Шхуна, которая не желала плавать (СИ) - Моуэт Фарли (читаем книги .txt, .fb2) 📗
Нетрудно представить, как это на меня подействовало. Я уже потерял почти два месяца, которые мог бы провести в море, если бы не махинации сенпьерцев, и не собирался терять больше ни единого дня, черт бы меня побрал! Или пять чертей. Не собирался я уплачивать и грабительский выкуп за свободу «Ишь ты!». И решил ответить ударом на удар.
Под предлогом проверки нового двигателя я объявил, что испытаю его в Северном проливе. Чтобы усыпить возможные подозрения (пираты были отчаянно подозрительными и держали «Ишь ты!» под неусыпным наблюдением), я не запросил в таможне разрешения на отплытие. Зато пригласил прокатиться со мной нескольких друзей. Их присутствие должно было гарантировать, что я не попытаюсь прорваться к далеким горизонтам.
Лишь один сенпьерец знал о моих истинных намерениях — не то чтобы я не доверял умению других моих друзей хранить молчание (я ему не доверял), просто в их осознанной помощи я не нуждался. Человек, без чьего пособничества я обойтись не мог (и, чтобы оградить виновного, он останется безымянным), был стольким мне обязан, что я мог на него положиться.
Рано поутру мы отдали швартовы, и дизель бодро повлек нас вон из гавани. Полчаса спустя за Коломбьером нам повстречался баркас, у которого, видимо, отказал двигатель. Я подвел к нему «Ишь ты!» и поставил моих изумленных гостей в известность, что им лучше сойти на баркас, если им не хочется отправиться в Новую Шотландию, куда я держу путь. Они были настолько ошеломлены, что расстались со мной, поупиравшись лишь для видимости.
«Ишь ты!» оставалось пройти всего три мили, чтобы покинуть французские территориальные воды, так что не миновало и часа, как мы оказались в международных. Жалел я только о том, что своими глазами не увижу, как до разбойничьей шайки дойдет, что мы ускользнули из ее лап.
Вопрос о счетах был в конце концов улажен — после двух лет препирательств. Моя страховая компания уплатила примерно треть запрошенной суммы. Может показаться, что больше я носа не смел показать в Сен-Пьере. Ничего подобного. Когда три года спустя после моего бегства я вернулся туда снимать фильм об островах, первым, кто пригласил меня выпить с ним, был чуть ли не самый кровожадный из пиратов. Эти господа не только не затаили зла против меня, но, наоборот, открыли мне свои объятия, точно блудному сыну. Будучи и по крови и по воспитанию англосаксом, полагаю, я так никогда и не сумею постичь галльского взгляда на вещи.
В результате весенних треволнений планы на плавание в этом году пришлось коренным образом изменить. Для океанского путешествия времени не осталось. Ну и Клэр при всем ее уме и способностях пребывала пока в «салагах» и не набралась достаточно опыта, чтобы сразиться с океаном. А потому я предложил потратить остаток лета на морскую прогулку вдоль южных берегов Ньюфаундленда на запад — с Кейп-Бретон в Новой Шотландии в качестве нашей конечной цели. Кейп-Бретон, насквозь шотландский, казался идеальным местом для зимовки «Ишь ты!», а также идеальным отправным пунктом для настоящего плавания в следующем году.
За угрюмыми рифами, носящими название Погибшие Дети, если перевести его с французского, мы поставили паруса, очень мило пересекли залив Форчен, обогнули остров Пасс и держали путь на запад, пока не оставили далеко позади места, где имел обыкновение рыскать «Голубой Ирис». Полицейские злопамятны, и не стоит особенно полагаться на их чувство юмора.
Вероятно, потому, что я забыл совершить обычное возлияние Морскому Старику, погода подложила нам свинью, и юго-западный шторм вынудил нас искать приют в маленьком порту Пропихнули у западного входа в лабиринт огромных фиордов, именующийся заливом Д’Эспуар.
Это оказалось роковым для наших планов. Густой туман и (или) юго-западные штормы в сочетании с проливными дождями не позволяли нам покинуть пристань Пропихнули. Многие местные жители побывали в гостях у нас на борту, и один из них рассказал нам, как их селение получило свое название.
Его делит пополам узкий проливчик. И вот как-то ночью в давние-давние времена гигантский синий кит, вероятно думая сократить путь, заплыл в проливчик да и застрял в нем. Ничего приятного ему это, конечно, не сулило, но и местным жителям тоже. Они понимали, что, если он сдохнет и его туша начнет разлагаться, селение на много лет станет необитаемым. Либо он должен был покинуть проливчик, либо люди — свои дома. После нескольких бесплодных попыток отбуксировать его назад за хвост на гребных лодках (ни моторов, ни двигателей тогда еще и в помине не было) все население вошло в воду позади гиганта и пропихнуло его в открытую воду.
В Пропихнули Клэр на опыте узнала, что значит вести хозяйство на маленькой шхуне в неблагоприятной обстановке. Палубы «Ишь ты!» по водопроницаемости почти не уступали ее корпусу, а потому каюта была вскоре насыщена сыростью, которая продолжала властвовать в ней следующие семь дней почти непрерывного дождя и туманов. Поразительное разнообразие плесени и других грибков заполонило каюту. Выражения, к которым вполголоса прибегала Клэр, соскабливая дюйм зеленой поросли с бекона, хлеба или масла, указывали, что образование, полученное ею в частной школе, было куда более широким, чем я мог предположить.
В тот день, когда она обнаружила густой слой желеобразной плесени в своих туфлях после того, как сунула в них босые ступни, все предыдущие рекорды были побиты. Я лежал на своей мокрой койке и фыркал, пока она не накинулась на меня.
— Давай-давай! — огрызнулась она. — Хохочи во весь свой дурацкий рот, а когда кончишь, посмотрись в зеркало.
Заинтригованный, я стер с зеркала мутные капли и поглядел в него. Увы! Моя рыжеватая борода обрела явно зеленый оттенок.
Испугавшись, что плесень окончательно нас съест, мы бежали из Пропихнули в свободные от туманов и штормов внутренние фиорды Д’Эспуар в поисках тепла и солнечных лучей. И то и другое мы обрели, а проникая все глубже и глубже в таинственные уголки залива, мы настолько влюбились в его бесчисленные проливчики, укрытые бухточки, узкие фиорды между обрывами и в величавые пейзажи, что до конца августа и не думали продолжать наше плавание на запад.
Залив называется Д’Эспуар — заливом Надежды — только на современных картах, но для тех, кто живет в его окрестностях, это залив Отчаяния. Однако название, которое ему дали четыреста лет назад поселившиеся там французские рыбаки, было залив Д’Эспри — залив Духов. Вот оно-то и самое верное, ибо это обиталище духов былого — воспоминаний о прошлом, когда чуть ли не в каждой из его бесчисленных бухточек жило по нескольку семей, потомков французов, жителей острова Джерси, англичан или индейцев племени микмак. И еще там бродят неприкаянные тени беотуков — индейцев, вырезанных до последних мужчины, женщины и ребенка английскими поселенцами.
А когда мы бороздили его темные воды, огромный залив уже почти совсем обезлюдел. Остров Пасс-Май-Кэн, гавань Галле, Грейт-Джерве, Роти-Бей, Барасвей-де-Серф, Локер, Снукс-Коув, Джек-Дэмп-Коув, Лампидос-Пэссидж — все, все опустели. Предзнаменование политически предопределенного будущего, в котором подавляющее большинство еще оставшихся жителей Ньюфаундленда сосредоточится в нескольких десятках «промышленных» городов, расположенных в основном во внутренних областях острова и повторяющих модели современной урбанизации!
Только в глубине залива, в сорока милях от открытого моря, когда-то их кормившего, еще оставались люди. Да, там это был истинный залив Отчаяния. Там в унылых городках Миллтаун, Сент-Олбенс, Морристаун проживали потомки мореходов, десятки лет назад заманенных в эти грустные места вербовщиками рабочей силы для международной компании по производству бумаги, которой требовались дешевые рабочие руки в лесах. Когда источники хорошей древесины иссякли, компания свернула производство, ни на секунду не задумавшись о людях, которых она оторвала от привычного существования, а затем бросила на произвол судьбы. Старая история, повторявшаяся столько раз! Повторяющаяся и сейчас. История о том, как лишенные совести хищники обводят вокруг пальца простодушных людей и превращают в пустыню их край.
