Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
От всего этого делалось тревожно…
К висячему мосту через речку Саша подошёл уже на закате солнца. Отряхнул и связал лыжи. Но прежде чем ступить на обсохшие бревна переправы, внимательно осмотрел тропу. Позавчера для контроля он засыпал дорожку ровным слоем чистого снега. Сейчас на подтаявшем снегу отпечатались следы трех человек. Кто они, зачем и куда направились? На этой стороне реки зубровый заповедник — и только. Впрочем, это могли быть лесорубы, решившие пройти к леспромхозу, который расположен за невысокой грядой километрах в восьми восточней заповедной долины.
Поправив на груди карабин, Саша взял лыжи под мышку и пошёл через мостик. Бревна на старой переправе поскрипывали, тросик, натянутый вместо перильцев, почернел, местами из него торчали и крючились разорванные концы. Давно пора ремонтировать.
За мостом шла дорога и начинался посёлок.
Елена Кузьминична стояла на крылечке, кутаясь в шаль. Ждала. Ничего не сказала сыну, но по тому, как вздохнула — словно гору с плеч сняла, — он понял, что очень беспокоилась.
— Как там? — спросила уже в комнате, помогая снять рюкзак и куртку.
— Порядок, — сказал Саша и, бросив взгляд на трубку рации в углу комнаты, спросил: — Контора не вызывала?
— Батюшки мои, как же я сразу не сказала! — Елена Кузьминична застыла с половником в руке. — Открой шкафчик, там записка.
Саша выдвинул ящик. На листке чернели две строчки, написанные нетвёрдой рукой матери. «Двадцать четвёртого февраля явитесь в контору заповедника, имея при себе полную выкладку. Котенко».
Это значит, с оружием. Саша держал в руках радиограмму и силился понять, что за вызов. Если хотят устроить облаву, то почему Котенко? Такие события касаются не отдела науки, а главного лесничего. Он — начальник охраны. А Котенко — зоолог.
— Наверное, в экспедицию пойдёте, наверх, — подсказала мать.
— Наверно… — Саша ответил машинально, но про себя подумал, что и Котенко может стать инициатором облавы, особенно когда дело идёт об оленях.
Ел он с завидной быстротой, обжигаясь борщом. Мать сидела напротив и смотрела на него с доброй улыбкой.
— Холодно наверху? — спросила она.
Саша кивнул.
— Весна только здесь, — сказал он, проглотив обед. — Там светит, но не греет. Снег будто вчера выпал, белей нейлоновой рубашки, которую ты мне купила. Как в Арктике.
— Когда ж ты теперь в контору?
— А вот сейчас отдохну и тронусь.
— А может, утром? Хоть выспишься дома.
— Я к десяти у Ростислава Андреевича уже буду. Там и высплюсь.
Елена Кузьминична стала собирать рюкзак.
Саша привык к своей работе, а мать — к его постоянным отлучкам. Провожая его, она больше не плакала, не просила остерегаться и беречь себя, потому что поняла бессмысленность этой всегдашней материнской просьбы. Чего напоминать? В горах всегда трудно и почтя всегда опасно. А у Саши нет даже собаки, способной защитить хозяина, отвести от него беду, прибежать, наконец, домой, чтобы оповестить о случившемся.
Щенка Архыза, сына Самура, ещё осенью взял зоолог заповедника Котенко. Сказал, что хочет понаблюдать за этим полуволком, поучить его не столько уму-разуму, сколько любви к людям. Дома без собаки плохо. Когда Саша в отлучке, Елене Кузьминичне скучно и пусто: во дворе одни куры. Нет там милых зверят, с которыми она провела все лето. Так привыкла к ним, что, когда Саша отвёл в лес и выпустил на волю оленёнка Хобика, а потом и озорного, подросшего медвежонка Лобика, чуть не плакала.
За окнами быстро потемнело. День прибавился пока ещё очень мало, и к шести делалось сумеречно. Зажгли свет.
Саша собрал оружие, патроны, взял у матери уже готовый рюкзак, разложил по кармашкам бритву, мыло, книжку и в две минуты оделся.
— Ну… — Он остановился у дверей. Рослый хлопец с пытливыми светлыми глазами. Чуть рыжеватые волосы, высохшие, пока он обедал и собирался, лежали непричёсанной копной над открытым лбом.
Лицо его, спокойное и по-ребячьи светлое, опять огорчило мать недостатком серьёзности:
«Дитё. Господи, когда же он станет мужчиной!…»
— Ты уж это… — Она хотела сказать, чтобы аккуратней вёл себя, осторожней, если придётся делать что-нибудь опасное, но не решилась и сказала совсем другое: — Сообщи, куда поедете и когда вернёшься, чтобы я знала.
— Непременно. — Он улыбнулся, поняв её переживания. — Постреляем по мишеням — и назад.
— Если бы так!… — вздохнула Елена Кузьминична и поцеловала его.
На улице посёлка жёлто, вполнакала и, кажется, совсем напрасно горели фонари — они освещали только небольшой круг утоптанного снега под столбами да сами кривые, небрежно обтёсанные дубовые столбы.
Дорожка, раскисшая за тёплый день, уже окрепла, заледенела. Снег не скрипел. Вечерний воздух хоть и морозный, а какой-то добрый, с привкусом талой воды. И леса вокруг не белые от зимней пороши, а чёрные-чёрные, уже таившие в себе загадку близкого обновления.
Время к теплу. К весне.
Саша свернул с улицы влево и остановился около лесовозной дороги, спускавшейся с хребта к старой трассе. Глаза его приметили высоко на горе бегающие лучики от автомобильных фар. Вниз, к дороге, шёл гружёный лесовоз.
Вскоре минский тягач вывалился из-за крутого поворота и, шипя тормозами, остановился около Саши, стоявшего с поднятой рукой.
— В город? — спросил Саша.
— Садись, — коротко предложил шофёр.
От Камышков до города считали семьдесят километров. Три часа для гружёной машины.
2
Расчёт Александра Молчанова оказался точным: без четверти десять он уже стоял у калитки дома, в котором жил Ростислав Андреевич.
На столбике забора зоолог прибил металлическую дощечку со словами «Осторожно, во дворе злая собака» и с контурным рисунком овчаркиной остроухой головы.
Саша без робости повернул щеколду и вошёл во двор, вернее, в садик, потому что зоолог плотненько засадил свои три сотки абрикосами, грушами и виноградом. Теперь, по прошествии пяти лет, Котенко не знал, что делать с разросшимися плодовыми джунглями. Единственно, что он предпринял, — это соорудил более или менее пригодный ход от калиточки до дверей дома.
По этой узкой аллее навстречу Саше тотчас двинулась молчаливая тёмная тень. Гость успел разглядеть, что собака идёт, пригнув насторожённую морду по-звериному, к самой земле.
— Архыз… — сказал он с невольной укоризной.
Тень все так же молча бросилась к нему и втиснула морду между колен. Архыз не взлаивал, не визжал от радости, он только преданно тёрся о Сашины ноги и подрагивал, когда Саша забирался пальцами в густую шерсть на его шее. Узнал!…
Как он повзрослел, как вырос за эти прошедшие месяцы!
Массивная голова с короткими, чуть подрезанными ушами, толстая шея с густой шерстью и широкая грудь делали этого почти годовалого щенка похожим на вполне сформировавшегося волка. Саша взял его за лапы и положил себе на плечи. Архыз тотчас ухитрился лизнуть в подбородок: он ещё не вполне отучился от щенячьих привычек. Лапы у него были толстые, волосатые и сильные.
— Ну, знаешь! — только и сказал Саша, подумав, что потомок Самура и Монашки взял от родителей как раз все то, что делало его лучше.
Скрипнула дверь, в садовую заросль упала светлая полоса из сеней, и голос Котенко спросил:
— Кто там милуется с волком? Написано на дверях по-русски: злая собака. А ты, Александр, проник и портишь животное своими ласками. Давай, давай в тепло!
— Я его и не угадал сперва. Вот вырос, правда, Ростислав Андреевич?
— А то как же! Молчановым будет предъявлен счёт за прокорм и обучение. Тот ещё счёт! Зарплатой не рассчитаешься. Ну, здорово, Саша, я тебя ждал ещё утром.
С того дня, как в Камышках похоронили Сашиного отца, а Котенко, обняв осиротевшего Александра, долго говорил с ним о жизни, не столько утешая, сколько наставляя на путь, — с того дня Ростислав Андреевич сделался для молодого Молчанова постоянным наставником и верным товарищем. Именно он, зная желание Молчанова-старшего, посоветовал Саше трудную работу лесника, отставив на время мысль об учёбе в Ростовском университете — не навсегда, а на один год, чтобы не покидать мать и в то же время как следует проверить себя: так ли уж предан идее стать биологом. Котенко вёл переговоры с директором заповедника и даже с главком, выколачивая для своего отдела ещё одну штатную единицу младшего научного сотрудника или хотя бы лаборанта, чтобы иметь возможность впоследствии взять к себе Сашу.
