Каролинец - Sabatini Rafael (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
Молтри ушел; Лэтимер стоял в нерешительности. Но ум его занимало отнюдь не то, о чем говорил генерал. Ему претило оказаться сейчас наедине с Миртль.
Преодолевая свинцовую тяжесть в ногах и тупую боль в груди, он побрел в столовую. Миртль и маленький Эндрю стояли у окна и обернулись на звук его шагов. Миртль подарила мужу грустную улыбку, только подчеркнувшую ее болезненный вид, а Эндрю бросился к нему с ликующим воплем и обхватил запыленные колени отца.
Никогда еще Лэтимеру не хотелось разрыдаться так сильно, как в тот момент, когда он поднял мальчонку и прижал к своему плечу его круглое, смеющееся личико.
Миртль тоже приблизилась к мужу.
— Отпусти его, Гарри, — попросила она мягко, — ты сам, бедный, еле держишься на ногах.
Зная теперь о ней всю правду, Лэтимер счел ее заботу почти за оскорбление. Он поцеловал ребенка, опустил его на пол и, не поднимая глаз, побрел к столу. Миртль принялась хлопотать вокруг него, налила ему кофе, в который добавила столовую ложку рома, положила на тарелку ломтики оленины и окорока.
Рассеянно внимая ее уговорам, он начал ковырять еду, и Миртль переключилась на Эндрю, чтобы тот ему не досаждал. Осунувшееся лицо и тусклый взгляд Гарри, его замызганный мундир и взлохмаченные волосы, побуревшие от осевшей на них пыли, свидетельствовали, каково ему пришлось. Миртль в таких случаях стремилась не навязывать ему чрезмерной заботы и не беспокоить своими проблемами, понимая, что ему и без того несладко. Она тихо сидела рядом и занималась с сыном. Гарри, механически поглощая пищу, украдкой поглядывал на ее тонко очерченное, одухотворенное лицо. Лэтимера одолевали горькие мысли, но постепенно в них вкралось сомнение в собственной правоте. Поначалу ему пришло в голову избитая истина: внешность обманчива и ей нельзя доверять. Кто бы поверил, спрашивал он себя, что у этого чистого и милого создания с таким нежным, почти ангельским взором, в душе коренится измена. Но потом он подумал, что все ведь можно трактовать совершенно иначе. А вдруг, вопреки видимости, Миртль невиновна? Или виновна лишь отчасти? Что, если любовь к нему — не такое уж притворство?
Однако чем тогда объяснить, что она вчера так бойко и гладко врала? Нет, она насквозь фальшива, она предала его и не испытывает ни раскаяния, ни угрызений совести. Не случайно Ратледж требовал пресечь ее визиты на Трэдд-стрит. И он, Гарри, едва не ударил Ратледжа за это оскорбление, предупредил, что потребует удовлетворения, когда позволят обстоятельства… Следовало бы принести губернатору извинения. Вне всякого сомнения, он из милосердия и сострадания к нему, Лэтимеру, сказал гораздо меньше, чем ему было известно.
Лэтимер отодвинул тарелку, выпил чашку горячего кофе с ромом и расслабился. Миртль тут же оказалась подле него с набитой трубкой; он принял трубку, автоматически пробормотав слова благодарности, и, не замечая в ее руках зажженную свечу, полез в карман за трутницей. Пальцы нащупали клочок бумаги, и это подействовало на Гарри так, словно он коснулся раскаленного угля — то была записка Мендвилла сэру Эндрю, которая должна была успокоить баронета на предмет задержания мнимого квакера. В суматохе дня Лэтимер до последней минуты не вспомнил о записке и не вручил ее адресату. Тем не менее, Кэри никак не дал о себе знать — почему бы это?
Задумавшись над этим, он раскурил трубку от свечи и начал пускать клубы дыма. Вскоре он нашел ответ: Кэри ничего не предпринял, потому что Миртль передала отцу его вчерашние слова о предупредительном задержании Нилда. Чтобы не подвести Мендвилла, Кэри, естественно, не осмелился вмешиваться в ход событий.
Да, это, пожалуй, единственное логичное объяснение его бездействия, которое, кроме того, доказывает, что Миртль все-таки передавала своему окаянному отцу новости из штаб-квартиры. Ратледж оказался более чем прав — жена Лэтимера шпионила в собственном доме, иначе этого не назовешь.
— Миртль, ты сегодня выходила из дома? — спросил он, чтобы лишний раз удостовериться в правоте своих выводов.
— Нет, дорогой. На улицах полно народу, и все такие шальные, что я поостереглась.
Гарри затянулся, взглянул ей прямо в глаза и резко спросил:
— А когда ты в последний раз видела своего отца?
Миртль насторожилась — это было очень заметно.
— Почему ты спрашиваешь?
— Праздный интерес, конечно. Меня занимает, как он оценивает нынешнюю ситуацию.
— О, точно так, как ты предсказывал. — Похоже, она испытала облегчение.
— Он уверен, что британцы возьмут город.
— И ликует, я полагаю?
Она вздохнула:
— Думаю, да.
— Но ты не ответила, когда в последний раз его видела.
— Два-три дня назад, — небрежно сказала Миртль.
— Значит, ты не виделась с ним после ареста Нилда?
— Нет, — после секундного промедления ответила она, — зачем?
Лэтимер пожал плечами.
— Было бы естественно, если бы ты захотела успокоить его на этот счет. Сказать, что его приятелю не причинят вреда и что ему не угрожает реальная опасность. Впрочем, это не важно. — Гарри взялся за трубку и снова погрузился в раздумья.
…Миртль не просто лгала — она лгала без видимой необходимости, из чего он заключил, что совесть ее и в самом деле нечиста. Но каким спокойным, каким невинным было ее личико!
— Скажи, Гарри, неужели отец прав?
Лэтимер отвлекся от своих мыслей, чтобы мрачно пробурчать:
— Надеюсь, нет.
— Ты в самом деле так считаешь? Ты в это веришь? Нам хватит сил, чтобы отразить наступление, или уже подошло подкрепление?
— Подкрепление? — воззрился на нее Гарри. — Какое подкрепление? — спросил он прежде, чем страшное подозрение пронзило его мозг: да ведь она вытягивает из него сведения!
— Я считала, вы ожидаете подкрепления.
— А, это, — солгал в свою очередь Лэтимер. — Прибыло вчера ночью.
— И много?
— Порядка тысячи человек.
Лицо Миртль просветлело. «Дьявольское лицемерие!» — подумал Гарри.
— Это ведь очень много, да?
— Внушительно.
Снова возникла пауза, после которой она спросила:
— А наших намного меньше по сравнению с британцами?
Минуту он безмолвно пыхтел трубкой, обдумывая ответ.
— Ты выведываешь военные тайны, — сказал наконец укоризненно.
— Но Гарри! — обиделась Миртль. — Мне-то ты, безусловно, можешь сказать. Ты ведь понимаешь, как меня это тревожит.
— Думаю, понимаю, — проговорил он, и Миртль его интонация показалась Миртль странной.
Гарри снова погрузился в мрачную задумчивость. Почувствовав, что он замкнулся в себе, она тоже замолчала. А в душе Лэтимера клокотало негодование. После ее наглой попытки вытянуть из него сведения, он готов был вскочить, обругать ее подлой, низкой дрянью и, приперев к стене доказательствами, положить конец ее вероломству. Но он сдержался, а затем его снова посетило сомнение. В конце концов, будь она ему верна, подобное поведение было бы резонным. Но то если б она была верна! Он начал издеваться над собой: надо же быть таким остолопом и после всего, что он вчера узнал, после всей ее лжи хотя бы на мгновение допустить мысль о ее верности! Все, что ему еще остается, это установить степень ее неверности — до какой низости она дошла, предавая мужа, чтобы угодить любовнику. Да, любовнику — пора назвать вещи своими именами!
В эту недобрую минуту он вспомнил, о чем недавно говорил Ратледж в связи с Габриэлем Фезерстоном. Когда некое лицо подозревается в шпионаже, можно одним выстрелом уложить сразу двух зайцев — полностью изобличить предателя и ввести в заблуждение сторону, на которую он работает, если подкинуть предполагаемому предателю ложную информацию.
Лэтимера осенило вдохновение. Он порывисто отложил трубку, встал и задвинул стул.
— Я должен идти, — сказал он. — Мне пока не до отдыха.
Взяв с кресла свои шляпу и шпагу, он подошел к Эндрю, подставившему ему для поцелуя вымазанную медом щеку.
Миртль поднялась; она была на грани нервного срыва, но до ухода мужа храбрилась из последних сил. Ко всем ее тревогам добавились мучительные сомнения. Неужели Гарри ее подозревает? Со вчерашнего вечера он ведет себя очень странно. Но что он может подозревать, если не вывел Нилда на чистую воду? Наверное, только полное признание принесет ей облегчение, но неизвестно, как это признание подействует на Гарри, которому и так приходится тяжко. С каждым шагом она все больше запутывалась в силках.
