Каролинец - Sabatini Rafael (книги бесплатно без регистрации полные TXT) 📗
— Вы говорите, что смело умрете за вашу страну, и считаете, что это высочайшее выражение мужества. Вы не правы. Часто смерть — желанный и самый простой выход для человека, столкнувшегося со страшным выбором — вроде того, что сейчас стоит перед нами. И еще я скажу, что нужно больше мужества, чтобы сидеть там, где я сижу, и говорить вещи, которые я вам говорю, нежели чтобы пойти навстречу врагу и принять британскую пулю, которая избавила бы меня от ответственности.
Он редко тратил свое красноречие впустую — оно и на этот раз подействовало; магнетизм его суровой личности все-таки подчинил их всех — всех, кроме Молтри. Генерал был не только добродушен, но трезв и практичен, а потому демагогическим призывам предпочитал убедительные факты.
— Одни слова, — сказал он, — сотрясение воздуха, черт побери! Я слыхал то же самое, когда меня назначили в форт Салливэн. Тогда мне тоже уши прожужжали о резне и поругании соотечественников, однако — я снова напоминаю
— Джон Ратледж настолько же твердо стоял тогда за меня, насколько сейчас он против. Тогда, благодаря его твердой поддержке, я победил и нанес британцам первое поражение в этой войне. И я могу повторить: наше положение не хуже и не лучше, чем было тогда.
Эффект ораторского искусства губернатора был сведен на нет. Люди охотнее верят в то, во что желают верить, и это желаемое они услышали сейчас из уст своего генерала. Его слова вызвали взрыв одобрения, и Ратледжу, застывшему, как сфинкс, пришлось пережидать, пока не стихнет эта буря. Лишь тогда зазвучал негромкий голос, исполненный презрительного сожаления:
— Не мешало бы вам вспомнить, господа, какие силы у британцев и какие у нас. У Превоста двойной, да что там — почти тройной перевес в численности.
— В форте Салливэн, — парировал Молтри, — соотношение было чуть ли не десять к одному.
— Здесь недопустимы аналогии! — губернатор возвысил голос, силясь перекричать остальных. Его ярость, непривычная горячность немедленно их приструнили. — Ваши бойцы были укрыты стенами форта, сложенными из вязкой пальметтовой древесины, с которой противник раньше не сталкивался, не подозревал о ее свойствах, а кроме того, на нашей стороне была удача. Вы сами знаете, Молтри: если бы три корабля, которые шли, чтобы атаковать вас с запада, не запутались снастями, когда маневрировали в проливе, бой мог бы закончиться совсем иначе. Я вспоминаю это не затем, чтобы принизить вашу доблесть и доблесть, сражавшихся рядом с вами, но чтобы обратить ваше внимание на разницу в условиях. Вспомните о наших ничтожных фортификациях, о хилых земляных укреплениях, служащих прикрытием нашим солдатам — они будут сметены при первом же энергичном натиске. Половина защитников города — это необстрелянные новобранцы и ополченцы. Им противостоит почти втрое превосходящая армия, в которой есть и шотландские горцы, и гессенские наемники; их поддерживает артиллерия, против которой никто не устоит.
— Голословное утверждение! — закричал Гедсден. — Только в бою можно проверить, перед чем мы устоим, а перед чем — нет.
— Я знаю. И в конце концов мы, может быть, проверим, как бы ни хотелось этого избежать. Я не утверждаю, что мы примем любые условия, продиктованные Превостом, я только настаиваю на необходимости переговоров. Они помогут определить предел, до которого мы можем уступать. Когда мы выжмем из переговоров все, что возможно, тогда и подумаем, как быть дальше, но отказаться от перемирия на этой стадии и спровоцировать британцев на штурм, не пытаясь нащупать пути к компромиссу — этого я не могу поддержать. И ничто
— ничто! — не заставит меня изменить точку зрения!
Слово взял мистер Фергюссон, еще один штатский член Тайного совета.
— Коль скоро это так, то, может быть, мы не будем и дальше плодить общие разговоры? Не лучше ли генералу Молтри сказать нам конкретно, какую альтернативу безоговорочной капитуляции могут предложить британцам наши уполномоченные?
— Сэр, я не могу предложить никакой альтернативы, кроме вот этой, — и генерал потряс эфесом своей шпаги.
— Тогда вы, ваша светлость, — обратился Фергюссон к Ратледжу. — Вы, надо полагать, все уже обдумали и пришли сюда не с пустыми руками.
— Да, — угрюмо подтвердил Ратледж, — я думал.
— И каково ваше мнение? — настаивал Джон Эдвардс, когда все затихли, а губернатор продолжал молчать.
Ратледж опустил глаза, чтобы не встречаться с враждебными, скрестившимися на нем взглядами. Преодолев сомнения, он опять смело поднял голову и медленно изложил свои соображения.
— Под предлогом обеспечения мира в Джорджии, а на самом деле для беспрепятственного вторжения его армии в Южную Каролину, генерал Превост предлагал джорджийцам заключить с ним соглашение о нейтралитете. Окончательная судьба провинции, как и судьба прочих колоний, должна была бы определяться по окончании войны. Мы можем предложить ему такой же нейтралитет.
Он умолк. Онемев от возмущения, участники совета переглядывались, ища поддержки друг у друга. Первым опомнился молодой полковник Лоренс. Он шагнул к столу и срывающимся голосом выразил общую мысль:
— Боже! И вы считаете, если Превост согласится с подобным предложением, то на это пойдем мы?
— Не вы ли, мистер Ратледж, когда речь шла о Джорджии, объявили его предложение просто смехотворным и не достойным даже ответа? — заметил Молтри.
— И тем не менее, — упрямо продолжал Ратледж, не обращая внимание на протесты всех, кто был в палатке, — теперь я предлагаю то же самое.
Все снова онемели. Вскоре, однако, Молтри обрел дар речи.
— Разрази меня гром, да все ли вы взвесили? — Он недоверчиво смотрел на губернатора, словно в первый раз его видел. — Вы сказали, что все обдумали. А вы подумали, что это предложение означает не только капитуляцию Чарлстона и обороняющих его войск, но и капитуляцию всей Южной армии под началом генерала Линкольна?
Взгляд Ратледжа было дрогнул, встретившись с голубыми глазами командующего, но сразу же снова стал твердым.
— Да, я подумал, — ответил он.
Гедсден хлопнул себя по бедру и вскочил на ноги, дрожа от злости.
— Тогда вот мое мнение, — прорычал он. — Одним словом, вы — подлый изменник, Ратледж! Подлый изменник, — повторил он, — и заслуживаете веревки.
Ратледж выглядел совершенно спокойным, но лицо его приобрело свинцовый оттенок. Зловещее, полное угрозы бормотание доносилось со всех сторон. Он собрал всю свою волю в кулак.
— Ваша грубость не сослужит нам доброй службы, — сказал он с хладнокровием, весьма далеким от его истинных чувств.
— Грубость?! — воскликнул молодой Лоренс. — После того, что вы нам предложили, никакой эпитет не будет слишком грубым. Мы изменим не только себе, но и союзникам, которые рассчитывают на нас. Черт возьми, Ратледж, кто вы — предатель или трус? Спасти свою шкуру, изменив интересам всей Америки — в этом вы добиваетесь нашей поддержки? Интересно, вы… — он запнулся, натолкнувшись на немигающий взгляд губернатора. — Ладно. У меня нет ровным счетом ни малейшего желания участвовать в дальнейших дебатах. Я ухожу. Мое место не здесь. Иду готовиться к встрече неприятеля, — и, презрительно фыркнув напоследок, статный полковник развернулся на каблуках и решительно зашагал к выходу из палатки.
— Одну минуту, полковник Лоренс! — В тоне Ратледжа послышалась угроза.
— Вы вольны уйти, если угодно, но помните, что заседания Тайного совета секретны. Я пригласил вас на это совещание, отчасти в надежде извлечь пользу из вашего военного опыта, отчасти из-за вашего английского образования и английских связей, предполагая назначить вас одним из уполномоченных на переговоры.
— Вы мне льстите, сэр, — скривился Лоренс.
— Я хочу лишь предупредить вас, сэр. Насколько я успел заметить, осмотрительность не входит в число ваших достоинств.
Поняв эти слова как намек на дело под Кузохэтчи, Лоренс покраснел до корней волос.
— Не могу ответить вам этим же комплиментом, сэр, — парировал он.
Ратледж, игнорируя шпильку, жестко продолжал:
