История барсучихи. Мой тайный мир - Киднер Паулина (читаем книги онлайн .TXT, .FB2) 📗
— Ну что, довольны? — улыбнулся он.
В коробке гордо восседал яркий, как картинка на белой скатерти, птенец — конечно же никакой не ястреб-тетеревятник, а… щегол!
К хищным птицам обычно относятся с почтением, но только не к сорокам. «Воровка» — это еще самое лестное, что про них говорят. Конечно, стрекотуньи-белобоки в последнее время расплодились, но теперь доказано, что ущерб от них куда меньший, чем от пустельги или того же ястреба-тетеревятника, нещадно ворующих у других птенцов и яйца (эти виды одно время находились под строгим контролем охотинспекторов). В то же время численность других видов сильно сократилась — среди них крапивник, малиновка, черный дрозд: предполагают, что причины тому — изменение климата в последние годы и интенсивные методы ведения сельского хозяйства, начисто уничтожающие сорняки; а раз нет сорняков, нет ни семян, ни насекомых, которых сорные растения привлекают. Но есть надежда, что баланс будет восстановлен — слава Богу, мы все больше понимаем необходимость природоохранной деятельности. Так что давайте не будем сваливать все на бедную сороку.
Дереку приходится возиться с брошенными и обездоленными существами не меньше, чем мне, а поскольку мы живем невдалеке от моря, нам часто приходилось подбирать чаек. Однажды кто-то позвонил и пригласил приехать в Уэстон-Сьюпер-Мэр за морской птицей. Когда Дерек уже собирался садиться в машину, его разговорил один из посетителей, задавший вопросы о животных; в итоге Дерек уехал, позабыв взять с собой коробку, чтобы поместить в нее нашего нового питомца, и сетки, чтобы отловить его. Когда он приехал на место — это оказался вертолетный музей, — то обнаружил, что его ждет не чайка, как он думал, а морской орел — самая крупная и самая впечатляющая из морских птиц. Но при всем величии и красоте у этих птиц есть свои трудности — когда ветер сдувает их в сторону суши, садиться им нужно только туда, откуда можно взлететь без разбега — например, на утес. Наш красавец, хотя и имел семифутовый размах крыльев, был совершенно беспомощен и взлететь не мог. Если бы кто-нибудь пришел на помощь Дереку, с птицей быстро удалось бы справиться, но никто не решался — все знали, что у нее мощный клюв и она не преминет им воспользоваться при первой же возможности. Но вот Дереку под аплодисменты толпы зевак удалось загнать птицу в угол — ему дали веревки и прочный картон, который он обернул вокруг тела птицы, а на голову ей надел мешок для денег из мягкой материи, чтобы заставить ее успокоиться. Птице было как минимум четыре года — только с этого возраста оперение у них становится необыкновенно красочным. У этих птиц отсутствуют ноздри на внешней стороне клюва, что позволяет им нырять головой вниз в море с высоты до ста футов — это значит, что при столкновении с водой скорость птицы достигает 60 миль в час. Дерек отвез птицу прямо в Отдел дикой природы, где имелись условия для содержания морских пернатых.
Хотя на выезды по вызовам уходит масса времени, нам всегда интересно посмотреть на самых разных птиц, которых — при нашем образе жизни — нам вряд ли удалось бы увидеть. Дереку приходилось ездить за самыми необычными пернатыми — тут были и гагары, и бекасы, и перевозчики, и даже глупыш.
Этого глупыша наша помощница Мэнди запомнит на всю жизнь, так как именно ей пришлось с ним возиться, прежде чем его отправили в Общество покровительства животным. Внешне он похож на чайку, но на загнутом крючком клюве отчетливо выделяются две ноздревые трубки — через них он выбрасывает темную, плохо пахнущую жидкость, от которой потом очень трудно отмыться, — такой у этих птиц способ защиты. Бедная Мэнди узнала о дурной привычке глупышей только тогда, когда наш питомец как следует «освежил» ее своим «одеколоном». Мэнди немедленно посадила птицу в клетку и кинулась к нам, чтобы выложить все, что думает о нас и о глупыше. Слава Богу, нам с Дереком не занимать чувства юмора, и мы всласть похохотали над неудачницей, что вряд ли было воспринято ею как выражение сочувствия. Глупыши встречаются на большей части побережья, где имеются удобные скалы, с которых можно взлетать. Глупыши — птицы-долгожители: они могут жить до сорока лет. (Впрочем, наш питомец пожил с нами всего два дня, но нам и этого хватило с избытком!)
Когда имеешь дело с птицами, у которых большие клювы, соблюдай предельную осторожность, чтобы они тебя не покалечили. Обычно я надеваю им на клюв резинку — и порядок. Как-то раз мне позвонили и спросили, могу ли я забрать раненую цаплю.
— Какого характера ранение? — поинтересовалась я.
— Огнестрельное, — ответили мне.
— Кто же ее так? — удивилась я.
Стесняясь, собеседник признался, что цаплю подстрелил он сам. Дело в том, что эта птица с завидным постоянством таскала из бассейна у него под окнами золотых рыбок, являясь каждое утро прямо к завтраку. В один прекрасный день он решил, что с него достаточно — схватил ружье и выстрелил у нее над головой. Хотел только пугнуть с расчетом, что она больше не вернется. Но, к несчастью, в момент выстрела цапля вспорхнула, и заряд попал ей в шею.
— Привозите, посмотрим, — сказала я.
— Спасибо, я уже в пути, — с облегчением вздохнул мой собеседник и повесил трубку. (По понятным причинам я не буду называть его имени.)
Тут я вспомнила — надо же было предупредить, чтобы он остерегался клюва! Да нет, все обойдется, подумала я. Из разговора я поняла, что он умеет обращаться с животными, значит, спасение от их клювов и когтей — первое, чему он должен был научиться. Через несколько минут во двор въехала машина. (Забегая вперед, скажу, что цаплю вылечили, и она улетела на волю.) Когда хозяин вышел поприветствовать меня, я увидела, что на носу у него красуется здоровенная царапина, а одно из стекол очков разбито вдребезги — не будь он в очках, остался бы без глаза.
— Ну что, досталось вам от цапли? Теперь вы квиты, — сказала я. Тот нахмурился. Как и королева Виктория, он был не из тех, кто понимает шутки.
Глава четвертая
Мои барсуки: три полосатые морды и один герцог
«Ну, что там на сей раз?» — подумала я, когда один из работников фермы принес мне картонную коробку. С того момента, как мы с Дереком приняли историческое решение превратить нашу ферму в «показательную» и открытую для публики, прошло пять лет. За это время слава о нас как о верных друзьях животных распространилась повсюду, и к нашему порогу приносили множество разнообразных зверюшек. Из коробки доносился какой-то странный, неведомый мне шум — некая смесь гусиного гогота и собачьего лая. Я с любопытством заглянула в коробку — там сидели три серых существа, каждое не более восьми дюймов в длину. У них были бархатные шубки, а на каждой лапке красовались пять блестящих ровных коготков. Подняв мордочки в черную и белую полоску, они глядели на меня своими молочными глазками. С первого взгляда на трех крохотных барсучат я поняла, что они займут в моей жизнь очень большое место — по крайней мере, на ближайшие несколько месяцев.
Я никогда прежде не видела новорожденных барсучат. Они появляются на свет обычно в январе — феврале и первые восемь — десять недель полностью зависят от мамаши. Если барсучиха почему-либо умрет, детеныши останутся под землей и погибнут от голода. Такая судьба ожидала бы и этих троих, но спасение им принесла, как ни парадоксально, разрушительная деятельность человека. Прокладывая дренажные трубы, рабочие наткнулись на барсучью нору. Там нашли мертвую барсучиху и троих детенышей, которые по-прежнему сосали ее. Рабочие не знали, что и делать. Тут один из них вспомнил о нашем существовании и снарядил к нам гонца. Я поняла, что детеныши здоровы и им отнюдь не угрожает истощение. Они только похныкивали от холода. Я, конечно, отнесла их на кухню и поставила греться у печки «Рейберн», но сперва хорошенько побрызгала антиблошиным дустом, а то на их полосатых мордашках было — каждой блошке по дорожке! Вскоре тепло сделало свое дело, и барсучата уснули, а мы тем временем кинулись обзванивать друзей и изучать зачитанные до дыр справочники.
