут по стопам своих родителей. Это для них единственный выход. Верно, Джордж?
- Совершенно верно, Кэрри.
- Понимаете, Бенк, я слишком хорошо знаю этих туземцев, и мне незачем ходить к ним в дом да расспрашивать о старинных обычаях. Взрослые прескверная публика. Но если мне удастся отвратить ребят от зла и мерзких привычек, которых придерживаются все прочие, то для них еще не все потеряно. Верно ведь, Джордж?
- Совершенно верно, Кэрри.
- Поверьте, мы с Джорджем не знаем здесь ни минуты покоя. Случается, что мне приходится бывать резкой и занимать твердую позицию. Поступай я иначе, в селе только усилилось бы повальное пьянство и разврат, словно мало того, что есть сейчас. Они себе воображают, будто меня можно провести, и думают, я не знаю, что они варят самогон. А мне это доподлинно известно. Я прекрасно вижу все, что творится вокруг. Погодите, пока они растратят на свое зелье все деньги и придут к вам попрошайничать. Я-то знаю, куда их послать. Вот вы и другие молодые люди, судя по тому, что они разыгрывают перед вами сейчас, наверное, вообразили, что алеуты народ работящий, непьющий и верующий. Как бы не так! Видели бы вы, что приходится сносить нам с Джорджем - пьянки, которые они устраивают, дикий разгул. Верно, Джордж?
- Совершенно верно. Бывает у них, конечно, и такое.
Мне пришлось спрятать улыбку. Алеуты были о Кэрри не лучшего мнения, чем Кэрри о них. И все-таки в ее словах звучала правда - ее труд был нелегок, если учесть те цели, которые она перед собой ставила. Нет сомнения, что ею руководили лучшие побуждения. Алеуты и в самом деле могли бы узнать от нее много полезного. Однако я убежден, что для успеха дела было необходимо обоюдное усилие. Кэрри могла почерпнуть у алеутов не меньше, чем они у нее. Но тогда ей пришлось бы посещать их дома и чаще вести с ними беседы. Что же касается целей, которые она ставила перед собой - отвратить их от пьянства, греховных занятий и нечистоплотности, то я хотел бы знать, каково на этот счет мнение самих алеутов.
При создавшемся положении вещей дело, по-видимому, не сдвигалось с мертвой точки: Кэрри ворчала, критиковала, строила презрительную мину, а жители Никольского с неиссякаемым терпением оставались верными самим себе и, не мешая учительнице думать, что она добилась своего, во многом поступали в быту так, как им заблагорассудится.
Я был несколько озабочен тем, чтобы алеуты не подумали, по крайней мере сначала, что коль скоро я ночую в помещении школы, значит выступаю против них заодно с Дирингерами [48]. Я спрашивал себя, действительно ли они доверяют и симпатизируют мне. Внешне это было так, потому что мне никогда не отказывали в помощи и не было случая, когда я чувствовал бы себя в доме алеута непрошеным гостем. Мне ни разу не приходило в голову, что им тоже интересно узнать, отношусь ли я к ним с доверием и симпатией.
Однажды, разговаривая с Мей Ермиловой и Дженни Крюковой, другой алеуткой, я заметил, что, на мой взгляд, их деревня красива и намного приятнее Атхи и что мне нравятся здешние жители. Глаза женщин заблестели от удовольствия [49]. Слухи об этом разговоре быстро распространились. Казалось бы, пустяк, а ведь как важно было им узнать, что мне хотелось стать их другом.
Что касается алеутов, то вежливость, обходительность и терпеливость просто вошли у них в плоть и кровь - все это было для них само собой разумеющимся. А как часто подобных чудесных качеств недостает многим людям, принадлежащим к так называемому цивилизованному миру.
Во вторую неделю пребывания в деревне меня угостили некоторыми алеутскими блюдами. Местные женщины превосходно готовят рыбный форшмак по рецепту русской кухни, а также подают к столу свежую кетовую икру, приправленную чесноком и солью. Кроме того, меня потчевали здесь каким-то необыкновенно вкусным блюдом, по-моему это были маленькие рачки, приготовленные наподобие сырых креветок и политые тюленьим жиром. Я не сразу привык к вкусу тюленьего жира, но впоследствии он мне даже нравился. Его отличает резкий привкус, напоминающий некоторые изысканные рыбные пасты, с той разницей, что это жир.
С другим деликатесом, принятым у жителей Никольского, мне привелось познакомиться совершенно случайно. Однажды, сидя на рифе и наблюдая, как ребятишки ловили мелкую рыбу в приливных лужицах, я вдруг почувствовал, что меня кто-то дернул за сапог. В следующее мгновение ко мне под штанину просунулись холодные скользкие щупальца. Сам того не подозревая, я наступил осминогу на руку или на ногу, если только можно считать, что у него имеется то или другое, и бедняге удалось, наконец, обратить на это обстоятельство мое внимание. Неприятное прикосновение было столь неожиданным, что мне стало не до шуток. Взвизгнув от испуга, я отскочил на несколько футов в сторону. Осьминог начал отступать с такой поспешностью, с какой ему позволяли все его конечности, а алеутские ребятишки заливались веселым смехом.
Когда Афиноген узнал о происшествии с осьминогом, он с аппетитом причмокнул. Нам с Маршем хотелось отведать осьминожьего мяса, которое, по свидетельству Афиногена, было необыкновенно нежным и сочным. Поэтому уже на следующий день он повел нас в час отлива к рифам ловить осьминога.
Для поимки этого неуловимого создания Афиноген прихватил с собой багор длиной в четыре фута с четырьмя крючками на конце. Этим багром он шуровал между скалами на отмели. Вскоре лицо его засияло.
- Ага, попался! - закричал он радостно.
Но зацепить осьминога багром старику не удалось. В конце концов опустившись на колени, он начал шарить в воде под камнями рукой, но тут же выдернул ее, извлекая на свет извивающуюся массу щупальцев. Это была безобразная тварь красного цвета с коричневыми и белыми пятнами. Пока Афиноген протягивал нам осьминога, тот обвил щупальцами его руку и шею. Старик заверил нас, что хотя эта тварь и безобразна на вид, зато она хороша на вкус, затем показал, как нужно ее разделывать, отсекая толстые куски от извивающегося тела.
