Том 1. В дебрях Индии (с илл.) - Жаколио Луи (читать книги txt) 📗

И не теряя ни минуты, он отправил посла, назначенного для исполнения тайных поручений, и указал ему, как проникнуть в дворец Омра, чтобы никто не заметил его. Посол вернулся через несколько минут и принес ответ на пальмовом листе:

Та же система! Его решили держать в стороне от всех дел общества, даже в самых серьезных обстоятельствах, когда он с минуты на минуту мог поплатиться своей жизнью.

— Нет, тут настоящая измена, — прошептал он, — прекрасно, я буду действовать сам.

Вернувшись обратно в свои апартаменты, он открыл потайную дверь, скрытую за его кроватью, и вошел в комнату, заполненную множеством разных туземных костюмов, от простого костюма судьи до роскошного одеяния раджи.

Он быстро разделся, натер все тело ореховым настоем, чтобы придать коже коричневый цвет, надел на голову парик из длинных волос, заплетенных шнурочками, и вымазал лицо белыми и красными полосами. Надев затем вместо одежды пояс, составленный из трех полос бумажной материи, он накинул лангуту, взял бамбуковую палку с семью узлами, длинные четки из зерен сандала и тыкву, превратившись таким образом в пандарома, то есть пилигрима, продающего множество мелких вещиц, смоченных в священных водах Ганга. Выйдя через потайную дверь, он побежал по улице, громко восклицая:

— Шиваи! Шивайя! Аппа! Аппа! Вот, вот слуга Шивы, сын Шивы!

Потрясая затем четками, он прибавлял гнусавым голосом:

— Кто хочет, кто хочет зерен сандала, омоченных в священных водах Ганга?

И толпа теснилась вокруг него; одни из них покупали зерна четок, другие, еще более благочестивые, целовали следы ног пилигрима. Молодые матери приносили ему своих младенцев и просили его благословить их.

А он направлялся все дальше и дальше к дворцу Семи Этажей.

VI

НОЧЬ СНОВА ОПУСТИЛА СВОЙ ПОКРОВ над древним городом, взбудораженным ненавистью, злобой и местью. Сэр Джон Лоуренс, который провел весь день в приемах, заявил по окончании обеда, что чувствует себя усталым; он отослал всех своих секретарей, адъютантов и посетителей и под предлогом отдыха приказал строго-настрого никого не пускать к нему.

С ним остались только Уотсон — главный начальник полиции, и молодой офицер, говоривший на трех или четырех местных диалектах, — Эдуард Кемпбелл, сын полковника Кемпбелла, защитника Хардвар-Сикри, в настоящее время командир 4-го шотландского полка в Биджапуре. Молодой поручик был личным переводчиком губернатора во всех делах, которыми его милость занимался сам, без участия администрации и официальных переводчиков.

— Так как же, Уотсон, — спросил благородный лорд, — какое действие произвел наш декрет на туземное население.

— Мне кажется, сэр, эта мера должна была прежде всего ужаснуть его…

— Неужели вы сомневались, Уотсон?

— Я выражаюсь так, сэр, на том простом основании, что мы никогда не можем знать настоящих чувств индусов; касты, предрассудки, религия так разделяют нас с ними, что они нам гораздо более чужды, чем какой бы то ни было народ в мире, несмотря на то, что подвластны нам. Лукавые, хитрые, способные многие годы хранить тайны заговора, они искусно умеют скрывать свои чувства, и тем скорее нужно ждать взрыва, чем более спокойными они кажутся. Я проехал весь Декан по вашему приказанию и ужаснулся при виде тишины, встреченной мной повсюду.

— Вы большой пессимист, Уотсон! Мы, напротив, убеждены, что нашего приезда в Биджапур и водворения военного суда достаточно, чтобы внушить им спасительный страх; наказав несколько безумных голов за преступный нейтралитет во время восстания на севере, мы надолго водворим спокойствие в этой стране.

— Да услышит вас Бог, сэр! Но вы знаете, что я всегда говорю с вами откровенно…

— Продолжайте, Уотсон! Мы потому и расположены так к вам.

— На вашем месте я ограничился бы лишь энергичным преследованием Нана-Сахиба. Он мусульманин и принадлежит к религии, нелюбимой индусами; это происхождение вождя восстания помешало всему Декану, то есть восьмидесяти с лишним миллионам людей, присоединиться к повстанцам Бенгалии; должно признаться, что только этому мы и обязаны своим торжеством. Продолжая травить Нана, который не всегда же будет ускользать от нас, — ибо мы имеем достоверные сведения, что он не покидал Индии, — было бы недурно отделить его от индусов, поклонников Брахмы, и отнять таким образом у последних всякий предлог к новому восстанию, результаты которого трудно предвидеть.

— У них нет ни вождей, ни оружия.

— Ошибаетесь, сэр! Они в избытке найдут все это в нужную минуту и, поверьте, на этот раз Север и Юг, Брахма и Пророк соединятся против нас. Удовольствовавшись эффектом, произведенным приездом военного суда и декретом об уничтожении общества Духов Вод, я оставил бы обе эти меры в виде угрозы, вечно висящей над головами индусов, не прибегая в данный момент ни к каким экзекуциям. Но зато я сделал бы все возможное и невозможное, чтобы захватить Нана. Поймав последнего, объявите полную амнистию; не принуждайте его затем унижаться перед вами, чтобы не унизить его перед своими подданными. Нанесите визит всем четырем раджам Юга. Осчастливленные вашим милосердием, они не пожелают больше восстать против вас, а, напротив, устроят в вашу честь царское пиршество, и мир водворится в Декане, а следовательно, и по всей Индии.

— Вы, быть может, правы, но не таково мнение уполномоченного министерства внутренних дел.

— Вполне естественно.

— Что вы хотите сказать?

— Ваше превосходительство будет вторым вице-королем, отозванным за то, что слушали его советы.

— Вы думаете, Уотсон?

— Разумеется!.. Нам он читает проповеди об энергичных репрессиях, а в своих тайных корреспонденциях в Лондон, которые он посылает членам парламента и кабинета, поддерживающих его, восхваляет, напротив, благодеяния политики прощения и умиротворения.

— Откуда вы это знаете?

— Это относится к моим служебным обязанностям, сэр!

— Что если он услышит вас! — сказал, улыбаясь, сэр Джон.

— Ваши уши, сэр, не его уши.

— Но какой ему интерес в этом? — спросил генерал-губернатор с видом полного, по-видимому, равнодушия.

— Эх, сэр! В индийских землях Британской империи есть только одна корона вице-короля.

— У вас злой язык, Уотсон, — отвечал сэр Лоуренс, закуривая сигару. — Не хотите ли?

— Если позволит ваше превосходительство…

— А вы, мадмуазель Кемпбелл? — продолжал, смеясь, вице-король.

Когда сэр Джон бывал в хорошем настроении духа, он всегда так называл своего адъютанта, свежее и розовое лицо которого невольно вызывало на эту шутку.

Эдуард покраснел при этом фамильярном обращении и смущенно ответил:

— Я не позволю себе курить в присутствии вашего превосходительства.

— Полно, Кемпбелл, — продолжал ласково вице-король, — один раз не в обычай, как говорят французы.

И он подал ему ящик с сигарами, а затем снова обратился к начальнику полиции:

— Я подумаю о том, что вы мне сказали, Уотсон!.. Я подумаю, будьте уверены… Но не буду больше посылать свои письма по почте, — прибавил он с лукавой улыбкой.

— О, сэр, — отвечал Уотсон с некоторым смущением.

— Исполняйте ваш долг, Уотсон… исполняйте ваш долг; мы читаем с удовольствием все сведения, которые вы присылаете нам утром…

— И которые известны только вам и мне, сэр!

— Кстати, Уотсон! Сегодня вечером, кажется, должен явиться знаменитый следопыт, который откроет убежище Нана-Сахиба?