Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир (серия книг .TXT) 📗
— Петр Ильич Бекасов, — ответил ротмистр.
— Кто? — удивился ответу один из служивых. У него был длинный, раздвоенный на кончике, как надрезанный ножом огурец, нос.
— Глухой что ли?
— Что тут делаешь, куда идешь?
— Жену выгуливаю?
— Чего?
— Точно глухой. Жену, говорю, выгуливаю, гулящая она у меня.
— Гулящая? — еще пуще удивился солдат.
— Ага. Да вот она.
Из зарослей вышла Анна в оливковом бекеше, с разбросанными по плечам почти белыми волосами. Кобуру с Маузером она оставила на седле жеребца.
При виде красивой девушки, поднялись и остальные солдаты. Не из почтения, из удивления.
— Эта что ль, гулящая, — сглотнув спросил солдат. Остальные его приятели стояли открыв рты.
— Я, — встряхнула великолепными волосами Белоглазова. — Ну, кто желает испытать мою страсть? Ты?
Она подошла к носатому бойцу, притянула его к себе за облезлый ремень. Засопела в его волосатые ноздри: «Ну-у».
— Чего тебе? — испугался солдат.
— Да ты не бойся, пощупай какая я хорошая.
Анна взяла его руку и засунула ее себе под бекешу.
— Чуешь?
Солдат начал моргать.
— Чуешь? — переспросила Анна.
— Чую, — наконец ответил боец.
«Что там, Никодим?» — заинтересовались его товарищи.
— Ну так ответь приятелям, чего застыл, как стеклянный.
— Граната.
— Что? — сделал шаг вперед другой солдат, но остановился, когда Никодим повторил: «Граната».
— Правильно, граната, — одобрительно похлопала по плечу Никодима Анна. — Будете плохо себя вести, отпущу рычаг. Нам с мужем терять нечего. Он такой же псих, как и я. Правда, любимый?
— Правда, жена, — ответил Бекасов. Расстегнул шинель, продемонстрировав две гранаты за поясом. — Ружья кладите.
Солдаты тут же выполнили приказ, подняли руки.
Беседа у костра продолжалась недолго. Выяснилось, что на хуторе больше никого нет. Хозяева давно сбежали — то ли от красных, то ли от белых. В станице Канеловской целого гарнизона красных уже нет. Утром два полка комиссара Сорокина были отправлены ближе к Екатеринодару, так как стало известно, что деникинцы вновь собираются штурмовать город. В станице осталось две роты — пехотная, артиллерийская и штаб. На днях должны выдвинуться и они. Пленных белых казаков расстреляли. Оставили в живых только одного.
— Кого? — взяла Анна за воротник шинели носатого.
— А я знаю? Их в расход за баней пускали. Поставили шеренгой, а перед самым залпом помощник комиссара Берзиньш, латыш, прибежал и одного с собой забрал. Офицера.
Анна и Бекасов переглянулись. На лице Белоглазовой промелькнул испуг.
Солдат заперли в подполе хаты. Петр сказал, что сверху на дверцу приладил гранату и если они попытаются вылезти, сразу же подорвутся. Напоследок узнали где в станице штаб и где квартируют комиссары.
Забрали своих коней. Вдоль реки поехали к станице. За холмом, у первых домов, спешились. Собаки, почуяв чужаков, зазвенели цепями, злобно залаяли. Атаманша вынула Маузер из кобуры, спрятала под бекешу.
Бекасов собрался идти с Анной, но она его остановила:
— Позволь, я сама, Петя… Ладно? Ты же понимаешь…
Пробиралась к штабу вдоль заборов, мимо еще добрых и сожженных домов. То ли бои здесь были, то ли комиссары подпалили жилища неугодных им казаков.
Штаб находился в крашенной желтой краской хате, как и говорили солдаты, сразу за рынком, у магазина с вывеской «Молочная торговля». В доме горел свет.
Белоглазова, пригибаясь, осторожно подобралась к краю строения. Попыталась встать на выступ, чтобы заглянуть в окно. Нога сорвалась и Анна ударилась подбородком о стену. Выругалась. Решила повторить попытку, но кто-то ухватил ее за воротник, встряхнул:
— Что, попалась, птичка?
Её держал за шиворот огромный матрос в бескозырке. Он был опоясан пустой пулеметной лентой, за поясом — Наган. Глаза его горели в ночи желтым огнем, как у кота, поймавшего добычу.
— Чего тебе тут надо, а?
Анна уже нащупала Маузер, но передумала его применять. Услышат выстрел-все пропало.
— Гулящая я, — сказала она, повторив сцену на хуторе.
— Что?
— По желтому билету работаю. Что тут непонятного? Вот, думаю, может товарищам комиссарам на ночь что нужно. Я все умею.
— Так уж и все, — несколько остыл матрос. — Мы, большевики, люди порядочные и высоконравственные, у нас это… запрещено.
— Да ладно, сказки-то рассказывать, запрещено, — покривилась Анна. — Природа у всех мужиков одна или вы больные поголовно, а?
Матрос задумался, потом расхохотался:
— А ты не промах. И на личико ничего себе. Ладно, может и сгодишься.
Матрос потащил Анну по крутым ступенькам крыльца, коленом открыл дверь, потом вторую.
В просторной комнате за круглым столом сидели пятеро мужчин, играли в карты. Двое в кожаных танкистских куртках. Такие теперь носили комиссары. Дым от папирос стоял столбом. Тем не менее, в комнате было довольно светло от нескольких керосинок и двух свечей. Одна из них в бутылке из-под мадеры горела на столе.
— Вот, товарищи, набивается скрасить ваш вечерний досуг, — сказал матрос.
Игроки обернулись. Среди них был штабс-капитан Половников. Он кинул на стол карты, поправил наброшенный на плечи офицерский китель без погон.
— Ну что, Володенька, кукуешь? — повторила Анна с ухмылкой вопрос, который впервые задала штабс-капитану в подвале винной лавки.
— Вот эта встреча! — всплеснул руками Половников. Китель свалился с его плеч. Он остался в белой исподней рубахе. — Знакомьтесь, товарищи. Атаманша, командир отдельной партизанской бригады Добровольческой армии Анна Владимировна Белоглазова собственной персоной.
«Как?!» — воскликнули комиссары хором. Встали с мест.
— Да. И моя сожительница. Влюбилась в меня с первого взгляда, как кошка. Если б не она, расстреляли б меня деникинцы, не моргнув глазом. Благодаря ей же, командованию Красной армии теперь многое известно об этой, с позволения сказать, армии — состав, вооружение, контакты с союзниками, атаманами станиц и, главное, планах. Если б генерал Деникин узнал об этом, он бы собственноручно пристрелил красавицу.
«Краси-вая», — протянул один из комиссаров.
— Можете оценить эту красоту, так сказать, теперь вплотную, — продолжал Половников. — Сама же пришла. Раздевается, друзья, по первому щелчку. Ну, Анна, покажешь номер?
Высокий, худой как жердь большевик, задвинул с грохотом под стол стул. Выпятил вперед бородку клинышком:
— Как она вас нашла, товарищ Половников? Может, привела с сбой целую армию!
— Успокой своего приятеля, Володенька, — ответила Белоглазова. — Никакой армии за мной нет. Ты верно сказал, я влюбилась в тебя как кошка, с первого взгляда. И вот пришла спасать тебя. А ты, оказывается, ни в каком спасении не нуждаешься.
— Милая Аннушка, — подошел к Белоглазовой штабс-капитан, дыхнул на нее дымом от папиросы, — неужели ты и в самом деле решила, что я свяжу свою судьбу с такой безголовой оторвой, как ты? Что буду воевать на стороне генералов, которые спустили в помойную яму великую империю? Они прошлое, ушедшее безвозвратно. Что они могут дать русскому народу? То, чем он уже сыт по горло — рабство, нищета и бесправие. От вашей армии пахнет нафталином и перхотью. Вас всего несколько тысяч, нас тьма, потому что на нашей стороне свобода и правда.
— Ты прав, Володенька, как всегда прав. На вашей стороне — тьма. Но я пришла сказать, что люблю. Безмерно люблю.
Пухлый комиссар в монокле осклабился. Худой засопел волосатыми ноздрями, упрямо повторил вопрос:
— Как она сюда попала?
— Нетерпеливые какие у тебя друзья, Володенька, — вздохнула Анна. — Что ж, щелкай пальцами, любимый.
Белоглазова засмеялась, но в глазах её штабс-капитан, кажется, увидел навернувшиеся слезы. Это его еще больше насторожило. Пора было прекращать комедию и в самом деле разобраться, как она узнала, что он здесь и как пробралась в станицу. А главное, для чего? Неужто и вправду за ним?
