Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи (читать книги txt) 📗

ДЕНЬ БЛИЗИЛСЯ К ВЕЧЕРУ, И СОЛНЦЕ КЛОНИЛОСЬ к горизонту, а Боб Барнет, который ушел четыре-пять часов тому назад, все еще не возвращался; он даже не подавал никаких признаков жизни, и давно уже не были слышны выстрелы его карабина. По крайней мере в двенадцатый раз занимал Сердар свой наблюдательный пост, и все так же безуспешно. Он горько упрекал себя, что позволил уйти своему товарищу, который вопреки данному слову зашел, вероятно, гораздо дальше, чем позволяла осторожность; вдруг его мысли были нарушены отдаленным криком, напоминающим звук охотничьей трубы, который донесся к нему из нижних долин, со стороны Пуант-де-Галля.

Обрадовавшись он сделал невольное движение навстречу и стал ждать, затаив дыхание, так как звук этот был настолько слаб, что походил на ропот моря, донесенный только что подувшим ветерком.

Не прошло и минуты, как тот же звук повторился снова.

— Нариндра! — крикнул Сердар вне себя от восторга.

— Что случилось, Сахиб? — спросил поспешно прибежавший к нему маратх.

— Слушай! — сказал Сердар.

Нариндра прислушался в свою очередь. Крики повторялись с равными промежутками, но не становились очень громкими из-за далекого расстояния, на котором находился кричавший.

— Ну? — спросил Сердар с оттенком нетерпения в голосе.

— Это Ауджали, Сахиб, — отвечал маратх, — я прекрасно узнаю его голос, хотя он находится еще очень далеко от нас.

— Ответь ему! Пусть знает, что мы его слышим.

Маратх вынул из-за пояса огромный свисток из чеканного серебра и извлек из него три таких долгих и пронзительных свиста, что их можно было слышать за несколько миль оттуда.

— Ветер дует нам навстречу, — сказал Нариндра, — не знаю, дойдет ли до него этот сигнал, а между тем я был бы удивлен, если бы он не услышал его. Слух у Ауджали тоньше нашего.

В ту же минуту как бы в подтверждение его слов тот же призыв повторился три раза и с такой силой, которая указывала, что крикнувший имел ясное и определенное намерение дать знать друзьям о своем прибытии. Надо полагать, что кричавший несся с безумной скоростью, так как, судя по большой силе голоса, пространство, отделявшее его от озера Пантер, значительно уменьшилось.

— До чего умен! — сказал про себя Сердар. — Этот Ауджали действительно необыкновенное создание.

Оба стояли и внимательно присматривались к той части долины, откуда легче было взобраться на гору, но густая листва бурао, покрытая ползучими лианами и другими паразитами, была так непроницаема, что не было никакой возможности рассмотреть нового посетителя…

— А что если он ничего не принесет? — осмелился спросить Нариндра, взволнованный в той же степени, что и его господин, почти все тайны которого он знал.

— Невозможно! — отвечал Сердар. — Ты, видно, не знаешь Ауджали, раз так клевещешь на него. Он не вернулся бы, не отыскав Раму-Модели, даже если бы ему пришлось искать его целую неделю.

Скоро оба наблюдателя заметили в двух- или трехстах метрах ниже того места, где они стояли, сильное движение веток и листвы, как будто вновь прибывший насильно пролагал себе дорогу, выбирая более короткий путь среди непроходимых сплетений растительности. Немного погодя из чащи бамбуков, росших на окраине плато, вынырнул великолепный черный слон колоссальных размеров.

Это был тот, кого ждали.

— Ауджали! — воскликнул Сердар.

Благородное животное отвечало тихим и ласковым возгласом, сопровождая его движением ушей, что служило у него знаком величайшего удовольствия. Весело подошел слон к своему господину и поставил на землю у его ног одну из тех корзин из листьев кокосовой пальмы, в которых индусы носят на рынок плоды и овощи. Корзина, принесенная Ауджали, была наполнена свежими плодами манго и бананами.

Сердар, не теряя времени на то, чтобы отвечать на ласки умного животного, высыпал фрукты на траву и не мог удержаться от вскрика радости, заметив на дне корзины толстый пакет, тщательно перевязанный волокнами кокосовой пальмы. Разорвать эти волокна было делом одной секунды; в пакете оказалось значительное количество писем, адресованных на имя иностранных авантюристов, которые предложили свою шпагу Нана-Сахибу. Эти письма были отложены в сторону. Кроме них там находились еще большой конверт, запечатанный несколькими печатями из красного воска, и один поменьше, без марки, но с надписью на тамильском наречии: «Salam Srahdana!», то есть «Привет тебе, скиталец джунглей!», сделанной на скорую руку карандашом.

В последнем находился, вероятно, ответ Рамы-Модели, цейлонского корреспондента Сердара, на письмо, переданное ему от своего господина умным Ауджали. Но Сердар, как ни интересовался последним, поспешно пробежал содержание большого конверта и воскликнул с торжеством:

— Нариндра! Мы можем ехать в Пондишери, успех моего плана обеспечен. Недели через две весь юг Индостана сбросит с себя ненавистное иго британского льва и на всем полушарии не будет ни одного красного мундира.

— Правду ли говоришь, Сахиб? — спросил маратх, голос которого дрожал от волнения. — Да услышит тебя Шива! Да будет благословен день мести! Эти низкие иноземцы сожгли наши дома, изрубили наших жен и детей; ни одного камня не оставили они на могилах предков и землю лотоса превратили в пустыню, чтобы легче было подчинить ее себе. Но из праха мертвых возродятся герои, когда крик смерти, угрожающий англичанам, пронесется от мыса Кумари до берегов Ганга.

Глаза Нариндры горели, ноздри его раздувались, кулак поднялся в знак угрозы, когда он говорил эти слова… он весь преобразился. В еще течение нескольких минут лицо его сохраняло жестокое и мстительное выражение, которое индусы-скульпторы придают своему богу войны в старых пагодах, посвященных служению Шиве.

После этого взрыва чувств, одинаково воодушевлявших обоих, Сердар вскрыл письмо, которое Рама-Модели адресовал ему.

После первых же строчек он вздрогнул. Вот содержание этого интересного письма:

Письмо это привело Сердара в странное недоумение. Кто был этот молодой человек, нарочно приехавший к нему из Европы с каким-то поручением? Только одно лицо в Париже знало его отношение к Раме-Модели; это лицо вело активную деятельность в Европе по делу о восстании индусов и переписывалось с Нана-Сахибом и Сердаром. Это был Роберваль, бывший консул Франции в Калькутте, где он познакомился с Сердаром и с самого начала был поверенным его планов; восторженный патриот, он ни перед чем не отступал, чтобы помочь их успеху, и мы скоро увидим, какое участие он принимал в деле, которое впоследствии войдет в историю под названием «заговора в Пондишери».

Незнакомец был, по всей вероятности, послан им, но с какой целью? Сердар никак не мог догадаться; но больше всего его удивляло, что в письме, сопровождавшем присылку важных документов, не было сделано ни малейшего намека на это неожиданное посещение.

Как бы там ни было, но до разгадки тайны оставалось несколько часов, и незачем поэтому было ломать себе голову над разрешением вопроса, ответ на который окажется, весьма вероятно, не таким, как он предполагал.