Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
— Хорошая вода, Нэм Чайлд.
А Сантен развязала шнурок на талии и теперь держала свой перочинный ножик в руках. Он уже спас ей жизнь и, возможно, спасет еще, если она сбережет его.
— Возьми, — протянула нож Сантен. — Это нож для О-хва.
Бушмен замер, не сводя глаз с ножа, и страшно побледнел. Все краски схлынули с его налитого кровью морщинистого лица, лишив всякого выражения, а во взгляде застыла пустота.
— Возьми, О-хва, — упрашивала Сантен.
— Это слишком много, — прошептал он, с беспокойством уставившись на нож.
Старик знал, что подарку нет цены.
Протянув руку, Сантен взяла охотника за запястье, развернула его ладонь и вложила нож, накрыв сверху пальцами. О-хва сидел на солнцепеке с ножом в руке, его грудь вздымалась так же мощно, как тогда, когда он вытягивал воду из цедильного колодца; крошечная слезинка выкатилась из уголка глаза и побежала по глубокой морщине-канавке вдоль носа.
— Почему ты проливаешь слезы, глупый старик? — потребовала ответ жена.
— Я плачу от радости. Из-за этого подарка, — пытаясь сохранить достоинство, ответил О-хва, но голос у него прерывался, словно его душило что-то.
— Глупо лить слезы из-за этого, — назидательно произнесла Х-ани, озорно подмигнув Сантен, и прикрыла смеющийся рот тонкой старческой рукой.
Они ушли по высохшему речному руслу на восток, но теперь не спешили так, как во время ночных маршей через дюны, потому что хорошая вода была тут, под песком.
Отправились в путь до восхода солнца и шли, пока жара не загнала в укрытие, а потом, ближе к вечеру и до самой темноты, продолжали путешествие неторопливым ходом, останавливаясь, чтобы поискать еду и поохотиться.
Х-ани срезала длинную ветку для Сантен, очистила кору и закалила конец в костре, а потом показала, как ею пользоваться. Уже через несколько дней девушка без особого труда распознавала на поверхности земли неприметные признаки многих съедобных клубней и корешков. Вскоре стало ясно, что, хотя О-хва был искуснейшим следопытом и знатоком растительного мира пустыни, а его талант охотника был прямо-таки сверхъестественным, именно те растения, которые находили и собирали женщины, обеспечивали их маленький клан основными продуктами питания. В течение многих дней и недель, когда дичь почти не попадалась или ее просто не было, выживали только благодаря тому, что приносили в лагерь женщины.
Сантен училась очень быстро и обладала острым зрением, но прекрасно знала, что ее приобретенный опыт никогда не сможет сравниться с прирожденными знаниями и даром проницательности этой старой женщины. Х-ани могла находить растения и насекомых, спрятавшихся глубоко под землей и не оставлявших на поверхности вообще никаких следов. Когда она начинала рыть, то делала это быстро-быстро, так что затвердевшая земля комьями разлеталась во все стороны.
— Как ты это делаешь? — не выдержала наконец Сантен. Теперь ее запас слов языка бушменов значительно увеличился, она каждый день вслушивалась в болтовню Х-ани.
— Наподобие того, как О-хва издалека учуял колодцы. Я чувствую запах, Нэм Чайлд. Нюхай! Пользуйся своим носом!
— Наверняка ты дразнишь меня, достопочтенная Х-ани! — запротестовала Сантен, но после этого стала наблюдать за старой женщиной с еще большим вниманием, убеждаясь, что та именно унюхивала, например, гнезда термитов, расположенные глубоко под землей.
— Совсем как наш Кайзер Вильгельм, — изумлялась девушка, однажды вдруг выкрикнув: — Cherche! — Ищи! — в точности так, как она и Анна приказывали хряку, когда искали трюфели в лесу у Морт Омм.
— Cherche. Х-ани! — радостно рассмеялась старая женщина, похлопывая себя от ликования, ибо чудесным образом отреагировала на шутку, которой совсем не поняла.
Сантен и она намного отстали от О-хва во время вечернего перехода, какие он помнил еще со времен своего последнего путешествия много лет тому назад.
Обе женщины оживленно болтали, с нежностью поглядывая друг на друга.
— Нет, нет! Нэм Чайлд, ты не должна выкапывать на одном и том же месте оба корня сразу. Один ты должна пропустить, прежде чем выроешь следующий, — и я раньше говорила тебе об этом! — поругивала ее Х-ани.
— Почему? — Сантен выпрямилась, отбрасывая со лба свои густые темные кудри и оставляя на лице грязные жирные полосы.
— Один корень ты должна оставить детям.
— Глупая старая женщина, у меня нет детей.
— Будут, — и Х-ани многозначительно показала на живот Сантен. — Будут. И если мы им ничего не оставим, то что мы им скажем, когда они будут голодать?
— Но растений так много! — сердилась Сантен.
— Когда О-хва найдет гнездо страуса, он оставит в нем несколько яиц. А когда ты найдешь два клубня, один оставишь, и твой сын, став взрослым, улыбнется, когда расскажет о тебе своим детям.
Увидев голую каменистую полоску земли на одном из берегов высокого русла, Х-ани прервала свою лекцию и заторопилась вперед, нос у нее смешно задергался, когда она наклонилась, чтобы проверить землю.
— Cherche, Х-ани! — засмеялась Сантен, а та засмеялась в ответ, начав раскапывать землю. А потом, упав на колени, вытащила что-то из неглубокой ямки.
— Такой корень ты еще не видела, Нэм Чайлд. Понюхай. Он очень вкусный.
Она протянула комковатый, покрытый коркой грязи, похожий на картофель, клубень. С опаской его понюхав, Сантен вдруг замерла на месте и широко раскрыла глаза. Уловив хорошо знакомый аромат, она стерла грязь с клубня и с жадностью откусила кусочек.
— Х-ани, милая моя старушенция. Это трюфель! Самый настоящий трюфель. Немного другой формы и цвета, но он пахнет трюфелем и на вкус точно такой, как трюфели у нас дома!
О-хва нашел страусиные гнезда, Сантен взбила одно в пустой половинке скорлупы, а потом смешала с нарезанным кусочками трюфелем и на большом плоском камне, укрепленном над костром, приготовила омлет — огромный omelette aux truffes.
Несмотря на то что в него попала грязь с пальцев, из-за чего цвет был чуть сероватым, а на зубах скрипели песчинки и осколки скорлупы, они поглощали омлет, смакуя во рту каждый кусочек.
И только потом, лежа под примитивной крышей из ветвей и листьев, Сантен дала волю слезам. Она испытывала такую острую тоску по дому, что, уткнувшись в рукав, чтобы заглушить рыдания, долго и безутешно плакала.
