Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
Наконец услышала, как он прошел в хижину, стоявшую рядом с их жилищем, услышала плеск воды, когда он умывался из ведра у входа, шорох его одежды, а потом скрип кровати, пока он укладывался.
Ее разбудил плач Шаса, она сразу поняла, что малыш плачет от боли. Спустив ноги с кровати, все еще в полудреме, Сантен стала нащупывать в темноте сына и услышала, как в хижине Лотара чиркнула спичка, а потом засветился фонарь.
— Ш-ш-ш! Успокойся, мой маленький. — Она баюкала Шаса, прижав к груди, но его горячее тельце испугало ее.
— Можно мне войти? — спросил от входа Лотар.
— О, да.
Наклонившись, он вошел в хижину и поставил фонарь на землю.
— Шаса. Он заболел.
Лотар забрал у нее ребенка. Ничего, кроме брюк, на нем не было, он был обнажен по пояс, ноги тоже были босыми; спутанные после сна волосы торчали в разные стороны.
Дотронулся до щеки Шаса, а затем сунул палец в его орущий рот. Шаса захлебнулся в крике, вцепившись впалец, как акула.
— Еще один зуб, — улыбнулся Лотар. — Я его уже утром нащупал.
И отдал малыша Сантен, но тот снова протестующе завопил.
— Я сейчас вернусь, солдат. — Было слышно, как он возится в полевой аптечке, прикрученной к полу фургона.
Когда вернулся, держал в руках небольшую бутылочку. Сантен невольно сморщила нос, почувствовав острый запах гвоздичного масла.
— Сейчас мы этот плохой зуб полечим, сейчас. — Лотар осторожно смазал маслом десны Шаса, а тот облизнул ему палец. — Вот храбрый солдат.
Он уложил Шаса в его кроватку, через несколько минут мальчик снова крепко спал.
Поднял фонарь.
— Спокойной ночи, миссис Кортни.
— Лотар! — Слетевшее с губ его имя в равной степени испугало обоих.
— Пожалуйста, я так долго была одна. Пожалуйста, не будь ко мне больше жестоким.
Она протянула обе руки. Повернувшись, он опустился на край кровати возле нее.
— О, Лотар, — пробормотала Сантен порывисто и приглушенно, обвивая руками его шею. — Люби меня, пожалуйста, люби меня.
Горевшие, как в лихорадке, губы коснулись ее губ, и сильные руки обняли так крепко и с такой нежной страстностью, что она задохнулась, ибо весь воздух из легких у нее забрали.
— Да, я был жесток по отношению к тебе, — тихо произнес он задрожавшим голосом, — но только потому, что мне до отчаяния, до боли хотелось обнять тебя, потому что я медленно умирал, сгорая от любви к тебе.
— О, Лотар, обними же меня и люби меня, и никогда, никогда больше не отпускай.
Дни, последовавшие за этим, сполна компенсировали все тяготы и одиночество, перенесенные за месяцы и годы. Словно судьба передумала и решила обрушить на Сантен восторги и радости, в которых ей было отказано в течение столь долгого времени.
Просыпаясь в предрассветный час на узкой кровати и еще не открыв глаза, протягивала руку, охваченная жгучим страхом, что его может не оказаться рядом, но он всегда был возле нее. Иногда только притворялся спящим. Тогда она пыталась поднять ему веко пальцами. Если ей удавалось проделать это, Лотар закатывал вдруг глаза на лоб, оставляя одни сверкающие белки. Сантен начинала хихикать и засовывала ему в ухо язык, обнаружив, что эту «пытку» бесстрашный воин выносить не мог — его голые руки покрывались гусиной кожей, он мгновенно просыпался и хватал ее в объятия. Смех замирал, сменяясь тихими вздохами, которые скоро переходили в блаженный стон.
По утренней прохладе они скакали вместе на лошадях, и Лотар сажал Шаса в седло перед собой. Первые несколько дней пускали лошадей просто пощипать травы, а сами сидели верхом и далеко от лагеря не отходили. Но по мере того как здоровье Сантен крепло и к ней возвращались силы, отправлялись все дальше. Возвращаясь в лагерь, последнюю милю мчались сумасшедшим галопом, обгоняя друг друга. Шаса, сидевший в полной безопасности в седле Лотара, визжал от восторга, когда они, раскрасневшиеся, влетали в лагерь и набрасывались на завтрак.
Тянувшееся бесконечно знойное время после полудня проводили, лежа или сидя под навесами, каждый на своем кресле. Передавая книгу или устраивая поудобнее Шаса, случайно касались друг друга и ласкали глазами до тех пор, пока жаркая истома не превращалась в мучительно-сладкую пытку.
Когда жар спадал и солнце переставало палить, Лотар снова седлал лошадей, и они скакали к подножию скользкого каменистого склона у горы. Стреножив лошадей и пересадив Шаса на мужские плечи, взбирались по расщелине в одну из небольших узких ложбин, защищенную голыми высокими стенами. Здесь, под древними наскальными рисунками бушменов, Лотар обнаружил скрытый густой листвой термальный источник, бивший прямо из-под скалы и стекавший в крошечный круглый водоем.
Во время их первого визита в это чудесное место Лотара пришлось уговаривать снять одежду и искупаться. Сантен же была счастлива скинуть с себя и верхнюю, и нижнюю длинные юбки, которые мешали ей и путались под ногами, и насладиться свободой обнаженного тела, к которой она успела привыкнуть за время жизни в пустыне. Она плескала в Лотара водой, поддразнивала его и откровенно соблазняла до тех пор, пока он наконец, чуть ли не с вызовом, не сбросил с себя бриджи и поспешно не нырнул в воду.
— Ты жуткая бесстыдница, — сказал полушутя-полусерьезно.
Присутствие Шаса сдерживало, они лишь слегка касались друг друга под слоем зеленой воды, каждый раз вздрагивая и забывая обо всем. В какой-то момент Лотар уже не смог больше выносить эту муку и потянулся к Сантен, сжав решительно губы, — жест, уже хорошо ей знакомый. Она ускользнула из объятий, взвизгнула совсем по-девичьи и выпрыгнула на берег, на свои юбки, которые тут же натянула на себя, блеснув мокрыми ногами и порозовевшими от жаркой воды светлыми ягодицами.
— Пришел домой поздно — пропусти обед!
Уложив Шаса и задув фонарь, Сантен пробралась, затаив дыхание, в хижину Лотара. Он ждал ее, натянутый, как струна, после всех дневных соблазнов, поддразниваний и искусных отступлений. Как безумные, они кинулись в объятия друг друга; словно два врага, схватились в смертельном бою.
Позже, лежа в темноте, обнявшись, тихо-тихо, чтобы не разбудить Шаса, строили бесконечные планы на будущее, простиравшееся перед ними без конца и края, будто они оказались у входа в рай.
