Нас вызывает Таймыр? Записки бродячего повара. Книга вторая - Вишневский Евгений Венедиктович (хорошие книги бесплатные полностью txt) 📗

Можно пойти на восток, на полярную станцию, что на восточном побережье Таймыра, на берегу моря Лаптевых, в бухте Марии Прончищевой. Это не так уж и далеко, всего километров сто пятьдесят напрямик. Но что это за сто пятьдесят километров! Сплошная болотяга, кочкарник, речки, ручейки и озерца. При всем том еду (на десять дней, как минимум), спальные мешки, палатку, оружие и керосин придется тащить на себе. Причем (а это, может быть, самое главное) у нас с собой нет подробных карт на этот район.

Можно пойти на юг, в Косистый. Это чуток подальше, но все те же прелести дороги (правда, на этот район карты у нас есть) и плюс Хатангская губа моря Лаптевых, через которую каким-то манером надо суметь переправиться.

Можно пойти на северо-запад, на южный берег озера Таймыр, как-то переправиться через него (в самом узком месте это всего шесть километров) на полуостров со странным названием Туруза-Молла, там лежит наша дюралька с мотором, к ней горючее, кое-что из продуктов и снаряжения. Оттуда на лодке с мотором уже дойти вдоль берега озера до полярной станции «Бухта Ожидания» (тем более что нам туда так и так придется добираться). Всего по карте это около четырехсот (!) километров, но зато все водой. По нашей Хутуду-Яме добраться до Мурптамы-Тари (что за ужасный язык у этих нганасан!), а по ней до Малахай-Тари, а там уже и до озера рукой подать.

Правда, реки, текущие по равнинной тундре, сильно петляют и местами разливаются на огромное пространство (и тогда, разумеется, мелеют), но все равно на резиновой лодке это много легче и быстрее. Смущает, правда, переправа через озеро на резиновой лодке. Сделать это можно только в полный штиль, которого на озере Таймыр не бывает почти никогда [16].

Можно, правда, пойти другим путем: обогнуть озеро вдоль берега с восточного краю, но это лишних сто пятьдесят (!) километров. Тем не менее этот путь, пожалуй, самый реальный, и мы после недолгих колебаний выбрали именно его.

Теперь второй вопрос, не менее важный: кто пойдет?

Ясно, что идти надо вдвоем; ясно, что это должны быть мужчины, но кто конкретно? По первому впечатлению это должны быть мы с Львом Васильевичем: я — единственный полностью здоровый мужчина в отряде (чуть побаливает, правда, еще растянутая связка на ноге, но это не в счет); Лев — единственный, кто умеет обращаться с лодочным мотором. Однако я никак не позже первого сентября (ну, на самый худой конец, пятого) должен быть дома — мой отпуск заканчивается двадцать пятого августа;

Льва же так прижал радикулит, что садится и встает он на три счета. Итак, решено: в это опасное путешествие на резиновой лодке отправляются Эдик с Валерой. Ах, как я завидую им! Ведь будь у меня еще какая-то жалкая пара недель в запасе, моя кандидатура не вызвала бы ни у кого никаких сомнений. Ну нет, нет в жизни счастья! (Впрочем, Наталья Ивановна совершенно убеждена, что никуда завтра наши ребята не пойдут, потому что утром разбудит нас вертолет, так подсказывает ей ее полярное чутье, которое, как она утверждает, не подводило ее никогда.)

До глубокой ночи уточняли детали будущего путешествия (которое, возможно, и не состоится). Составляли список продуктов и снаряжения, что должны будут взять с собой наши Одиссеи (так мы нарекли их между собой). Уточняется и тщательно редактируется текст радиограмм в адрес авиаотряда и Хатангского райкома КПСС, а также Красноярского управления гражданской авиации, которые ребята тотчас дадут с полярки, как только прибудут туда. Лев Васильевич учит Валеру обращению с лодочным мотором, рассказывает различные поучительные случаи из жизни на этот счет, чертит чертежи и схемы. Дело в том, что ни Валера, ни Эдик до той поры с лодочными моторами дел не имели, а мотор на озере у нас новенький, еще в солидоле, его надо расконсервировать, собрать и привести в рабочее состояние. Я даю советы Эдику и Наталье Ивановне с Люсей (они же ведь присоединятся к Одиссеям, будем надеяться, на озере!), как солить, вялить и коптить рыб и птиц. При этом снова и снова добрым словом поминаем мы полярную авиацию и ее замечательного командира Марка Ивановича Шевелева. Уж он бы такого безобразия не допустил!

Последний раз залезаю я в свой родной собачий мешок. Завтра его возьмут с собой ребята, так же как и волчий спальный мешок Натальи Ивановны.

10 августа

Обмануло Наталью Ивановну ее хваленое полярное чутье: не было нынче вертолета, так что в свое опасное (и замечательное!) путешествие ребята все-таки отправились.

Я сварил нашим Одиссеям двух гусей в дорогу (хлеба мы им предусмотрительно напекли еще вчера); в брезентовые мешочки для образцов собрал разных продуктов, тщательно сверяясь по бумажке. Затем мы сняли маленькую Наташину радиопалатку (вместо нее поставили «банную»); ровно пополам разделили керосин (вышло чуть более чем по два литра); спальные мешки (мой и Натальи Ивановны — самые легкие и теплые) замотали в полиэтилен и потом в брезент. Ну, кажется, все!

На обед я приготовил здоровенную кастрюлю супа харчо (похлебать горяченького раньше чем через неделю ребятам навряд ли удастся). Каравай хлеба и обоих гусей (а также немного соли и перца) я положил сверху в отдельный мешочек, чтобы первые сутки ребята могли идти с полной отдачей сил и есть, не развязывая всего снаряжения. В качестве «посошка на дорожку» Наталья Ивановна достала неизвестно как сохранившуюся бутылку коньяка. Тут же выяснилось, что завтра совершеннолетие Миши, сына Льва Васильевича и Натальи Ивановны (для этого и хранилась бутылка), но раз уж так вышло, распили ее днем раньше.

Провожать ребят вышли все, кроме Натальи Ивановны. До Хутуду-Ямы надо дотащить не меньше двух центнеров груза, и в числе прочего — надувную резиновую лодку и сеть «авоську» (а ведь мы в свое время с таким трудом тащили их с реки к нам в лагерь — воистину неисповедимы пути Господни!).

Возле самого нашего лагеря Фрам поймал цыпленка куропатки. Куропатка и ее цыплята, естественно, брызнули в разные стороны; Валера мгновенно сбросил с плеч резиновую лодку, вскинул мелкашку, щелкнул затвором; мы все застыли.

— Ну, к чему, к чему, — начал совестить нас Лев Васильевич, — у нее же в выводке еще с десяток цыплят, не меньше. Мы уйдем, она соберет их всех и уведет от греха подальше... Про утят на старице уже позабыл? — Он укоризненно посмотрел на меня. — Дома мяса невпроворот: два гуся сырых лежат да утка. Бери лодку, Валера, пошли!

Мы надеялись при выходе из Тулай-Киряки надуть лодку и, по крайней мере, вещички протащить бечевой. Да не тут-то было: воды во Фрамке кот наплакал, так что, хочешь не хочешь, весь груз придется нести на плечах до самой Хутуду-Ямы.

И вот уже резиновая лодка наших Одиссеев, снаряженная и увязанная, качается на воде реки, и сами они, в болотных сапогах до паха, в штормовках и шапках, с винтовками за плечами, готовы отправиться в путь.

— Вездеходная стоянка геодезистов километров через семьдесят пять будет, — говорит Лев Васильевич, — на слиянии Хутуду-Ямы и Мурптамы-Тари. Рекомендую вам пока идти без сна круглые сутки. Зато уж там, на стоянке, и балок будет, и печь, и уголь, и продукты, и, может быть, даже люди.

При отплытии салют решили не давать: ракет у нас осталось всего шесть штук, карабинных патронов тоже жалко. Я, правда, запустил в воду парой булыжников, но назвать это салютом можно лишь с большой натяжкой.

Люся с Наташей возвратились в лагерь долиной Фрамки, а мы с Львом Васильевичем дали здоровенного крюка и взобрались на крутой и высокий склон Тулай-Киряки, чтобы проводить глазами наших путешественников как можно дальше. Вначале хорошо была видна резиновая лодка, потом лодка исчезла, а видны остались лишь красные вязаные шапочки наших парней, которые то появлялись, то исчезали, следуя за изгибами и поворотами Хутуду-Ямы. Воды в реке мало, и парням чаще приходится тащить лодку бечевой, чем плыть.

— Это только первые десять километров у них такие тяжелые, — успокаивает меня Лев Васильевич, — дальше в нашу Хутуду-Яму большой приток впадает, воды прибавится, им проще будет.