Сен-Map, или Заговор во времена Людовика XIII - де Виньи Альфред (лучшие книги читать онлайн бесплатно .TXT) 📗
В эту минуту Жак, воспользовавшись, как прикрытием, фигурой Умэна и теснотой каморки, изо всех сил уперся о тонкую дощатую стену, ударом каблука вышиб две доски и выскочил наружу в образовавшуюся пробоину. Хижина дрогнула до самого основания, ветер вихрем ворвался внутрь.
— Эй, эй, черт бы тебя побрал! Куда ты? — закричал контрабандист. — Ты сломал мою хижину, да еще со стороны потока.
Все осторожно приблизились к стене, оторвали оставшиеся доски и нагнулись над бездной. Диковинная картина представилась их глазам: гроза достигла полной силы, и это была гроза в Пиренеях; гигантские молнии вспыхивали повсюду, сменяя друг друга с такой быстротой, что казались неподвижными, как бы застывшими; сверкающий небосвод порой неожиданно гас, затем вновь загорался ослепительным светом. Не пламя было чуждо этой ночи, а темнота. И мнилось, что в извечно сияющем небе наступают мгновенные затмения: столь продолжительны были молнии и столь коротки промежутки между ними. Остроконечные вершины и заснеженные утесы выступали мраморными глыбами на этом красном фоне, похожем на раскаленный медный купол, являя зрелище извержения вулкана среди зимы; водные струи уподоблялись огненным фонтанам, а снега сползали вниз, точно ослепительно белая лава.
Среди этих пришедших в движение громад барахтался человек и с каждой минутой все глубже уходил в клокочущий водоворот; его ноги уже погрузились до колен; он тщетно цеплялся за огромную пирамидальную льдину, сверкающую, как кристалл при свете молний; льдина эта подтаивала у основания и медленно скользила по склону. Под снежным покровом слышался грохот гранитных глыб, которые, сталкиваясь, падали в бездонную пропасть. Однако человека еще можно было спасти: от Лобардемона его отделяло расстояние не более четырех футов.
— Помоги! Я гибну! — крикнул он. — Протяни мне что-нибудь и получишь договор.
— Дай мне его, и я протяну тебе мушкет, — сказал судья.
— Бери, раз сам дьявол за Ришелье! — ответил капитан.
И, отпустив одной рукой шаткую опору, он бросил в хижину деревянный футляр. Лобардемон тут же повернулся к нему спиной и набросился на договор, как волк, который кидается на добычу. Жак тщетно протягивал руку; видно было, что он медленно скользит вниз и бесшумно погружается в снежную бездну вместе с огромной тающей льдиной, которая наваливается на него своей тяжестью.
— Негодяй, ты обманул меня! — крикнул он. — Но не ты взял у меня договор… я сам отдал его… слышишь… отец!
Он исчез под толстым слоем снега; видна была лишь ослепительно белая пелена, пронизанная затухающими молниями; до слуха доносились только раскаты грома и рев воды, бьющейся о скалы, ибо люди, которые толпились в полуразрушенной хижине. возле трупа и злодея отца, молчали, застыв от ужаса и опасаясь, как бы бог не испепелил их в гневе своем.
Глава XXIII РАЗЛУКА
Разлука — величайшее из зол, но не для вас, жестокосердная!
Лафонтен
Кто из нас не любовался облаками, плывущими по небу? Кто не завидовал свободе их странствия в эфире, когда, подгоняемые ветрами и озаренные солнцем, они плавно движутся, как вереницы темных кораблей с золоченым носом, или, разделившись на легкие отряды, быстро скользят вперед, то стройные и проворные, как перелетные птицы, то прозрачные, как крупные опалы, выпавшие из небесной сокровищницы, то ослепительно белые, как хлопья снега, уносимые на крыльях ветра? Человек — медленно бредущий путник, и он завидует скорости небесных странников, которых все же опережает его воображение; и, однако, он успевает обозреть за один день края, дорогие ему по воспоминаниям, края, бывшие свидетелями его счастья или скорби, а также прекрасные, хотя и неведомые страны, где он надеется обрести воплощение своих грез. Нет, вероятно, такого уголка на земле — будь то дикая скала или безводная пустыня, — которой не был бы священ для кого-нибудь и не возникал постоянно в его воображении, как бы равнодушно ни проходили мимо другие люди; ибо, подобно разбитому бурей кораблю, мы оставляем частицу самих себя на всех подводных камнях, пока окончательно не погрузимся в пучину.
Куда устремляются темные, синие тучи грозы, разразившейся в Пиренеях? Знойный африканский ветер гонит их все дальше и дальше; они спешат, грохоча набегают друг на друга, мечут молнии, подобные факелам, влачат за собой длинную пелену дождя, словно сотканное из тумана одеяние. Не без труда преодолев горные ущелья, на мгновение задержавшие их в пути, они орошают живописную вотчину Генриха IV в Беарне, земли, завоеванные Карлом VII в Гийенне, владения Карла V и Филиппа-Августа в Сентонже, в Пуату и Турени и, замедлив наконец свой бег возле старинного замка Гуго Капета, проливаются шелестящим дождем над башнями Сен-Жермена.
— Взгляните, государыня, какая гроза надвигается с юга, — сказала королеве Мария Мантуанская.
— Вы частенько посматриваете в ту сторону, дорогая, — ответила Анна Австрийская, которая стояла, облокотясь на перила балкона.
— Это полуденная сторона, государыня.
— А также родина бурь, вы сами это видите, — продолжала королева. — Верьте моему расположению к вам, дитя мое, эти тучи не предвещают вам ничего хорошего. Я предпочла бы, чтобы вы обратили взор в сторону Польши. Подумайте, каким прекрасным народом вы могли бы повелевать.
В эту минуту, спасаясь от начинавшегося дождя, под окнами королевы проезжал польский воевода с многочисленной свитой молодых всадников; турецкие мундиры с алмазными, изумрудными и рубиновыми пуговицами, зеленые или светло-лиловые плащи, длинные плюмажи шляп и горделивая осанка — все это придавало полякам необычную пышность, к которой французский двор уже успел привыкнуть. Они мгновенно осадили коней, и воевода дважды отвесил поклон, меж тем как его легконогий скакун шел боком, повернувшись мордой к принцессам; он ржал, вставал на дыбы и, встряхивая гривой, низко опускал голову, словно кланялся; и вся свита, проезжая мимо, повторяла тот же маневр. Герцогиня Мантуанская сперва отошла, чтобы скрыть слезы; но это блестящее и лестное зрелище вновь привлекло ее на балкон.
— С какой непринужденностью польский воевода сидит на своей прекрасной лошади! — воскликнула она. — Он словно позабыл, что находится в седле.
Королева убынулась.
— Но он не забыл о той, кто завтра же станет его королевой, стоит ей только кивнуть головкой или обратить на польский трон взгляд черных миндалевидных глаз; а вместо этого она встречает несчастных чужеземцев с надутым видом или же делает гримасу, как например, сейчас.
С этими словами Анна Австрийская шутливо ударила веером по губам Марии, которая тоже улыбнулась, но тут же опустила голову, упрекая себя за веселость, и сосредоточилась, чтобы вернуть грустное настроение, которое начинало понемногу рассеиваться. Для этого ей даже пришлось еще раз взглянуть на тучи, нависшие над замком.
— Бедное дитя, ты делаешь все возможное, чтобы сохранить верность своей печальной любви, — продолжала королева. — Ты терзаешься, не спишь, плачешь, перестаешь есть за обедом; ты проводишь ночи в мечтах или за письмом; но, предупреждаю, этим ты ничего не добьешься, разве только похудеешь, подурнеешь и не станешь королевой. Твой Сен-Мар — честолюбивый мальчишка, который погубит себя.
Видя, что Мария прижала платок к лицу и опять льет слезы, Анна Австрийская вернулась в спальню и сделал вид, будто перебирает драгоценности на туалетном столике; но вскоре она медленно, степенно вышла на балкон и оперлась о перила; Мария немного успокоилась и грустно смотрела на окрестности, на далекие холмы и на грозу, которая все усиливалась.
Королева опять заговорила, на этот раз более серьезно.
— Господь бог к вам милосерднее, чем вы, быть может, заслужили Мария, вы вели себя очень неблагоразумно; он спас вас от большой опасности; вы хотели принести великие жертвы, но, к счастью, все обернулось иначе, чем вы полагали. Невинность спасла вас от любви; вы похожи на особу, которая вместо смертельного яда выпила чистой, безвредной воды.
