Дорожный иврит - Костырко Сергей Павлович (книги бесплатно без .TXT) 📗
22.40 (у Прайсманов)
Сейчас разложил вещи в комнатке, в которой спала дочь Лени и Аллы,?– высокая девичья кровать с полкой на стене, английские книжки в ярких обложках: любовные, приключенческие романы и фэнтези. А в ногах окно, и в нем, в лаковой черной ночи созвездие оранжевых и сиреневых огней Иерусалима за ложбиной, отделяющей холм, на котором городская автостанция Иерусалима (тархана мерказит). Здесь я буду жить неделю.
12 ноября
10.18 (в кафе «Вчера-позавчера»)
Сижу в кофейне «restaurant cafe bookstore TMOL SHILSHOM» (переводится как «это были дни», или «вчера-позавчера») во дворе дома на улице Соломона, в двух шагах от улицы Яффы. Каменные плиты на полу, беленые стены с обнаженной кладкой огромных камней у полукруглых восточных окон, темно-коричневые столики и стулья. Дом старый, я внутри каменного тела старого Иерусалима. На подоконнике лежат три граната, а также несколько книжек и старинный подсвечник. И еще несколько полок с книгами вдоль стен?– на английском и иврите. Иерусалимский вариант типового интерьера кофейни «для интеллектуалов и арт-публики».
Проснулся в половине седьмого, чтобы не ждать автобуса в центр города и потом полчаса кружить по улицам, а выехать из Рамота вместе с Аллой. Успел принять душ, собрать сумку и попить чаю. В начале восьмого спустились во двор. По дороге Алла рассказывала про арабов:
– Арабу в Израиле трудно. Дискриминация действительно есть. Им труднее найти работу. Плюс проблемы с единокровниками. Куча всяких течений и группировок, так же как и у нас. А дискриминация?– да, есть. И это ужасно. Но тут никуда не денешься. Договориться эти два народа не смогут никогда. В больнице у нас работают арабы. Есть врачи, медсестры. Ну и арабы убирают больницу. Когда-то попробовали брать русских. Но там все больше бывшие инженеры, и они работу эту ненавидели. И их, естественно, поувольняли всех к черту. Набрали арабов. А те счастливы. Им?– работа! Больница у нас огромная?– все отделения, вплоть до родильного.
– Это не здесь Леня лежал? Он рассказывал, что грыжу ему в роддоме вырезали.
– Да-да. Ему медсестры говорили, когда он скрюченный после операции начал ходить: бедненький, мы знаем, как это, нам тоже делали кесарево сечение. А когда кто-то звонил, спрашивал Леньку, я говорила: Леня сейчас лежит в роддоме. И кайф от паузы с той стороны.
Трамвай
Больница Аллы действительно огромная?– занимает целый городской квартал. При входе охранники проверяют сумки. Просторный холл. Кафе, магазин, на стенах картины современных художников. Застекленные стенды с экспозицией из истории медицины?– какие-то толченые орехи и еще что-то, насыпанное в блюдечки, ступочки и каменные пестики, инструменты какие-то (неужели хирургические?), фотографии станиц из старинных книг. То есть медицина – наука древняя, не вчера началась. Особенно здесь, на Востоке, в Иудее.
Алла провела своей карточкой в щели ящичка на стене. Ну вот, сказала, официально я на работе. Мы снова вышли наружу. Сыро. Туман. Обзора никакого. Немного прошли в сторону перекрестка, и Алла показала мне, где остановка иерусалимского трамвая: это не конечная, конечная чуть выше, на горе у парка. Но какая тебе разница.
Сегодня я решил проехать по всему маршруту иерусалимского скоростного трамвая, строительство которого можно сравнить со строительством нашего БАМа?– по времени и количеству скандалов вокруг. Но получилось классно?– два сдвоенных, если не строенных, по сравнению с московским трамваем, бело-серых, комфортных внутри вагона. Все вместе?– стремительный поезд. Городской транспорт в Иерусалиме?– проблема, город в центре старый, да еще и туристский, то есть узкие улочки всегда забиты огромными экскурсионными автобусами, и поездка из центра в не такой уж далекий Рамот может занять час?– столько же, сколько тратишь на переезд из Иерусалима до Тель-Авива. А тут стремительное скольжение поезда через город. Трамвай выполняет здесь, по сути, функции метро.
Я поднялся наверх до трамвайных линий, увидел остановку, сверху от конечной у парка на горе шел трамвай, и мне показалось, что он плотно набит людьми, то есть поездки у окна не получится. И я сел в трамвай, который шел в сторону конечной. Трамвай поднял меня в гору, в совсем уж плотный туман. Вышедшие на конечной люди потянулись к автобусным остановкам?– тут у них пересадка. Я же перешел через линии на другую платформу с пластиковыми навесами к автомату для продажи билетов. Автомат оказался ивритоговорящим, он все чего-то у меня спрашивал. А на платформочке стоял только арабский подросток. Он застенчиво поулыбался мне, когда я попросил его о «хелп». Потом появились еще два паренька, он сказал им что-то, и один из них подошел ко мне, выбрал у меня с ладони какое-то количество монет и провел транспортное камлание, из автомата выскочил билет и что-то вроде квитанции. Высыпалась мелочь. Парень вручил мне проездные документы, а сдачу сбросил себе в карман, типа за услугу. Но?– завел в вагон, показал, что делать с билетом в самом вагоне. Я уселся справа у окна. Вагон полупустой. Голос, объявляющий остановки?– на иврите, по-арабски, по-английски. Тронулись. Буквально через пару минут за окном начало светать. Обозначился город справа внизу?– светло-коричневые плоские крыши с пластинами солнечных батарей и бачками с водой. Мы спускались. Дома не слишком высокие?– в четыре-пять этажей. Ничего особенного. Обычный город. Утренний, пасмурный. Обычные пассажиры. В основном молодежь, школьники.
Проплыл мимо перекресток, на несколько секунд открылась улица, на которой по обе стороны дороги стояли школьники и держали длинные шесты с большими фанерными ладонями на концах. Это местные детишки регулируют уличное движение у школ перед началом занятий. И взрослые дяди в легковых автомобилях, и водители огромных автобусов послушно тормозят перед опущенными на проезжую часть шестами их шлагбаумов. Регулировщиками были две девочки, на вид?– лет одиннадцати-двенадцати, не больше. Детей здесь, похоже, рано избавляют от инфантильности.
Как-то неожиданно быстро трамвай начал подниматься по пандусу эстакады возле Центрального автовокзала, и дальше пошла центральная улица Яффы, самая иерусалимская улица, с местным архитектурным антиквариатом. Еще минут пять, и мы на площадях слева от Старого города, здесь граница еврейской и арабской части города. То есть если посмотреть налево в окно?– могучий город, чистый, зеленый, ухоженный старинный монолитный Иерусалим. А справа за невысокой металлической оградкой как будто другой город?– мусор на тротуарах, исключительно зеленые арабские буквы на автобусах и маршрутках. То есть я въезжаю в Восточный Иерусалим, но трамвай идет дальше, и мы снова на какой-то широкой улице, и справа здания двух гостиниц?– огромные, как бы нелепые в своей монументальности и изысканной архитектурной несуразности, с отсылом и к конструктивистским ходам баухауса, и к традиционному рисунку арабских домов-вилл здания. Но это гостиницы точно еврейские, на одной по-ивритски и по-английски?– «Grand Kuart hotel». То есть никакой это не арабский Иерусалим. Второй раз еду на трамвае в надежде разобраться, где еврейский, а где арабский Иерусалим, и опять путаюсь.
В качестве Восточного Иерусалима знаю только квартальчики возле Дамасских ворот Старого города и угрюмые кварталы на Масличной горе.
Очень уже все переплетено, границы еврейских и арабских кварталов здесь знают только местные. В позапрошлом году, нагулявшись возле Стены Плача, я вышел из тамошней синагоги под Стеной, свернул направо в какой-то подземный проход, прошел буквально сто метров и вышел в подземные улицы, неожиданно глухие, замусоренные, почти безлюдные, если не считать компании подростков, которые, как я обнаружил через несколько минут, шли за мной на расстоянии, и понял, что я в арабском секторе и как-то нужно выйти отсюда, но?– я в лабиринте этих подземных проходных улочек с закрытыми уже лавками, и чем дальше, тем непонятнее, куда идти, и тут я вдруг услышал родное, могучее: «…твою мать!», и раздалось это где-то совсем близко, я двинул на голос и через несколько шагов обнаружил на перекресточке что-то вроде блокпоста, четырех израильских солдат с автоматами, и рослый солдат, встретив мой взгляд, пожимает плечами:
