Дети капитана Гранта - Верн Жюль Габриэль (книги регистрация онлайн .TXT) 📗
— Да, — сказал Джон Манглс, — кажется, будто сопутствующие друг другу путешественники связаны между собой какими-то узами, и когда узы эти рвутся, то путешественники один за другим погибают.
— Вы правы, друг Джон, — ответил Паганель. — Часто и мне это приходило в голову. Спрашивается, в силу какого закона солидарности Говит окончил свою жизнь почти при тех же обстоятельствах, что и Уиткомб? Что тут скажешь? Чарльтон Говит был приглашен мистером Уайдом, начальником правительственных работ, для проектирования проезжей дороги от равнины Хурунуи до устья реки Тарамакау. Говит тронулся в путь первого января 1863 года в сопровождении пяти человек. Он очень удачно справился с возложенным на него поручением: была проложена дорога длиной в сорок миль, до самой реки Тарамакау, но организовать переправу через нее оказалось невозможным. Говит вернулся в Крайстчерч. Несмотря на то, что надвигалась зима, он испросил разрешения продолжать свои работы по проведению дорог. Мистер Уайд дал на это согласие. Говит, запасшись всем необходимым, отправился обратно в свой лагерь, намереваясь провести там зимний сезон. Двадцать седьмого июня Говит в сопровождении двух своих рабочих, Роберта Литля и Генри Мюлиса, покинул лагерь. Они отплыли в лодке на противоположную сторону озера Брюнера. С тех пор они исчезли бесследно. Утлый челнок, на котором они отплыли, был найден на берегу опрокинутым. Говита и его спутников тщетно разыскивали в течение девяти недель. Очевидно, эти несчастные, из которых ни один не умел плавать, утонули в озере.
— А быть может, они целы, невредимы и живут у какого-нибудь новозеландского племени, — промолвила Элен. — Во всяком случае, позволительно сомневаться в их смерти.
— Увы, нет, — ответил Паганель — раз больше чем через год после катастрофы эти люди еще не вернулись… — И географ шепотом докончил: — А когда из Новой Зеландии человек не возвращается в течение целого года, значит, он безвозвратно погиб.
Глава IX
Тридцать миль к северу
7 февраля, в шесть часов утра, Гленарван дал сигнал к выступлению. Дождь прекратился еще ночью. Сероватые тучки, заволакивавшие все небо, останавливали солнечные лучи на высоте трех миль от земли. Жары не чувствовалось, и предстоящее дневное путешествие обещало быть не слишком тяжелым.
Паганель определил по карте расстояние от мыса Кахуа до Окленда: оно составляло восемьдесят миль. Это расстояние можно было пройти в восемь дней, делая по десяти миль в день. Но, вместо того чтобы идти вдоль извилистого берега моря, географ предпочел направиться к селению Нгарнавахиа, расположенному в тридцати милях, при слиянии двух рек — Вайкато и Вайпа. Здесь проходила почтовая дорога, вернее сказать — тропа, доступная для повозок и пересекавшая бо?льшую часть острова — от бухты Гокса до Окленда. По ней можно было бы добраться до Дрюри и там хорошенько отдохнуть в превосходной гостинице, которую особенно рекомендует естествоиспытатель Гохштеттер. Распределив между собой съестные припасы, наши путешественники двинулись по берегу бухты Аотеа. Из предосторожности мужчины шли, держа наготове заряженные карабины и инстинктивно не спуская глаз с холмистой равнины, расстилавшейся к востоку.
Паганель, со своей превосходной картой в руках, восторгался со всем энтузиазмом знатока ее доходящей до мельчайших подробностей точностью.
Часть дня наш маленький отряд шел по песку, образовавшемуся из осколков двустворчатых раковин.
На берегу, на который тихо набегали волны прилива, безбоязненно резвилось несколько тюленей. Эти морские животные, с их круглой головой, широким покатым лбом, выразительными глазами, имели очень добродушный вид. Глядя на них, можно было понять, почему мифология опоэтизировала этих любопытных обитателей морских волн, сделав из них, несмотря даже на их далеко не гармоничное ворчанье, обольстительниц-сирен. Тюлени эти водятся в очень большом количестве у берегов Новой Зеландии, и охота на них представляет собой выгодное занятие, так как жир и кожа тюленей пользуются большим спросом.
Среди тюленей выделялись три или четыре морских слона. Они были серо-голубого цвета, длиной в двадцать пять-тридцать футов. Эти огромные земноводные животные, лениво раскинувшись на толстом слое гигантских водорослей — ламинарий, поднимали хобот и смешно поводили длинными, грубыми, закрученными усами, напоминавшими пробочник или подвитые усы какого-нибудь щеголя.
Роберту доставляло большое удовольствие наблюдать за этим интересным миром животных.
— Каково! — вдруг воскликнул удивленный мальчуган. — Тюлени эти едят гальку!
В самом деле, некоторые из этих животных с жадностью глотали валявшиеся на берегу камешки.
— Еще бы! Это несомненно, — ответил Паганель — тюлени едят береговую гальку, с этим не поспоришь.
— Странная пища, да и трудно ее переварить, — заметил Роберт.
— Эти животные не питаются камнями, а глотают их, мой мальчик, для того, чтобы нагрузить себя балластом. Это их способ увеличивать свой вес: благодаря этому они легче опускаются на дно. Вернувшись на берег, они без дальних церемоний выбросят из себя этот балласт. Ты сейчас увидишь, как тюлени, наглотавшиеся камешков, нырнут в воду.
Действительно, вскоре с полдюжины тюленей, видимо, достаточно нагрузив себя балластом, тяжеловесно поползли по берегу и исчезли в водной стихии. Но Гленарван не мог терять драгоценное время на ожидание их возвращения, чтобы понаблюдать за тем, как они станут разгружаться. И, к большому сожалению Паганеля, маленький отряд снова зашагал вперед.
В десять часов остановились на привал для завтрака под большими базальтовыми скалами, возвышавшимися у самого моря. Здесь на мели нашли множество устриц. Они были мелкие и малоприятные на вкус. Но, по совету Паганеля, Олбинет зажарил их на раскаленных угольях, и в таком виде они имели большой успех — за завтраком была съедена не одна дюжина их.
Позавтракав и отдохнув, наши путешественники снова двинулись вдоль берега бухты. На вершинах зубчатых скал ютилось множество морских птиц. Здесь были и фрегаты, и глупыши, и чайки, и огромные альбатросы, неподвижно сидевшие на остроконечных верхушках утесов.
К четырем часам дня было пройдено без особенного напряжения и усталости десять миль. Путешественницы выразили желание идти до самой ночи. Как раз к этому времени приходилось изменить направление пути. Надо было пройти у подножия гор, видневшихся на севере, и, обогнув их, углубиться в долину реки Вайпа.
Вдали простирались бесконечные луга, идти по которым, казалось, будет нетрудно. Но, приблизившись к этому морю зелени, наши путешественники были очень разочарованы: вместо луга они увидели поросль из кустарника с белыми цветами, среди которой виднелось бесчисленное множество высоких папоротников, очень распространенных в Новой Зеландии. Пришлось прокладывать себе дорогу между этими деревянистыми стеблями, что было не так-то легко. Все же к восьми часам вечера первые отроги горной цепи Хакарихатоа были обойдены, и путешественники остановились на привал.
После перехода в четырнадцать миль можно было подумать и об отдыхе. Так как не было ни колымаги, ни палатки, то пришлось улечься просто у подножия великолепных норфолкских сосен. К счастью, в одеялах недостатка не было, и из них устроили постели.
Гленарван принял все меры предосторожности на ночь. Мужчины, с оружием наготове, должны были по двое нести стражу до самого утра. Костров не разводили. Эта преграда из пламени хороша от хищных зверей, но ведь в Новой Зеландии не водится ни тигров, ни львов, ни медведей — ни одного кровожадного зверя.
В общем, ночь прошла благополучно, если не считать довольно-таки неприятных укусов песчаных мух — «нгаму» на туземном наречии — да еще того обстоятельства что какое-то отважное семейство крыс преисправно грызло всю ночь мешки со съестными припасами.
На следующее утро, 8 февраля, Паганель проснулся в более спокойном настроении и почти примиренным с Новой Зеландией. Маори, которых наш географ особенно опасался, не появлялись, и эти кровожадные людоеды не потревожили его покоя даже и во сне. Он с удовольствием поведал об этом Гленарвану.
