Белая Бестия (СИ) - Положенцев Владимир (серия книг .TXT) 📗
Анна спокойно достала из-под бекеши Маузер. Комиссары застыли будто в немой сцене. Только матрос стал пятиться к двери.
Его она пристрелила первым. Затем уложила комиссара с клинообразной бородкой, задававшего много вопросов. Остальные, вместе с Половниковым, отскочили в угол комнаты, где висела икона с погашенной лампадой. У всех в кобурах были револьверы, но от страха они забыли про них.
Когда прогремели еще два выстрела и большевики упали на пол, забрызганный их кровью штабс-капитан, опустился на четвереньки, пополз к Анне.
— Не стреляй, не надо!
— Что ты, разве я могу убить любимого человека! Я же пришла за тобой. Пойдешь?
— Куда скажешь. Хоть на край света.
— И снова мы будем жить и воевать вместе?
— Да!
На улице раздался взрыв, окно осыпалось осколками, часть рамы провисла в комнату. Внутрь ворвался ротмистр Бекасов. В руке он держал поднятую вверх гранату:
— Ложись, всем на пол!
Но увидев живую — здоровую Анну и убитых большевиков, опустил бомбу. Уставился на Половникова, ухмыльнулся:
— А-а, штабс капитан… В картишки режешься?
Он подцепил мыском сапога червонную даму, отшвырнул к печке с чугунком картошки. Её подняла Анна, покачала головой:
— На червонную даму мне когда-то гадала цыганка, сказала что ждет меня безумная, однако роковая любовь. Ты любишь меня, Володенька?
В углу зашевелился один из комиссаров. Как оказалась, пуля пробила ему плечо:
— Это Половников сдал нам отряд ваших добровольцев, — сказал он с выраженным прибалтийским акцентом. — Специально к засаде привел. Он постоянно держал связь с нашей контрразведкой. Его здесь, по незнанию, чуть не расстреляли, я спас.
— Ты тот самый Берзиньш?
— Вам отсюда не выбраться, — ответил латыш, застонал.
— Видишь, Володенька, что ты натворил, — с иронией сказал ротмистр Бекасов. — Сколько людей из-за тебя погибло — и белых, и красных. Нехорошо.
— Это правда? — не глядя на штабс-капитана, спросила Анна. — Верно, что ты… был агентом большевиков?
Половников нервно раскачивался на каблуках, будто его штормило ветром. Вдруг прорвало:
— Да! Да! Ненавижу вас, ненавижу! Кем я был? Адъютантом самого Алексея Алексеевича Брусилова, героем! Вы же устроили в феврале переворот, отдали власть недоумку Керенскому. А потом не смогли справиться и с ним. Уничтожили всё — и монархию, и страну, а вместе с ней мою карьеру, жизнь. Теперь я хочу одного-свободы! Ото всех!
— Я, значит, виновата…
— В первую очередь, потому что служишь этим… карикатурным, никчемным старикам-полководцам, этим ублюдкам, которые только и могут что витиевато и учтиво изъясняться на собраниях, а за глаза обливать друг друга грязью. Армия… ха-ха… Умственные калеки-генералы, полуспившиеся офицеры-дезертиры, казачий сброд и юнкера-романтики. Ну какой из Деникина командующий? Ему бы только на санях с бабами кататься.
— Я, Володенька, служу только себе. С тобой же мне все ясно. Можешь не продолжать.
Белоглазова подняла Маузер, навела на грудь штабс-капитана. Тот втянул живот, прекратил дышать. Но глаз не отвел. В них пылал отчаянный гнев. Когда палец уже начал сдавливать спусковой крючок пистолета, Анна перевела ствол на Бекасова и выстрелила. Ротмистр упал на тело мертвого матроса. Другим патроном она добила латыша. У Половникова от страха подкосились ноги. Опустился на лавку. Анна взяла его за отворот кителя:
— Ты жаждешь свободы? Иди.
— Что?
В глазах его уже не было решимости, только ужас.
— Ты свободен, иди, я тебя не держу, Володенька. Я люблю тебя.
— Сумасшедшая, ведьма, — прошептал Половников. Нашел силы подняться. — Ну, я пойду?
— Сказала же, иди.
Анна села за стол, положила на него пистолет.
За окном, совсем близко раздались выстрелы, а через мгновение в комнату ворвались несколько большевиков с револьверами и ружьями. «Мать честная, — вырвалось у одного из них, когда он увидел горы трупов, — Это что здесь…?»
— Возьмите её, — сказал Половников. — Это та самая Белая бестия, атаманша отдельного партизанского отряда полка генерала Маркова.
Анну грубо кинули на пол, придавили сапогами. Кучерявый, похожий на Троцкого комиссар в коричневой кожанке и казачьих шароварах, взял ее за подбородок: «Приятно познакомиться, барышня». «И мне приятно лицезреть нос к носу настоящего пархатого большевика. Ха-ха. Пошел вон, скотина».
Она вцепилась зубами в ладонь комиссара, стала рвать ее, словно собака. Атаманшу удалось оторвать от «Троцкого» только ударом приклада по голове. Все лицо ее залила кровь — своя и комиссарская. Анна смеялась.
— Уберите эту сумасшедшую, сам допрашивать буду! — скрипел зубами комиссар, затягивая покусанную руку лоскутом скатерти со стола.
Белоглазову потащили к выходу. Она уперлась сапогом в дверь:
— Обождите. Володенька, так и подарка моего не увидишь, отберут ведь.
— Какого подарка? — хмуро спросил Половников, стараясь унять дрожь в ногах.
— Да как же, не с пустыми же руками я к тебе шла столько верст. Отпустите же, Маузер-то вон, на столе.
Комиссар переглянулся с Половниковым, кивнул. Солдаты отпустили Анну. Она перевела дух, распахнула бекешу, спокойно вынула гранату Рдултовского.
Штабс-капитан присел. Солдаты начали креститься. Белоглазова делала все спокойно, как по инструкции — сжала ручку гранаты Р-14, сдвинула зажимное кольцо вперед, затем передвинула большим пальцем руки предохранительную чеку.
— Запал внутри, можете убедиться, — продемонстрировала она комиссару голову бомбы, оснащенную взрывателем. — Не на земле, Володенька, вместе, так на небесах будем.
— Не хочу! — закричал штабс-капитан.
— Мало ли что не хочешь. Надо.
Анна отпустила рычаг, внутри гранаты раздался хлопок наколотого бойком капсюля взрывателя.
Солдаты попытались выскочить в дверь, но застряли в узком проеме. Половников заметался по комнате. Упал в конце концов под стол, закрыл голову руками. Комиссары стояли раскрыв рты, прижавшись к стенам.
Но… взрыва не последовало. Когда стало ясно, что его и не будет, оттаяли. Комиссар взял бомбу в руки, покрутил перед глазами:
— Вот она прогнившая монархия во всей красе, даже гранаты нормально делать не могла, потому и рухнула.
Подошел к Анне, ударил с широкого разворота кулаком в лицо. Она отлетела в угол комнаты, ударилась о край печи, осела без чувств. Из ушей потекла кровь.
— Вот ведь стерва. Как она сюда попала, Половников? Этот что ль подарок она вам принесла? Чушь какая-то.
Штабс-капитан встал, отряхнул широкие галифе, собирался что-то сказать, но не успел. Ротмистр Бекасов стрелял из-под руки мертвого матроса. Он пришел в себя как раз вовремя сцены с гранатой. Вспомнил, что в него стреляла Анна, но почему — пока задумываться не было время. Пуля попала во фляжку с коньяком, которая лежала у него в нагрудном кармане, в тело не вошла, но от сильного удара, вероятно, сломала несколько ребер. Дышать было трудно.
Выпущенная Бекасовым из Кольта М1911 одиннадцатимиллиметровая пуля попала прямо в глаз Половникову. Кровью и мозгами забрызгало почти всю заднюю стену комнаты. Почти сразу упали на пол комиссары и один солдат. Другому удалось выскочить из дома. Он закричал, что штаб захватили кадеты.
С трудом поднявшись, Бекасов подполз к Анне, пощупал пульс. Она была жива. Приводить в чувство? А зачем, сейчас сюда ворвется свора большевиков, растерзают как волки. Уж лучше пристрелить ее, потом себя. Ну себя, конечно, последним патроном.
Бекасов поменял в Кольте магазин, приставил дуло к виску Анны. Но нажать на курок не мог.
В окне посыпались оставшиеся стекла, пули стали разрывать беленые стены. В них появлялись большие черные воронки. По дому били из пулемета, причем одной, длинной очередью. Стали стрелять и по двери. Вскоре она превратилась в решето. «На этот раз точно конец», — подумал ротмистр.
Внезапно стрельба рядом стихла, теперь она начала раздаваться поодаль, кто-то закричал: «Кадеты! Кадеты!»
