Эверест-82 - Рост Юрий (читать книги онлайн без .TXT) 📗
Утром 1 Мая все население базового лагеря вышло на первомайскую демонстрацию. Праздничная колонна, украшенная красными с длинными древками флажками, которыми метили дорогу по ледопаду и Долине Безмолвия, прошла гуськом по «улицам» и собралась у флагштока на торжественный митинг. Затем Воскобойников накормил всех вкусной едой. Сколько он все-таки принес радостей!
День начинался хорошо. Тамм на утренней связи попенял двойке за то, что она не выходит вовремя на связь. Балыбердин в оправдание сказал, что распаковывать на маршруте рюкзак, чтобы ответить базе, очень сложно. Он сообщил план. План был, как обычно, хороший. Правда, вчерашний не удалось выполнить целиком: шесть баллонов кислорода они не донесли и потому сначала решили оба спускаться за грузом. Закончив связь, уже перед самым выходом, Балыбердин предложил разделиться, поскольку Мысловскому надо было вернуться за рюкзаком и поднять его в лагерь IV.
Так они разошлись — Мысловский отправился за рюкзаком вниз, а Балыбердин, захватив веревки, крючья, молоток, пошел один прокладывать маршрут вверх. Каждому из них выпало дело не простое: одному тащить вверх тяжелый груз по отвесной стене, другому — в одиночку прокладывать новый путь, самому себя страхуя, в дикий мороз с ветром на высоте выше восьми тысяч метров… Но что делать? Мы уже говорили, что на этих высотах человеческий организм не знает передышки. Лучше работать и уставать, чем отдыхать и уставать.
Пока Балыбердин навешивает веревки, проходя маршрут от лагеря IV к будущему лагерю V, а Мысловский отправился за рюкзаком, четверка Иванова идет из лагеря II в лагерь III. Им надо вынести на 7800 как можно больше кислорода. Каждый берет по четыре баллона, питание, бензин… Бершов уходит из второго лагеря последним, на час выпустив вперед товарищей. Взяв сверх нормы пятый баллон кислорода, он надевает маску и скоро не только догоняет шедших без кислорода до третьего лагеря товарищей, но и намного обгоняет их. Лишние три килограмма, если это кислород, совсем не лишние. Добравшись до третьего лагеря без приключений, они на шестичасовой связи узнали, что Балыбердин прошел три веревки выше лагеря IV, обрабатывает четвертую и дальше не видит особенных проблем для прохождения маршрута, который в течение двух недель никем из альпинистов не был пройден и тормозил дальнейший путь. 17 апреля Москальцов и Голодов пытались продвинуться вверх, но срыв и ушиб Голодова помешали обработать маршрут….
Мысловский, тем временем отправившись за рюкзаком, быстро нашел его там, где оставил, взгромоздил на себя и полез вверх. Идти было трудно. Шел он на жумарах. Это приспособление, представляющее собой рукоять, которая скользит по перильной веревке. Специальное устройство типа храповика позволяет жумар протаскивать в одну лишь сторону. Подвинул вверх, а вниз он не идет. Хоть тяни, хоть виси. К жумару можно приспособить стремя, тогда опору будет иметь не только рука, но и нога. Участок перед четвертым лагерем без жумаров не пройдешь. Мысловский шел вверх, и оставалось ему до лагеря веревки три, когда жумар уперся в скальное ребро. Веревка уходила за перегиб. Эдик попытался продвинуть жумар, но попытка ничего не дала. Ему бы надо, не доведя жумар до упора, перецепить его за перегибом, но теперь этого уже не сделать. Тяжелый рюкзак оттягивал его назад. Он попытался выровняться, но груз был слишком велик…
Ситуация оказалась более чем критической. Один на вертикальной стене на высоте выше восьми тысяч… Рюкзак душит, не дает возможности вернуться в вертикальное положение. Двигаться возможности нет. Эдик попытался протолкнуть жумар за перегиб, для этого надо было освободить веревку от своего (с рюкзаком) веса. Он снял рукавицы, стараясь найти место, за которое можно зацепиться, но только приморозил руку. Висеть так дальше? Он слишком хорошо знал историю восхождений на Эверест, и тень Бахугуны — индийского альпиниста, погибшего на километр ниже на веревке оттого, что перегиб не дал ему перецепиться, — нависла над Эдуардом Викентьевичем Мысловским.
Он крикнул. До Балыбердина было далеко, точнее, высоко, но он услышал. Мысловский не стал ждать помощи. Он снял рюкзак на руку и хотел зацепить имеющийся на нем карабин за перильную веревку, но груз был слишком велик для человека, истратившего так много сил борясь за жизнь. Рюкзак разогнул руку и упал в пропасть, унося два кислородных баллона, веревку, карабины, крючья, редуктор, кошки, флаги-вымпелы, которые торжественно вручали им накануне выхода, и личные вещи Мысловского. Это был тяжелый для альпиниста момент, но к тому времени, когда Балыбердин увидел Мысловского сверху, Эдик, как показалось Володе, спокойно висел на веревке в нормальном положении. Балыбердин пошел снова обрабатывать маршрут, не поняв с усталости или не заметив с высоты, что у Мысловского нет рюкзака.
Теперь, когда Мысловский ценой такой потери вышел из опаснейшей ситуации, помощь Балыбердина ему была не нужна. Полагаю, что он и без того чувствовал себя скверно. Есть люди, которые любят казаться беспомощными даже в тех случаях, когда позиция их сильнее, чем у тех, на чью помощь они рассчитывают. Мысловский, судя по его поведению, не относится к их числу. Он лидер по духу, и его задача доказывать это окружающим. Сейчас единственным «окружающим» был Балыбердин, фактически лидирующий, хотя бы потому, что он работал впереди.
Впрочем, по внутреннему укладу Володя мне представляется не лидером какого бы то ни было коллектива (пусть из двух даже человек), а собственно коллективом. Всю жизнь он сам пробивался, без избытка ласки и сантиментов, он и рассчитывал главным образом на себя. Это качество, может быть, неплохое само по себе, не привлекает в человеке, если с ним предстоит не просто работать, но и жить. Раз ты ни на кого не рассчитываешь, то можно допустить, что и на тебя нечего особенно рассчитывать. События опровергнут мою сентенцию, но Трощиненко, ленинградец, как и Балыбердин, скажет мне, что Володя необыкновенно силен и подготовлен, вероятно, лучше всех в команде, но, выбирая себе напарника в связку, он не назвал бы его первым…
Мысловский благополучно преодолел без кислорода путь до лагеря IV, вполз в палатку и лег совершенно обессиленный и расстроенный событиями дня. Он был, по-видимому, столь обескуражен случившимся, что даже не мог разжечь по приходе примус, чтобы вскипятить чай. Впрочем и руки, прихваченные морозом, болели.
Балыбердин навесил четыре веревки и, часов в восемь вечера вернувшись в палатку, принялся готовить ужин. Они посчитали кислород и снаряжение. Ситуация была сложной. С рюкзаком ушло много совершенно необходимых для дела вещей. Иванов, связавшись с Балыбердиным, спросил, что им необходимо для работы и восхождения, с тем чтобы Бершов завтра им поднес. Они считали долго…
Ночью Балыбердин, который работал днем все время без кислорода, спал с кислородом. Мысловский коротал ночь без живительного газа, поскольку все его кислородное оборудование вместе с рюкзаком кануло в бездну.
Утром 2 мая рукастый Балыбердин соорудил из мешка от палатки рюкзак Мысловскому, отдал свой редуктор и маску — силы были восстановлены, и они, захватив по три веревки, вышли на дальнейшую обработку маршрута. У Эдика на руках появились волдыри — видимо, во время истории с рюкзаком он приморозил руки.
Кстати, ему показалось, что рюкзак упал недалеко — можно попробовать его достать. Иванов обещал посмотреть.
В этот день группа Иванова должна была сделать плановую заброску в лагерь 8250 и вернуться на 7800. Они вышли, неся шесть баллонов кислорода для двойки, маску, редуктор, кошки, веревки, продукты. Кроме этого они захватили еще и себе кислород на дальнейшие выходы. Рюкзак, который потерял Мысловский, найти не удалось. Далеко внизу они увидели лишь моток веревки, но веревка у них была, и лезть за ней далеко не имело смысла.
Сережа Бершов, уйдя первым, проскочил лагерь IV и в два часа дня поднялся к шестой веревке над лагерем IV, где на сложном участке работали в этот момент Балыбердин с Мысловским, и оставил там три баллона кислорода.
