Тайны Парижа. Том 2 - дю Террайль Понсон (первая книга txt) 📗

XXXVI

Труп, который лежал перед маркизом Эммануэлем де Флар-Монгори, был страшен. Но не потому, что он уже разложился, как это можно было бы предположить, а потому, что лицо его было отвратительно и неузнаваемо. По-видимому, оно было изуродовано каким-нибудь химическим процессом, потому что, в то время как тело не подверглось тлению и даже отчасти сохранило гибкость, свидетельствующую о недавней смерти, губы трупа вздулись, нос представлял собою зияющую рану, образовавшуюся, вероятно, при сильном падении, доходившую до самого черепа. Открытые глаза были ужасны. Узнать по лицу, кто был покойник, было бы невозможно, даже долгое время всматриваясь в него.

Волосы у трупа были темно-русые, совершенно такого же цвета, как у маркиза.

Дама в черной перчатке молчала, пока Эммануэль рассматривал труп со страхом, вызывавшим у него головокружение. Затем она взглянула на него и сказала:

— Маркиз, это человек, утонувший сегодня утром, на рассвете. Это был бедный бухгалтер без должности, родившийся в Бельгии; ему тридцать шесть лет. Это, кажется, ваши лета, маркиз?

Эммануэль ответил, не вполне поняв вопрос Дамы в черной перчатке:

— Да.

Она продолжала:

— Он одного роста с вами, и волосы у него такие же, как у вас…

Она остановилась. Эммануэль все еще не понимал значения ее слов.

— Он утонул сегодня утром, — продолжала она. — И я купила его труп у моряков, вытащивших его из воды; человек, у которого вы теперь находитесь, очень опытный химик; он обезобразил ему лицо, как вы могли в этом убедиться.

— Но к чему вы все это говорите мне? — вскричал наконец маркиз.

— А! Так вы не понимаете? — ответила она с насмешливой улыбкой.

— Нет.

— Человек этот, которого звали Виктором Барбье и исчезновение которого не обратит на себя ничьего внимания, будет торжественно похоронен.

Маркиз вздрогнул.

— Он будет похоронен по первому разряду; все судейские и государственные представители проводят его до места последнего упокоения, а на кладбище отца Лашеза ему поставят памятник со следующей надписью: «Здесь покоится тело Эммануэля Шаламбеля, маркиза де Флар-Монгори, депутата ***, скончавшегося на тридцать седьмом году своей жизни».

Эммануэль вскрикнул.

— А! Вы понимаете теперь, маркиз, вы понимаете, зачем обезобразили лицо этого человека, бросившегося в Сену?

— Но кто же, — вскричал маркиз, задрожав, — кто осмелится засвидетельствовать, что этот человек — я?

— Ваше платье, ваши драгоценные вещи, ваш бумажник, находящийся у вас в кармане, где лежат письма и визитные карточки.

Дама в черной перчатке сделала знак своим людям, открыла дверь и исчезла, оставив пораженного Эммануэля. Люди, принесшие труп, схватили Эммануэля и начали насильно раздевать его. Через несколько минут маркиз де Флар был так же гол, как и тело несчастного Виктора Барбье.

Тогда один из незнакомцев, пассивно исполнявших малейшее приказание Дамы в черной перчатке, открыл шкап, вынул оттуда другое платье и белье и подал их маркизу.

— Оденьтесь, — сказал он ему.

Маркиз, разбитый горем, потерявший сознание от ужаса, повиновался и скоро оказался одетым в дорожный костюм, костюм зажиточного негоцианта, объезжающего своих провинциальных клиентов. Фуражка и маленькая сумочка для денег довершали этот странный костюм. В это время другой незнакомец надевал на труп сорочку и платье маркиза. Затем, подойдя к последнему, он взял его руку и снял у него с пальца кольцо, чтобы надеть его на палец мертвеца. При этой дерзости Эммануэль отчаянно вскрикнул. Это было его обручальное кольцо.

Дама в черной перчатке вошла в комнату спокойная, насмешливая и в то же время печальная.

— Вы поняли, маркиз, — сказала она ему, — что Эммануэль Шаламбель умер и что маркиза де Флар, его жена, и его дочери будут носить по нем траур.

— Что же вы хотите сделать со мною? — вскричал несчастный отец в полном унынии.

— Вы это сию же минуту узнаете.

Давая этот уклончивый ответ, она указала рукой на двор. Раздался звонок; ворота распахнулись и из въехавшей во двор кареты вышел барон де Мор-Дье.

— Погодите. Вы увидите, как я держу свое слово, — сказала она.

Вошел барон.

— Маркиз, — проговорил он, — ваши дочери с их гувернанткою едут в карете в Париж; через несколько минут они будут возле своей матери.

Слова эти вызвали радость у пришедшего в уныние маркиза. Но это продолжалось только один миг.

— Боже мой! — прошептал он. — Неужели я больше никогда их не увижу?

Дама в черной перчатке промолчала.

— Маркиз, — грустно сказал барон, — вы осужденный, а я назначен исполнить приговор.

— Вы? — удивился Эммануэль.

— Увы!

Тогда маркиза де Ласи взяла бумажник с камина.

— Смотрите, — сказала она, — здесь вы найдете пятьсот тысяч франков и паспорт.

— Куда же я поеду? — печально переспросил маркиз.

— Пятьсот тысяч франков дадут вам возможность жить соответственно тому имени, которое прописано в паспорте. Отныне вас будут звать Шарлем Марселеном.

— Но куда же я поеду? — печально переспросил маркиз.

— В Гавр; я провожу вас туда, — сказал барон де Мор-Дье.

— А… затем?

— В Гавре вы сядете на пароход «Прекрасный провансалец», который должен сняться с якоря завтра в полдень.

— А куда он отвезет меня?

— В Ост-Индию, и вы оттуда никогда не вернетесь; я вам советую это, если вы дорожите тем, чтобы к вашей памяти сохранили благоговейное воспоминание ваши жена и дети…

— Моя жена, мои дети… о, Господи! — Эммануэль произнес эти слова прерывающимся от рыданий голосом и тяжело упал на пол.

Он лишился сознания.

— Отнесите его в почтовую карету, — приказала Дама в черной перчатке. — Ночная прохлада приведет его в чувство.

— Ах, сударыня, — прошептал де Мор-Дье, — вы безжалостны!

— Сударь, — ответила она на это, — есть глава в истории нашей жизни, которую вы позабыли. В тот вечер, когда маркиз Гонтран де Ласи вступил в брак, к нему явился человек, одетый в черное, и приказал ему от имени ассоциации убийц, членом которой были и вы, покинуть бал, родственников, друзей, молодую супругу, овдовевшую ранее, чем она стала женою…

Барон опустил голову. Дама в черной перчатке докончила свои слова, громко расхохотавшись:

— И его также хотели отправить в Ост-Индию, за тысячу лье от всего, что он любил, и его убили от имени всей вашей ассоциации за то, что он отказался уехать…

— Боже мой! — прошептал барон. — Какое наказание определили вы мне, сударыня?

— Вы это узнаете завтра, когда вернетесь из Гавра. Она сделала знак. Неизвестные люди подняли на руки маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори.

— Идите! — приказала Дама в черной перчатке. Барон вышел последним и последовал за остальными.

Когда Эммануэль открыл глаза, он увидел себя полулежащим в почтовой карете, мчащейся во весь опор по Нормандской дороге в дождливую холодную ночь.

— Где я? — спросил он было себя.

Но он заметил барона де Мор-Дье, бледного и грустного, сидящего напротив него, и немедленно вспомнил все. Барон сказал ему:

— Вы на Гаврской дороге, по которой Шарль Марселей поедет в Калькутту, а парижские газеты тем временем оповестят о смерти маркиза Эммануэля Шаламбеля де Флар-Монгори.

XXXVII

Действительно, на следующий день, в то время, когда коммерческий корабль «Прекрасный провансалец» снялся с якоря, Эммануэль стоял на палубе с видом человека, пораженного громом, и с отчаяньем смотрел на берега Франции, понемногу исчезавшие в морском тумане, вечерние газеты выпустили заметку:

«Крайне таинственное происшествие привело в изумление весь аристократический мир и правительственные сферы.

Г-н маркиз Шаламбель де Флар-Монгори, один из молодых знаменитостей парижской адвокатуры и палаты депутатов исчез при следующих обстоятельствах. Маркиз де Флар внезапно помешался вчера днем. Болезнь его, говорят, была вызвана смертью одного из его знакомых, барона де Мор-Дье.