В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах - Хедин Свен (полная версия книги txt) 📗
12 сентября. В 6 часов утра, когда мы стали строить караван, вся окрестность до самого озера была покрыта белой пеленой. Среди этой общей белизны ландшафта снежные вершины южного хребта выдавались уже не так резко, как прежде. В течение всего дня мы держались береговой линии. К востоку открывалась величественная панорама; по обоим берегам высились горные великаны Северного Тибета. Белая оторочка пены окаймляла все контуры береговой линии. Волны со своеобразным металлическим плеском, вероятно вследствие разреженности воздуха и высокого удельного веса, ударялись о прибрежный щебень.
Подножный корм попадался все реже и худшего качества, чем в первую половину нашей тибетской экспедиции. Кроме того, мы теперь убедились, что лошади и ослы не пригодны для таких высот. Верблюды держались еще стойко, хотя и сильно исхудали. Люди полагали, что подножный корм сам по себе вреден для животных. Против этого, однако, говорило то обстоятельство, что он вполне удовлетворял куланов и диких яков.
13 сентября, пересекши равнину, прорезанную довольно значительной, впадавшей в озеро горной речкой, мы по лабиринту холмов стали подыматься к перевалу, который должен был явиться новым водоразделом. Ни единый звук не нарушал тишины.
Наконец мы достигли перевала; по ту сторону его воды стекали в совсем крохотное озерко, вроде лужи. Когда я прибыл сюда, наши палатки были уже разбиты на берегу этого озерка. Пресеченная поверхность подавала мне надежду, что мы приближаемся к периферической области и скоро достигнем какого-нибудь из истоков Янцзы.
Лагерная стоянка № XXVI (высота 5043 метра) явилась одной из самых неблагоприятных. Подножного корма почти никакого не было. Чтобы вскипятить воды для чаю, нам пришлось пожертвовать двумя кольями от палатки. Было уже темно, когда усталые верблюды и пять последних наших ослов дотащились до лагеря.
Положение наше становилось до некоторой степени критическим вследствие переутомления животных. Оно начинало напоминать нам о злосчастной экспедиции в Такла-макан. В самом деле, караван наш таял, как и тогда. Как и тогда, мы с нетерпением обращали наши взоры к востоку, ища признаков изменения рельефа поверхности. Зато теперь у нас не было недостатка в воде, и в случае, если бы даже все животные наши пали, мы сами могли бы дотащиться до человеческих жилищ.
14 сентября. К списку павших прибавились еще лошадь и осел. Пролетела к северо-западу, по направлению к Лоб-нору, стая гусей — явление замечательное в это время года. Весь день мы шли прямо к востоку, между гребнями гор средней величины, по широкой долине, по которой протекал прозрачный ручей. То обстоятельство, что путь подымался в гору очень отлого, не приносило нам значительного облегчения, так как почва была рыхлая, пропитанная влагой и вязкая, как ил. Вечером люди стали просить меня дать им день отдыха. Два верблюда и два осла были плохи, и, если выступать завтра же, приходилось их бросить.
18 сентября. Выпавший вчера густой снег сильно затруднил животным отыскивание подножного корма. Одного осла и пришлось бросить; две лошади также не годились больше. Пришлось пустить их идти вместе с четырьмя последними ослами, из которых лишь один был в состоянии нести легкий вьюк. Теперь у нас оставалось только восемь годных для дела лошадей, исхудалых и отощавших. Верхом ехали лишь я, Ислам-бай и Парпи-бай; остальные люди все шли пешком. Из верблюдов двое тоже были плохи. Собаки чувствовали себя отлично, вволю угощаясь мясом павших животных.
20 сентября. После нескольких часов пути по округленным холмам мы достигли перевала. Мы тщательно обозрели с высоты перевала всю местность, чтобы решить, какое направление избрать. На северо-востоке Арка-таг казался ниже, чем до сих пор, но мы не решились перевалить через хребет с нашим жалким караваном. Таглыки полагали, что в таком случае мы потеряли бы по дороге всех животных.
На востоке виднелось озеро, новый бассейн, не имевший стока! Что же, конца не будет этим озерам? С нашего небольшого перевала восточный склон казался, однако, гораздо круче, нежели западный, и мы предчувствовали уже, что приближаемся к местностям, находящимся на меньшей высоте над уровнем моря, нежели те, по которым мы странствовали до сих пор. Стали попадаться и новые роды растений, обогащавшие мой гербарий. Пал еще один из ослов, да и конец остальных трех, видимо, был недалек.
21 сентября. Мы шли по течению речки, стекавшей с вершин южных гор, одетых снегом. Под конец воронкообразное устье реки расширялось и образовывало обширную илистую дельту. И это озеро казалось по величине морем. На востоке земли не было видно. Вдали склоны гор протягивали друг к другу точно пару горизонтальных игл, но между ними оставался просвет, в котором вода сливалась с небом. Береговая линия влево уклонялась к северо-западу, а вправо шла к югу, так что озеро преграждало нам путь.
Мы остановились на берегу, где рос сносный подножный корм. Озеро казалось глубоким, так как вода была темно-синего цвета, и холмы западного берега круто обрывались в воду. Вода в нем была горько-соленая. Значит, еще один бассейн, не имеющий стока, и еще один перевал дальше к востоку! Это озеро оказалось самым большим из всех встреченных нами на пути. Ни один след не изобличал, что в эту местность заходят люди.
22 сентября мы прошли 231/2 километра. Дорога в этот день выпала труднейшая; половину пути пришлось сделать по крайне неровным, изрезанным провалами и оврагами холмам.
Порядочный конец мы следовали по тропе, проложенной яками; тропа эта держалась большей частью на одной абсолютной высоте, но шла зигзагами и извилинами. Яки предпочитают делать обходы, нежели беспрестанно спускаться и подыматься. Эти холмы примыкали к берегу и образовывали северные склоны довольно мощного хребта, ограничивавшего озеро с юга и до сих пор скрывавшего последнее от наших глаз.
Затем мы час за часом ехали почти прямо на восток, но озеру все не было конца. Мы каялись, что не предпочли следовать по южному его берегу, но продолжали путь, все надеясь, не откроется ли у западного края озера какая-нибудь долина, которая вела бы к удобному перевалу через Арка-таг.
Около 11 часов утра к неудобствам пути присоединилась еще дурная погода. Небо потемнело, и над озером разразился сильнейший град. Черные тучи надвигались на нас с востока, точно стены, и до ушей наших доносился пронзительный свист и шипенье, словно от выпускаемого из паровика пара. Озеро приняло темно-серую окраску, прибрежные горы исчезли в тумане.
Шум становился все сильнее. И видно и слышно было, как от ударов градин о поверхность озера летели во все стороны брызги. Град сменился снегом и дождем. Затем ветер переменился; поднялся ужасающий западный ветер, дувший нам прямо навстречу и леденивший нас. Лошади напрягали все силы, точно взбираясь на гору. Белые зайчики так и прыгали по волнам озера, разбиваясь о берега. Наслаждались этой картиной, по-видимому, одни чайки, преспокойно качавшиеся на гребнях волн.
Наконец озеро сузилось на западе в острый клин. За ним начиналась широкая долина. На северном берегу возвышался мощный хребет, покрытый вечным снегом, продолжение Арка-тага. Этот хребет мы видели целый день; его отроги тянулись рядами, словно дома на колоссальной площади.
От оконечности озера лошадиный караван направился прямо к северу, к подошве этого хребта, — там вдали, в ущелье, белели наши палатки. Место для лагеря выбрано было неудачно — посреди сухого русла горной речки, полного камней и щебня. Зато мы были защищены здесь от ветра отвесными скалами.
23 сентября. Прошли 22 километра до лагеря № XXXIII, лежавшего почти как раз против лагеря № XXXI. Таким образом, два дня пути не подвинули нас ни на шаг к востоку. Весь день продолжалась непогода: сначала непроглядная вьюга, налетевшая с востока, а затем северный ветер, дувший с северных гор. Там и сям нам пришлось перебираться через совсем отвесные холмы. Около одного из них отказалась служить моя славная верховая лошадь, служившая мне с последней экспедиции в Памир. Эмин-Мирза тихонько повел ее под уздцы, а я пересел на его лошадь и теперь уже в одиночестве поехал за караваном. Но и эта лошадь свалилась подо мной, и я пешком довел ее до лагеря.
