Пылающий берег (Горящий берег) - Смит Уилбур (е книги .TXT) 📗
— Здесь хорошее место. Тут мы и сделаем наш цедильный колодец. Позаботься о ребенке и покажи, как построить укрытие.
Сантен мучила жажда, жар был таким нестерпимо жгучим, что кружилась голова и тошнило, но, стянув с плеч лямку мешка, она заставила себя карабкаться вслед за Х-ани по пологому берегу реки и обламывать тонкие деревца и колючие ветки с щетинистых кустов.
На дне высохшего русла они очень быстро соорудили два простеньких укрытия, воткнув в песок деревца и соединив их верхушки, а потом один шалаш накрыли сверху колючими ветками, а второй — затвердевшей и отвратительно вонявшей шкурой оленя. Более примитивных сооружений Сантен видеть не приходилось, но она шлепнулась в тень на песчаный «пол», бросив благодарный взгляд на Х-ани, а потом стала наблюдать за О-хва.
Сначала он удалил отравленные наконечники со своих стрел, обращаясь с ними с величайшей осторожностью, ибо простая царапина могла быть смертельной. Завернув каждый в лоскуток невыделанной шкуры, один за другим сложил их в мешочек, висевший на поясе.
А потом начал соединять древки из камыша вместе, заклеивая места соединений шариками из смолы акаций, пока не получилась одна целая трубка из полых камышинок, длиннее, чем сам О-хва.
— Помоги мне, цветочек моей жизни, — льстиво попросил он Х-ани, и оба начали рыть руками песок. А чтобы он не осыпался в яму, рыли в виде широкой воронки наверху, постепенно суживая отверстие. Очень скоро в нем исчезли голова и плечи О-хва, и вслед за этим он начал выбрасывать из ямы горсти темного сырого песка. Он рыл все глубже, и Х-ани пришлось держать его за щиколотки, пока все тело бушмена не застряло в прорытом отверстии. Наконец в ответ на приглушенные выкрики из глубины Х-ани просунула в яму трубку из камыша.
Лежа в глубоком колодце вверх ногами, старик с большой аккуратностью поместил на дне просунутый конец трубки, приладив к нему тоненькие веточки и листочки в качестве фильтра, чтобы трубка не забилась песком. Ухватив его за щиколотки, обе женщины вытянули О-хва из узенького колодца, и он предстал перед ними весь покрытый темно-оранжевым песком. Х-ани пришлось, взяв тоненький прутик, вычищать ему уши, седые волосы и сдувать песок с ресниц.
Так же осторожно, горсть за горстью, О-хва засыпал колодец песком, придерживая трубку с прикрепленным к ней фильтром. Закончив работу, как следует утрамбовал песок вокруг и оставил торчать на поверхности лишь короткий конец камышовой трубки.
Пока муж заканчивал трудиться над колодцем, Х-ани выбрала тонкую зеленую веточку, очистила ее от колючек и остругала, а потом помогла Сантен раскупорить яйца-бутылки и расставить их в ряд у колодца.
Растянувшись животом вниз, О-хва приложил губы к трубочке, торчавшей из песка. Х-ани, внимательно следя за ним, присела рядом на корточки с зеленым прутиком в руке и легко могла дотянуться до яиц-бутылок.
— Я готова, охотник моего сердца, — сказала она, и О-хва начал высасывать воду из колодца.
Из своего укрытия Сантен видела, как его грудная клетка стала раздуваться, словно мехи, вздымаясь и опускаясь. Казалось, что каждый раз, когда старый бушмен со свистом вбирал в себя воздух, она увеличивалась в два раза, а потом Сантен кожей ощутила, с каким большим сопротивлением поднимается по трубочке тяжелый груз. Крепко сжатые глаза совсем исчезли под морщинистыми мешками век, а потемневшее от натуги лицо приобрело цвет коричневой тянучки. Все тело О-хва дрожало и подергивалось, он раздувался, как лягушка, а потом, съежившись, раздувался опять, напрягаясь изо всех сил, чтобы тяжелый груз поднялся вверх по тонкой камышовой трубке.
Вдруг у него в горле, не перестававшем работать ритмично и мощно, как насос, что-то мяукнуло. Х-ани, наклонившись, осторожно просунула ему оструганный прутик в уголок рта. Чистая, как алмаз, капелька воды появилась на губах и соскользнула по прутику: задрожав на мгновенье на его конце, упала в яйцо-бутылку.
— Хорошая вода, певец моей души, — подбодрила мужа Х-ани. — Хорошая сладкая вода!
Капли, падавшие изо рта О-хва, превратились уже в непрерывную серебристую струйку, а он все высасывал и высасывал воду. При каждом выдохе она бежала чуть быстрее.
Усилия, требовавшиеся для этого, были поистине огромны, так как О-хва поднимал воду с глубины свыше шести футов. Сантен в благоговейном страхе наблюдала, как он наполнил сначала одно яйцо-бутылку, потом второе, а затем третье без всяких пауз.
Х-ани сидела на корточках возле него, подбадривала с необыкновенной нежностью в голосе, поправляя прутик и бутылки, что-то тихонько напевая, и Сантен вдруг охватило незнакомое, пронзительное чувство глубокой симпатии к этой паре старых бушменов. С необыкновенной ясностью она поняла, что радости и пережитая трагедия, все испытания, выпавшие на их долю, плавились в одном горниле, сделали этот союз столь прочным и неразрывным, что двое стали как единое целое. Поняла, что годы тяжкой жизни одарили их также удивительным чувством юмора и удивительной отзывчивостью наравне с мудростью и стойкостью, но более всего — любовью, и позавидовала им от всей души.
«Если бы только могла, — пронеслось в голове у Сантен, — если бы я могла привязаться к другому человеку так, как привязаны друг к другу эти двое!» И в то же мгновенье она призналась себе, что любит этих людей. Откатившись наконец от трубки, О-хва лежал на спине, тяжело дыша и ловя ртом воздух, охваченный мелкой дрожью, как марафонец, закончивший свой бег, а Х-ани уже поднесла Сантен одно из яиц:
— Пей, Нэм Чайлд.
И словно нехотя, с болью осознавая, какие усилия потребовались, чтобы добыть каждую драгоценную каплю, Сантен стала пить.
Пила бережно, скупыми глотками, как пьют святую воду, а потом вернула яйцо Х-ани.
— Хорошая вода, Х-ани. — И хотя вода была чуть солоноватой на вкус и смешана со слюной О-хва, девушка только теперь окончательно осознала, что под понятием «хорошая вода» Саны подразумевали любую жидкость, которая поддерживает жизнь в пустыне.
Она поднялась и направилась к тому месту, где на песке отдыхал бушмен.
— Хорошая вода, О-хва.
Опустилась возле него на колени, с грустью убеждаясь, что проделанная работа лишила старика последних сил. Однако он улыбнулся ей, слабым рывком приподняв голову, все еще не в состоянии встать.
