Арканзасские трапперы - Эмар Густав (полная версия книги txt) 📗

— Говорите, генерал. Я слушаю вас.

— Я приехал в прерии с целью предпринять кое-какие розыски. Моя экспедиция, как вы знаете, не удалась: все мои спутники погибли. Теперь, оставшись один, я поневоле принужден отказаться от попытки, которая, в случае удачи, могла бы сделать меня счастливым в те немногие годы, которые мне еще осталось прожить. Бог жестоко карает меня. Все мои дети умерли, — все, кроме одного, которого в минуту гнева и безумной гордости я сам выгнал из дома! Я — старик, но около меня нет никого из близких — мой дом пуст. Я живу одиноко, без друзей, без родных. У меня нет наследника, которому я мог бы оставить — не говорю свое состояние — но свое чистое, незапятнанное имя. Хотите вы заменить мне семью, Чистое Сердце? Хотите быть моим сыном?

На глазах генерала были слезы. Он встал и крепко сжал руку молодого человека.

Чистое Сердце колебался, не зная, что отвечать на такое странное, неожиданное предложение.

Хесусита откинула покрывало. Лицо ее как бы преобразилось от глубокой, восторженной радости. Она подошла к генералу и, положив ему руку на плечо, пристально взглянула на него.

— Наконец! — воскликнула она дрожащим от волнения голосом. — Итак, дон Рамон Гарильяс, вы теперь, после двадцати лет, требуете сына, которого сами же так безжалостно выгнали из дома?

— Что вы хотите сказать? — пробормотал генерал, побледнев как смерть.

— Я хочу сказать, дон Рамон, что я — ваша жена Хесусита, а Чистое Сердце — ваш сын Рафаэль, которого вы прокляли!

— О Боже! — воскликнул генерал, упав на колени. — Прости, прости меня, мой сын!

— Отец! Что вы делаете? Встаньте! Встаньте!

И Чистое Сердце старался поднять рыдающего старика.

— Нет, мой сын! Я не встану до тех пор, пока ты не простишь меня!

— Встаньте, дон Рамон, — кротко сказала Хесусита. — Ваша жена и сын уже давно забыли все. В их сердцах не осталось ничего, кроме любви и уважения к вам.

— О! — воскликнул генерал, обнимая и целуя их. — Это слишком много счастья! Я не достоин его — я был так жесток!

— А я стоил этого, — отвечал Чистое Сердце, — и благодаря тому, что вы наказали меня, сделался честным человеком. Забудем прошлое и будем думать только о счастливом будущем.

В эту минуту в пещеру робко вошла Люция.

Генерал бросился к ней и, взяв ее за руку, подвел к Хесусите, которая нежно обняла ее.

— Дитя мое! — воскликнул он. — Я не могу усыновить Чистое Сердце — он и так мой сын! Бог в своем неизреченном милосердии дал мне счастье в то время, как я уже перестал надеяться на него!

Люция вскрикнула от радости и, скрыв свое смущенное лицо на груди Хесуситы, протянула руку Чистому Сердцу, который, упав на колени, покрыл ее поцелуями.

Это было несколько месяцев спустя после экспедиция графа Рауссета Бульбона.

В то время французы пользовались большим уважением в Соноре. Все наши путешественники, случайно попадавшие туда, могли рассчитывать на самый дружеский, радушный прием.

Поддаваясь своей страсти к путешествиям, я выехал из Мексики с единственною целью — осмотреть страну.

Один из моих друзей-охотников подарил мне великолепного мустанга, и я проехал верхом несколько сотен миль вдоль американского континента.

Я путешествовал, как всегда, один, делал очень небольшие переходы, пробирался через покрытые снегом горы и обширные пустыни, переплывал через быстрые реки и стремительные потоки только для того, чтобы посетить и осмотреть испанские города, расположенные по берегам Тихого океана.

Я путешествовал уже около двух месяцев и был в нескольких милях от Эрмосильо. Меня интересовал этот город, сдавшийся через два часа после атаки графу Рауссету, отряд которого состоял всего только из двухсот пятидесяти человек. А между тем Эрмосильо — большой город с пятнадцатитысячным населением. Он окружен стенами и мог выставить против французов тысячу сто солдат под начальством генерала Браво, одного из самых храбрых мексиканских генералов!

Солнце зашло, и сразу стемнело. Моя бедная лошадь проехала уже пятнадцать миль. За последние дни я чересчур напрягал ее силы, спеша поскорее доехать до Гуаймаса, и потому она с трудом продвигалась вперед и чуть ли не на каждом шагу спотыкалась на острые камни.

Я сам страшно устал и проголодался. Мысль провести ночь на открытом воздухе нисколько не улыбалась мне.

Я знал, что в окрестностях Эрмосильо есть много ферм, но нигде не виднелось ни огонька, и я боялся заблудиться в темноте.

Впрочем, как и все люди, ведущие скитальческую жизнь, полную лишений и всевозможных случайностей, я привык к ним и довольно философски отнесся к постигшей меня неудаче. Путешественнику, в особенности в Америке, приходится полагаться во всем только на себя и не рассчитывать ни на какую постороннюю помощь.

Итак, потеряв всякую надежду на приют и ужин, я вздохнул и подчинился своей участи. Ехать дальше было невозможно: в темноте я рисковал сбиться с дороги. Мне оставалось только отыскать подходящее место для ночлега, где нашлось бы немножко травы для моей лошади, такой же голодной, как и я сам.

Но даже и это скромное желание не легко было исполнить. Кругом меня расстилалась сожженная солнцем пустыня, покрытая мелким, как пыль, песком. Наконец я увидел какое-то жалкое деревцо, под которым росла тощая трава.

Я собирался уже сойти с лошади, как вдруг до меня донесся стук копыт.

Я замер на месте.

Встретить всадника в этих пустынях, да еще ночью, не особенно приятно.

Конечно, он может оказаться и честным человеком, но, по большей части, оказывается негодяем.

Я зарядил револьвер и ждал.

Мне пришлось ждать недолго.

Через пять минут всадник уже подскакал ко мне.

— Добрый вечер, кабальеро! — сказал он.

Голос и манера его были так дружелюбны, что мои подозрения тотчас же рассеялись.

Я отвечал на его приветствие.

— Куда едете вы так поздно? — спросил он.

— Мне и самому очень интересно было бы узнать это, — ответил я. — Теперь так темно, что я, кажется, заблудился и решил остановиться на ночлег под этим деревом.

— Не особенно удобный ночлег, — отвечал, покачав головой, незнакомец.