Жозефина - Сьюзанн Жаклин (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Наконец мы вернулись на стул в гостиной, и она вновь продемонстрировала вторую свою потрясающую способность: мгновенно засыпать. Заверещал телефон, однако на сей раз я не стала снимать трубку, и примерно десять минут мы наслаждались относительным покоем. Потом Жозефину вырвало мылом. Она также изрыгнула из себя клочки губки.
Снова очутившись в гостиной, мы как бы устроили соревнование: кто первым отключится. И вдруг я услышала звук ключа, поворачиваемого в замке. Ирвинг!
У него был явно удачный день: я сразу поняла это по тому, как он весело насвистывал. Я сидела как вкопанная. Жози слезла с моей туфли и проковыляла в прихожую: посмотреть, что там такое. Свист резко прекратился. Ирвинг медленно вошел в гостиную.
Я произнесла фальцетом:
– Жози, а вот и папочка!
Она сразу сообразила, что к чему, и с такой скоростью устремилась к нему, что не удержалась на ногах и перекувырнулась. Ирвинг застыл как изваяние. Жози пустила в ход все свои чары и обрушила на него целый каскад трюков. Она жевала шнурки от его ботинок. Переворачивалась на спину. Играла с его брюками в «полицейские-воры». И под занавес напустила лужу на газету.
Наконец к Ирвингу вернулся дар речи, и он выдавил из себя:
– Что это такое? И чье?
(Интересно, как он себе это представляет? Станет чужой пудель бросаться к нему по слову «папочка»?)
Я похлопала ресницами и, оставив позади Арлин Френсис по части очарования, проворковала:
– Наше, родной.
В ответ я услышала:
– Чтобы я этого больше не видел! – И он протопал в спальню.
Что ж, я знала, на что иду. Я приготовила отличный скотч – как раз по его вкусу – и отнесла в спальню. После чего разыграла целую мелодраму, стараясь довести до его сведения, сколько радости пудель может привнести в нашу суровую жизнь.
Ирвинг сказал, что он боится задеть мои чувства, но меньше всего ему хочется купаться в лучах преданности пуделя. Я подарила ему жизнерадостную улыбку (теперь вы убедились, что я внимательнейшим образом изучила книгу Арлин Френсис. Ее советы по части обаяния помогают растопить ледяные глыбы. Только не сердце Ирвинга).
Потратив десять минут на бесплодные уговоры, я плюнула на обаяние и повела себя естественным образом, то есть закатила истерику. Нельзя сказать, что я добилась успеха, но по крайней мере мне удалось завладеть его вниманием. Следующие десять минут Ирвинг утешал меня заверениями в своей неизменной любви. Конечно, он не выбросит беспомощного щенка на улицу – во всяком случае, сегодня вечером. Но завтра он отдаст его Флоренс Ластинг – для ее дорогого мальчика. Собака обретет настоящий дом, а я смогу навещать ее, когда захочу. Ирвинг зажег для меня сигарету и счел инцидент исчерпанным. Решение было найдено, и он мог благодушно вернуться к своим газетам и напитку. Но я по-прежнему омрачала его радость тем, что стояла рядом и с немым укором смотрела на него.
Он отложил газету и не допускающим возражений тоном произнес:
– Послушай, Джеки, он не останется в этом доме. И никакие слезы не заставят меня изменить решение.
Я твердо встретила его вызывающий взгляд. В глубине души я понимала: Ирвинг прав. Время слез прошло. На этот раз я хлопнулась в обморок.
Глава 6. ИСПЫТАТЕЛЬНЫЙ СРОК
Кончилось тем, что я получила отсрочку в исполнении приговора. Ирвингу только что удалось продать сценарий нового телевизионного шоу, которое должно было ставиться на Западном побережье. Так что нам предстояла поездка в Калифорнию, а до тех пор мне разрешили держать Жозефину в доме.
Перед самой поездкой ее надлежало отдать Флоренс Ластинг для ее сына Крейга.
Мне пришлось дать Ирвингу письменное обязательство в том, что разлука не повлечет за собой какой-нибудь несчастный случай, моральную или физическую травму. Я с легким сердцем согласилась. Это давало мне целых три месяца. Мало что может случиться за такой срок. Например, отменят телешоу.
Конечно, я держала эти мысли при себе. На Мэдисон-авеню отмена телешоу приравнивается к известию о том, что русские танки движутся по мосту Джорджа Вашингтона.
Наш договор включал в себя следующие пункты:
1. Ирвинг ни под каким видом не станет гулять с собакой или сопровождать меня при ее выгуливании. Если мне нравится выставлять себя на посмешище, это мое личное дело.
2. Он не будет убирать за ней.
3. Все расходы по содержанию пуделя относятся на мой счет – за исключением его скоропостижной кончины. В этом случае Ирвинг обещал расщедриться на пышные похороны.
4. И чтобы Жози не путалась у него под ногами. Мы скрепили договор рукопожатием, и на этой оптимистической ноте началась счастливая жизнь Жозефины в семье Мэнсфилдов.
Недостаток у Ирвинга родительской любви не отразился на ее самочувствии. День ото дня Жозефина становилась все обворожительнее. Она делала немалые успехи. В первый день, например, научилась лаять при любом звуке в прихожей. Ночью она также без передышки лаяла. На второй день она освоила прыжки на кровать и на утренней зорьке разбудила папочку умильными мокрыми поцелуями. На третий день принялась грызть штукатурку на стенах. Четвертый ознаменовался жуткими предсмертными судорогами.
Ирвинг предположил, что Жозефина съела что-нибудь не то: например, клейкую ленту, его носки для гольфа, пластмассовую пробку или привезенные мной из Франции блестки для вечернего туалета, которые я как будто надежно спрятала. Оперативная консультация с владельцем зоомагазина укрепила меня в уверенности, что небольшие дозы слабительного в двадцать четыре часа поставят ее на ноги.
Естественно, новый поворот событий обусловил временное ограничение жизненного пространства. В качестве слабительного я выбрала касторку Флетчера. Реклама утверждала, что дети сходят по ней с ума, просто хлебом не корми – дай флетчеровской касторки.
Кухня превратилась в будуар Жозефины. Это была типичная гостиничная кухня – тесный чуланчик с холодильником и раковиной. Я предусмотрительно выстелила пол газетами и создала для Жозефины настоящее гнездышко. Здесь были ее постелька, поилка с водой, игрушки и лакомства. Я влила ей в глотку немного касторки и объяснила, что как только дела пойдут на лад, ей снова будет позволено бегать по всей квартире. Я пожелала Жозефине спокойной ночи и затворила за собой дверь кухни.
Жози не преминула явить миру еще один скрытый талант. У нашей девочки оказались превосходные легкие – рядом с ней Марию Каллас просто не выпустили бы на сцену. Я открыла дверь, и ария прекратилась. Меня встретили блаженная улыбка и восторженное виляние хвостом. Я сделала вывод, что касторка подействовала. Жозефина прошествовала в гостиную, а я тем временем обследовала кухню. Ничего подобного. «Нью-Йорк таймс» осталась в отличном состоянии. Я тупо следила за тем, как Жозефина гоняет мяч в гостиной. Казалось, она прекрасно себя чувствует. Пятью минутами позже ей стало еще лучше после того, как ее вырвало флетчеровской касторкой. Я дала Жозефине новую порцию и водворила ее обратно в кухню, объяснив, что это только на время. Она как будто поняла и охотно свернулась калачиком в своей плетеной корзинке, лишний раз продемонстрировав, какое это благоразумное и послушное дитя.
Так оно и было – пока я не закрыла дверь. Вслед тотчас понеслись душераздирающие рулады. Жозефина запросто брала верхнее «си» и даже более высокие ноты, каких, по моим представлениям, не существовало в природе. Я бросилась листать недавно купленный справочник, автор которого, если верить аннотации, имел огромный опыт по уходу за собаками. Я прочитала его от корки до корки, а Жозефина тем временем исполнила весь репертуар из Пуччини.
Автор утверждал следующее:
«Будьте непреклонны. Если понадобится, покажите, что у вас тяжелая рука. Не бойтесь наказывать животное: убедившись в вашем превосходстве, оно только проникнется к вам уважением. Помните: вы – хозяин. Если животное съело что-нибудь не то, дайте ему по морде. Если оно отказывается подчиниться, наподдайте по мягкому месту». И так далее.
