Песни черного дрозда (сборник) - Пальман Вячеслав Иванович (читать бесплатно книги без сокращений .TXT) 📗
Документы у трактористов брали силой. Дедок сидел на положении постороннего. Котенко спросил у него:
— Где остальные?
По мятым постелям нетрудно было догадаться, что постояльцев тут шестеро. Значит, четверо на охоте: под их матрацами оружия не оказалось.
Составили протокол, трактористов усадили в «газик» и увезли в ближайшее отделение милиции. Пятеро остались ждать «охотников» из леса.
Перевалило за полдень. Дедок, растеряв наигранное оживление, замкнулся, чесал бородку, охал, засматривал в окно. На улицу его не выпускали: найдёт способ предупредить. Но никто пока не шёл из лесу.
— Так дело не пойдёт, — сказал наконец Котенко. — Надо их встретить. А ну, старый, говори: сколько их, кто такие?
Дедок вздохнул.
— Я как на духу. — Он слабо махнул рукой, решив купить себе снисхождение. — Четверо пийшлы, все с ружьями. А хто такие, вот как перед богом, не можу сказать. Прийшлы, ночевали и подались в лес. «Диду, подай. Диду, свари…»
— Куда пошли? — быстро спросил Котенко.
— Ось бачьте направо горку? Аж до неё.
Зоолог поднялся, назвал троих, они вскинули карабины и вышли. Двое остались с дедом. Кто знает, не появятся ли новые «охотнички». Видно, тут у них база.
Дедок тоже вышел. Он топтался на снегу рядом с лесниками, скорбно почёсывал бородку и нет-нет да и поглядывал остреньким взглядом влево, на пологую горушку с вырубленным лесом. Котенко перехватил его взгляд раз, другой и понятливо сощурился. Внезапно спросил:
— Так куда же они все-таки пошли?
— А бог их знает! — с притворным смирением отозвался дедок. — Чи вправо, чи влево — не углядел.
Зоолог и трое остальных разобрали лыжи, но поначалу пошли пешком. Снег в лесу, истоптанный гусеницами тракторов, слежался, пожелтел и засорился. Всюду валялись сучки, стояли свежие пни бука и граба. По мере подъёма дорожки редели, близ вершины перевальчика исчезли почти все. Только старая и новая лыжня уходили вниз, где за ручьём начинался заповедник. Кажется, Котенко не ошибся в выборе направления, деду не удалось сбить его со следа.
— Вчетвером топали, — сказал один из лесников, внимательно осмотрев лыжню. — Ещё морозом не прихватило.
Ручей переходили на лыжах. Вокруг стоял голый лес, ветер тихо и печально посвистывал в ветках ольховника, обивал шишечки. Стало холодней, все надели рукавицы.
Когда поднялись на противоположный склон, покрытый разномастным пихтарником, сверху вдруг накинуло дымком далёкого кострища.
— Тихо… — предупредил Котенко и передвинул карабин на грудь.
Лыжня перед ними разошлась веером. Они шли теперь на дымок, застрявший между белых и чёрных стволов редколесья. Подъем снова сделался круче, но вдруг сломался, и началась плоская ступенька горы, густо заросшая пихтой. Лес широким полукольцом охватил нижнюю часть высокого массива.
Из этого леса прямо на них выкатилась человеческая фигура. Бойко и весело отталкиваясь палками, «охотник» шёл по старой лыжне. Он сгибался под тяжестью большого рюкзака за спиной. Короткий обрез болтался на груди браконьера. Уверенный в безопасности, разгорячённый удачной охотой и хорошей дорогой, браконьер не смотрел ни вперёд, ни по сторонам. И когда четыре карабина почти упёрлись ему в грудь, он ещё несколько секунд улыбался, не сумев сразу постигнуть происшедшее. А в следующее мгновение, сообразив, упал вдруг назад, на мокрый и грязный от крови рюкзак с мясом, перехватил обрез, и не успели лесники навалиться на него, как прогремел выстрел, нацеленный не в людей — в небо. В ту же секунду браконьер заработал такой удар прикладом, что только замычал от боли.
— Лебедев, отведёшь этого мерзавца до зимовки, — приказал Котенко, а сам уже стал на лыжи. Он спешил. Ведь те, что остались в лесу, слышали выстрел и, конечно, ударились в глубь долины.
— Кого стрелил? — строго спросил Лебедев у пленника.
— Я не зна-аю, я только отношу… — плаксиво ответил пленник, сразу растерявший всю свою воинственность. Хоть и с опозданием, но до него дошёл наконец весь трагизм «весёленькой охоты», и он живо представил себе не очень завидное будущее.
— Сколько вас там, у костра?
— Не зна-аю… — скучнее прежнего завёл он.
Лебедев, пожилой и суровый с виду лесник, вдруг сделал свирепые глаза и широко замахнулся прикладом.
— Ну?…
Парень упал и, заслоняясь руками, признался:
— Трое там…
— Трое! — крикнул Лебедев вслед своим, уже вошедшим в лес.
До костра оказалось метров шестьсот. Там уже никого не было. Только следы преступления. Безрогая голова оленухи, шкура, перевёрнутый впопыхах котелок с мясом, даже расчатая пачка сигарет в красной коробке. Быстро они…
А куда, спрашивается, убежишь, если снег кругом? Он все равно выдаст беглецов с головой.
— Смотри-ка, а мясо забрали с собой, не захотели оставить, — сказал Котенко. — И винтовки не бросили. Ладно, пусть вытряхнут силёнку, от нас они не уйдут.
Он открыл планшетку и сверил направление по карте. Точно, побежали в сторону Камышков, как они с Сашей и предполагали. Их там встретят.
У костра закурили, а передохнув, пошли по свежей лыжне, изредка отступая с неё, чтобы спрямить нервно петляющий путь беглецов.
День стал клониться к вечеру, сильней морозило; лыжня браконьеров стекленела, идти по ней было легко, и лесники, не особенно напрягаясь, сближались с беглецами.
— Видать, здоровые, подлецы, если ни ружей, ни поклажи не скинули, — сказал лесник, идущий сзади.
— Надеются уйти, — отозвался Котенко. — Тут до кладки шесть километров. Часа не пройдём, все-таки под горку движемся.
Только один раз, когда переваливали небольшую высоту, удалось увидеть браконьеров в бинокль. Впереди у них шёл высокий, за ним едва поспешали ещё двое; передний все оглядывался и, должно быть, понукал отстающих. У всех были рюкзаки и винтовки.
Не больше половины километра разделяло их, когда путь браконьерам преградила река. Она катила тёмную воду меж белых берегов, глухо ворчала; над рекой вился парок, и вид у зимней воды был до дрожи неприятный.
Беглецы вышли точно на кладку. Соскочили с лыж, бросили их в кусты, и высокий первым ступил на обсохшие бревна. Сзади раздался пронзительный свист: Котенко оповещал засаду.
— Перейдём и скинем бревна, — обернувшись, хрипло сказал высокий. Он с надеждой смотрел на посёлок. Там дорога. Уйдут.
Когда между берегом и браконьерами осталось метров пятнадцать, из кустов вышли трое. Саша держал на поводке Архыза. Собака вытянулась, напряжённый взгляд её спрашивал хозяина, что делать.
Высокий остановился на мостке так резко, что идущий за ним ткнулся в его рюкзак и недоуменно глянул через плечо ведущего. Попались! Сгоряча повернули было назад. Но и там уже стояла лесная стража. Догнали. И тогда передний взмахнул рукой — в реку полетела винтовка. Следом бухнулся рюкзак.
— Живо! — Высокий командовал на виду у лесников. Он знал, как поступать. Вещественные доказательства…
Ещё одно ружьё бухнуло в воду, потом полетел второй тяжёлый рюкзак. С берегов что-то кричали, но в эту минуту третий браконьер, не удержав равновесия, полетел вниз, только руки раскинул. Холодная вода, словно боясь упустить его, тотчас накрыла с головой. А потом, не мешкая, понесла вниз, переворачивая, как желанную игрушку.
Все замерли. Погиб…
Бросив поводок и на ходу стаскивая с себя карабин, полушубок и шапку, Саша Молчанов рванулся по берегу; проворно прыгая через кусты, он отстёгивал пуговицы, ремень, сбрасывал все лишнее, но не спускал глаз с утопающего. Браконьер барахтался, временами всплывал, белое лицо его с вытаращенными, полными ужаса глазами то мелькало над водой, то снова погружалось. Поток вертел его. Даже если он умел плавать, все равно плохо: тяжёлая одежда утянет вниз, бешеная вода ударит разок-другой о камни, и тогда придётся искать его останки далеко за грозными порогами близкого ущелья.
Обречён…
Следом за Сашей, волоча поводок, мчался Архыз.
Опередив погибающего, Саша у самой воды скинул сапоги и, не раздумывая, бросился наперерез. Несколько метров он прошёл по камням, но, когда стало выше колен, вода сбила его, и он поплыл наискосок по течению. Белая рубаха холодно облепила плечи, спину, светлые волосы ополоснуло водой; он мотнул головой, и в это мгновение ему под ноги как раз подтащило уже погрузившееся тело. Саша схватил утопающего за воротник полушубка и, сильно отгребаясь одной рукой, поплыл к тому, более близкому берегу.
