Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
Сантен сгорала от смущения, а потом — невероятно, но это было так — ее обуяло дикое и бесстыдное возбуждение, от которого перехватило дыхание. Опустив глаза, она отвернулась, чтобы Лотар не увидел ее пунцовых щек.
А тот, казалось, совсем не замечал ни смущения, ни заалевших щек.
— Ну, давай, солдат, покажем маме, что мы теперь умеем делать, — произнес он, сажая Шаса к себе на колени и протягивая малышу ложку с едой.
— Ам, ам, — зачмокал губами малыш, открывая широко рот навстречу каждой протянутой ложке.
— Вы ему нравитесь.
— Ну да, мы с ним друзья, — признался Лотар, вытирая влажной салфеткой размазанную по всему лицу Шаса кашу.
— Вы умеете хорошо обращаться с детьми, — прошептала Сантен, заметив в золотистых глазах тень глубоко затаенной боли.
— Однажды у меня был сын, — сказал Лотар, усадив Шаса с ней на кровать, забрал грязную ложку и пустой котелок и направился к выходу.
— Где сейчас ваш сын? — мягко спросила она. Помедлив секунду в проходе, он обернулся и тихо ответил:
— Мой сын умер.
Сантен страстно нуждалась в любви. Она так жутко изголодалась по ней в одиночестве, что, казалось, этот голод невозможно утолить даже теми продолжительными, неспешными беседами под тентом рядом с фургоном, когда они болтали, уложив Шаса между собой, в течение всех самых жарких часов томительного африканского дня.
Больше всего говорили о вещах, особенно увлекавших ее, — о музыке и книгах. Хотя Лотар предпочитал Гете Виктору Гюго, а Вагнера Верди, эти различия делали их споры еще более оживленными и нравились обоим. Сантен поняла, что его знания и образованность намного превосходили ее собственные, но странным образом не обижалась. Это просто подстегивало и заставляло вслушиваться еще внимательнее. Голос у него был восхитительный: после пощелкиваний и присвистов языка бушменов Сантен могла подолгу слушать его мелодику и ритм и думать, что этот язык и этот голос и есть сама музыка.
— Спойте нам! — попросила она, когда исчерпали очередную тему. — И Шаса, и я требуем этого.
— Ваш покорный слуга, конечно! — улыбнулся Лотар, насмешливо кланяясь, а потом долго пел им.
«Забери цыпленка, а курица сама за тобой». Сантен вспомнила поговорку, которую любила повторять Анна. Когда она наблюдала, как Лотар катает на плечах Шаса, расхаживая с ним по лагерю, то поняла смысл этого простого изречения, ибо не только глазами, но и сердцем следила за ними!
Поначалу ее пронизывала боль от обиды, когда Шаса бросался навстречу Лотару с криками «Па! Па!». Это обращение должно было принадлежать одному Мишелю, и никому другому. А потом, с сжавшимся сердцем вспоминала, что Мишель лежит на кладбище в Морт Омм.
И стала улыбаться. Первые попытки Шаса пойти самостоятельно заканчивались плачевно, он неизменно шлепался на землю, а после этого с ревом полз к Лотару, ища утешения. Именно нежность и мягкость Лотара по отношению к сыну распаляли ее собственные нежные чувства к нему и толкали к этому человеку, под красивой внешностью которого она успела разглядеть характер твердый и даже жестокий. Сантен не могла не заметить, с каким страхом и подобострастием относились к нему его люди, которым и жестокости, и суровости самим было не занимать.
Лишь однажды ей пришлось быть свидетельницей холодной и убийственной ярости Лотара, которая напугала ее ничуть не меньше, чем того человека, на которого была обращена. Варк Яан, сморщенный желтый готтентот, без всякого злого умысла и в полном неведении надел на охотничью лошадь Лотара седло, которое было ей маловато, и растер бедному животному кожу на спине чуть не до кости. Ударом кулака по голове Лотар сбил Варк Яана с ног и исполосовал ему спину, сорвав клочья рубашки и кожи своей страшной плетью — пятифунтовым кнутом, сделанным из полосок шкуры гиппопотама, и оставил беднягу лежать на земле без сознания в луже крови.
Такая жестокость потрясла и испугала Сантен, видевшую всю жуткую сцену от начала до конца из-под тента, где лежала. Потом, позже, когда она осталась одна у себя в хижине, впечатление от увиденного несколько стерлось, а на его место пришло странное возбуждение, от которого внутри все зажглось огнем.
«Он очень опасен. Опасен и жесток».
Сантен дрожала и не могла заснуть. Лежала и слушала дыхание в хижине рядом и думала о том, как он раздевал ее и дотрагивался, пока она была без сознания. Все внутри напряглось и звенело от этих дум, и Сантен краснела в темноте.
Наперекор ужасным ожиданиям на следующий день Лотар был нежным и внимательным, когда придерживал ее воспаленную и отекшую ногу у себя на колене и выдергивал нитки из шва. От них на коже оставались темные вдавленные следы. Он наклонился, чтобы понюхать рану.
— Рана теперь чистая. Краснота сохранялась, потому что организму хотелось побыстрее отделаться от этих ниток. Теперь заживет очень быстро.
И оказался прав: через два дня Сантен с помощью костылей, которые он смастерил для нее, уже смогла вырваться из своего укрытия.
— Ноги меня совсем не слушаются. Слабость такая, что я могу столько же, сколько Шаса.
— Скоро вы заново наберетесь сил. — Лотар положил ей руку на плечо, помогая удержать равновесие.
Она задрожала от этого прикосновения, надеясь, что он этого не заметил, и убрала руку.
Они остановились возле стреноженных лошадей. Сантен приласкала животных. Поглаживая их шелковистые морды, вспоминала столь дорогой ей запах.
— Я хочу снова скакать верхом.
— Анна Сток говорила, что вы отличная наездница, она рассказала мне, что у вас был жеребец, белый жеребец.
— Его звали Облако, — едва слышно проговорила Сантен, и слезы защипали глаза от нахлынувших опять воспоминаний. Она уткнулась в шею охотничьей лошади Лотара, не желая, чтобы видели ее слезы. — Мое белое облачко, он был таким красавцем, таким выносливым и быстроногим.
— Облако. — Лотар взял Сантен за руку. — Прекрасное имя. — И через мгновение добавил: — Скоро вы сможете сесть на лошадь снова. У нас впереди долгое путешествие. К месту, где ваш свекор и Анна Сток будут ждать вас.
Впервые за последнее время Сантен задумалась о том, что этой волшебной интерлюдии когда-нибудь наступит конец, и, отодвинувшись от лошади, посмотрела на Лотара. Она не хотела, чтобы этому наступил конец, она не хотела, чтобы Лотар покинул ее. Но скоро так и будет.
