Цветок с тремя листьями (СИ) - Фламмер Виктор (книги без регистрации полные версии .TXT) 📗
— Зачем вам два меча? — Хидэтада попытался перевести тему. — Они же вам только мешают веселиться.
— Эх, мой юный друг, — Киёмаса дотянулся и потрепал Хидэтаду по плечу, — если бы ты только знал, скольких хороших людей зарезали на их собственных свадьбах. Я тебе сейчас расскажу одну историю…
Хидэтада облегченно выдохнул и наклонился, всем видом демонстрируя желание слушать.
Мицунари поднялся по ступеням и опустился на колени, незаметно поправляя сбившийся в сторону пояс. И кивнул в сторону Хироимару. Мальчик наелся и спал, пристроившись у матери на коленях.
Хидэёси покачал головой и приложил ладонь к губам, призывая говорить тише.
— Не надо, пусть спит, — зашептал он и указал на площадь, — смотри, все довольны и веселятся.
И действительно, музыка продолжала играть, к танцующим девушкам и артистам давно присоединились гости, с нескольких сторон доносилось пение. Мицунари покачал головой. Лично он считал, что Хироимару следует унести в спальню и уложить отдыхать. Такие мероприятия явно не подходили для ребенка. Но все же он спал под этот шум…
— Ваша светлость, все очень, очень довольны, — вполголоса обратился он к Хидэёси, а затем демонстративно посмотрел в сторону помоста молодоженов, на котором продолжал висеть Киёмаса, и покачал головой: — Особенно некоторые…
Хидэёси проследил за его взглядом.
— Чем ты недоволен опять? — он тихонько хихикнул.
— Киёмаса пьян, ваша светлость. Совершенно пьян. И, судя по всему, сейчас рассказывает юному Токугаве о том, как мы брали Китаносё.
— О, ты отсюда слышишь? — Хидэёси прыснул и округлил удивленно глаза.
Мицунари вздохнул:
— Я несчетное количество раз слышал эту историю. В том числе — на свадьбе вашей светлости и госпожи Тяти. Вы помните, что было потом?
Хидэёси нахмурился:
— Пожалуй что… и что ты предлагаешь?
— Я предлагаю объявить мужские игры. Сумо, перетягивание каната. Мои люди уже подготовили луки. Если вам будет угодно — можно устроить скачки.
— О, Мицунари, правильно! Отличная идея, пока все еще не напились! Но только на условии — ты тоже участвуешь!
— Ваша светлость… — смутился Мицунари, — разве только лук…
— Брось, — притворно рыкнул Хидэёси, и Хироимару заворочался и закряхтел.
— Ваша светлость… — Тятя наклонилась к Хидэёси. — Можно тогда няня все же заберет Хирои? Сейчас будет очень шумно, и кроме того…
— А ну замолчи! — теперь не притворяясь, рявкнул Хидэёси. — Нечего из парня бабу растить! Проснется — пусть смотрит, как развлекаются мужчины! Или нет! Мицунари, распорядись, чтобы принесли и его лук тоже! Он будет участвовать в соревнованиях!
— Конечно, сейчас, — Мицунари поклонился, уже собираясь уйти.
— Стой, — поймал его за рукав Хидэёси, — приведи сюда Хидэтаду. Он со мной сегодня еще не пил.
Исида Мицунари, одетый в роскошный парадный костюм из темно-багрового, расшитого золотыми и темно-синими узорами шелка, степенно поднялся по ступенькам и согнулся в глубоком вежливом поклоне. Нарочито глубоком и демонстративно вежливом. И только поднимаясь, он едва заметно улыбнулся Го — тепло и ободряюще.
Го не знала причины неприязни своего теперь уже мужа и господина Исиды, но саму эту неприязнь трудно было не заметить. За безукоризненными манерами обоих даже сейчас чувствовалось скрытое напряжение.
Ничего, позже она расспросит Хидэтаду и выяснит причину. И, может быть, ей удастся их примирить. Сама она относилась к Исиде Мицунари так, как, вероятно, могла бы относиться к своему старшему брату, останься тот в живых. Но брата своего она совершенно не помнила, как и родного отца, а вот господин Исида… В ее память навсегда врезалась картинка, как почерневшая от горя и отказывающаяся от еды Тятя, все время сидящая в углу комнаты, словно каменная статуя, вдруг оживает и бьется в рыданиях у него на плече.
Исида Мицунари как никто заботился обо всех троих сестрах. И всегда был рядом, если самой Го нужна была поддержка или просто жизнь поворачивалась своей темной стороной. Он каким-то волшебным образом узнавал о ее печалях и бедах. И если они не могли увидеться лично, то письма, полные единственно правильных и подходящих слов утешения, всегда приходили вовремя. Го знала, что многие, очень многие не любят Исиду Мицунари. Но они просто совершенно его не знали. И, кроме того, у таких честных, верных и порядочных людей всегда море врагов.
Она тоже тепло улыбнулась в ответ и наклонила голову и плечи.
— Господин Токугава… — Мицунари сделал паузу, — его светлость желает лично поздравить вас с этим знаменательным днем и поэтому призывает вас подойти к нему и разделить с ним чашу. Соблаговолите не мешкать.
— И в мыслях не было задерживаться, когда мне оказана такая высокая честь! — Хидэтада коснулся руки госпожи Ого, словно извиняясь, и встал. А когда он спустился вниз, Мицунари обратился к Киёмасе:
— Тебе я тоже советую уйти.
— Ты меня прогоняешь? С чего это? — с угрозой спросил Киёмаса.
— С того, что сейчас будет борьба сумо. И тебе стоит пойти переодеться, если ты не хочешь запутаться в своих роскошных цветастых штанах.
— О! Спасибо, Мицунари! Дай я тебя обниму! — Киёмаса потянулся обеими руками через ограждение, но Мицунари увернулся. И, едва заметно наклонившись, слегка сжал руку Го.
Го тихонько сжала его пальцы в ответ. Сначала она решила, что это просто дружеский жест поддержки, но внезапно почувствовала, как небольшой свернутый кусочек бумаги скользнул в ее ладонь. Она подняла голову. Исида Мицунари слегка прикрыл глаза, отвернулся, спустился вниз и, совершенно бесцеремонно взяв двумя пальцами за рукав Киёмасу, повел того прочь. И Киёмаса неожиданно послушно последовал за ним.
Го была очень благодарна господину Исиде за то, что он увел Като Киёмасу. Нет, она не питала к нему такого страха и ненависти, как Тятя, но все равно… он не был тем человеком, которого она сейчас хотела видеть. И тем более — слышать. Она нагнулась словно бы за розовым шариком моти [50], быстро развернула записку и, прикрыв рукавом нижнюю часть лица, словно она ест, быстро прочитала написанное.
«Виноградный павильон, восточная сторона сада»
Холодок пополз у нее по спине. И в то же мгновение ей стало ужасно стыдно за свой страх. Не один Исида Мицунари был рядом с ней в тяжелые времена.
В свете дня, да еще и в обрамлении слегка желтеющих листьев, Отани Ёсицугу не казался ей пугающим. Наоборот, ее сердце вдруг наполнилось теплом и участием к этому человеку. Она постаралась рассмотреть его хорошенько — тогда, в темноте, он казался ей ночным призраком, духом юрэй [51]. Сейчас же она чувствовала с ним странное родство душ, а его глаза смотрели так, словно видели в ней что-то, недоступное обычному человеческому взгляду. Он сидел на подушке у стены павильона, тяжело привалившись к ней спиной, и Го поняла, скольких трудов ему стоило дойти сюда одному.
— Присаживайтесь, госпожа, — он слегка приподнял руку.
Го опустилась на колени рядом, и некоторое время они молчали. А потом хриплый тихий голос господина Отани нарушил тишину:
— Вас видел кто-нибудь?
— Нет, думаю, нет. Я ушла переодеться из торжественного наряда в одно из кимоно, которые подарил мне на свадьбу мой супруг. Все заняты состязаниями.
Отани удовлетворенно прикрыл глаза и снова открыл:
— Вы все сделали?
— Да… конечно. Тятя сумела убедить его светлость не казнить младшую дочь господина Хидэцугу, и никого не удивляет, что она ходит иногда навещать малышку. Она нашла все письма и сожгла их.
— Отлично, — Ёсицугу наклонил голову, — если бы их нашел Мицунари, то рано или поздно докопался бы до истины. Мои письма к вам тоже сожгите, даже самые невинные. И, умоляю вас, будьте предельно осторожны с отцом вашего супруга. Вы должны стать самой верной и ласковой женой на свете. Надевайте свои лучшие наряды и делайте все, что там должна делать женщина. Возьмите несколько уроков у таю. Токугава Хидэтада не должен вылезать из вашей спальни, пока вы не родите ему хотя бы двух сыновей.
