Орел-завоеватель - Скэрроу Саймон (читать книги онлайн полностью txt) 📗
Юный Катон, бездумно шаривший взглядом по пестрой толпе, заполонившей всю пристань, вдруг в изумлении вздрогнул, а сердце в груди его подпрыгнуло и затрепетало подобно бабочке под ладошкой ребенка. Дыхание юноши замерло, глаза расширились, словно вбирая в себя и длинные, темные, схваченные гребнями волосы, и тонкие дуги бровей, и личико, имевшее очертания стилизованного сердечка. Ярко-желтая стола охватывала стройное тело, подчеркивая изящество его форм. Безошибочно выхватив все это из людской толчеи, Катон просто остолбенел. Юноше хотелось окликнуть возлюбленную, но у него не хватило решимости, а спустя мгновение она уже снова повернулась к своей госпоже, и они продолжили разговор.
Отпрянув от частокола, Катон со всех ног припустил вниз, а потом к главным воротам хранилища. Одна мысль о возможности снова заключить Лавинию в объятия обратила усталость последних недель в ничто.
ГЛАВА 36
— Лавиния! — взывал Катон, проталкиваясь сквозь тесную толпу и не обращая внимания ни на удивленные лица, ни на летевшие ему вслед ругательства.
Его манила к себе то появлявшаяся, то исчезавшая за смыкавшимися спинами желтая стола. Когда она появилась снова, юноша рванулся вперед и в очередной раз возвысил голос:
— Лавиния.
На сей раз девушка услышала свое имя, повернулась в поисках того, кто его произнес, и увидела оптиона, так спешившего к ней, что локтях в двадцати от цели он протиснулся между каким-то сенатором и его женой.
— Катон?
Стоявшая рядом с Лавинией госпожа проследила за взглядом рабыни и, когда увидела молодого человека, которого знала уже лет десять по императорском дворцу, улыбнулась. Имевшая некоторое влияние при дворе Флавия в свое время проявила интерес к робкому мальчику, добилась для него разрешения пользоваться дворцовой библиотекой и, насколько возможно, защищала его от завистливого недоброжелательства других дворцовых рабов. Катон помнил ее доброту и с тех пор был всецело ей предан.
— Это безобразие! — возмущался сенатор. — Как ты смеешь толкать меня, наглый юнец!
Не обращая на него никакого внимания, Катон с распростертыми объятиями устремился к Лавинии, лицо которой радостно засияло. Пролепетав какое-то приветствие, девушка бросилась ему на шею. Спустя мгновение Катон разжал объятия, слегка подался назад и, взяв в ладони ее лицо, восторженно заглянул в бездонные темные глаза. Лавиния залилась звонким, радостным смехом, и юноша рассмеялся вместе с ней.
— Ой, Катон! Я так надеялась увидеть тебя здесь!
— Вот и увидела!
Он подался вперед и поцеловал ее в губы, прежде чем вспомнил, что они находятся не просто на людях, а посреди целой толпы. Смущенно отпрянув, он огляделся по сторонам. Многие уже обратили на них внимание: одни смотрели с удивлением, забавляясь, других, похоже, столь неподобающее поведение возмущало. Давешний сенатор все еще выглядел рассерженным. Катон глянул на него с извиняющейся улыбкой и снова обратил взор к Лавинии.
— Как ты здесь оказалась? Я думал, вы с госпожой на пути в Рим.
— Так и было, — промолвила Флавия, подойдя к парочке. — Мы добрались до Лютеции, когда я получила письмо от Нарцисса с указанием вернуться в Гесориакум и там ожидать императора.
— И вот мы здесь! — радостно заключила Лавиния. Потом взгляд ее упал на серовато-синие пятна, покрывающие его руку, и она воскликнула: — Какой ужас! Что с тобой случилось? Ты в порядке?
— Конечно, в порядке. Это всего лишь ожог.
— Бедняжка, — проворковала Лавиния и поцеловала его в плечо.
— Надеюсь, тебя хорошо лечили? — спросила Флавия внимательно оглядев едва затянувшиеся ожоги. — А то знаю я этих армейских знахарей — коновалы, и только. Я бы им и простуду лечить не доверила.
Катон от подобного внимания пришел в полнейшее смущение и принялся уверять, что все у него хорошо и что лечили его как надо, а если что-то и выглядит скверно, то все это ерунда. Других ран у него нет, в будущем он постарается быть осторожнее, а Макрон… нет, Макрон в этом совершенно не виноват!
— А ты правда по мне соскучился? — тихонько спросила Лавиния, внимательно глядя ему в глаза.
— А правда ли, что рыбы живут в воде? — улыбнулся в ответ Катон.
— Да ну тебя! — Лавиния ущипнула его за грудь. — Мог бы просто сказать «да».
— Ну тогда — да. Скучал. И даже очень.
Катон снова поцеловал девушку, и рука его словно бы невзначай скользнула к ее ягодицам. Лавиния издала смешок.
— Юпитер! Тебе что, совсем не терпится, а?
Катон выразительно закивал.
— Ну что ж… — Лавиния подалась вперед и прошептала ему на ухо: — Вот только устроимся на новом месте и обязательно что-то придумаем.
— Послушайте, — вмешалась Флавия. — Мне очень не хочется прерывать ваши трогательные восторги, но вам не кажется, что для них лучше подошло бы более укромное место?
Шатры, отведенные для особ, состоящих в императорской свите, отличались роскошью убранства, от которой Катон, уже около года живший простой, непритязательной жизнью легионера, уже успел отвыкнуть. Госпожа Флавия, Лавиния и он сам восседали на массивных бронзовых стульях за низеньким столиком, уставленным золотыми блюдами со сластями и лакомствами. Катон сидел подле Лавинии, в то время как ее госпожа расположилась напротив них, там, где отбрасываемый масляными лампами свет рассеивался и тускнел, сходя понемногу на нет.
— Как это красиво.
Катон кивком указал на затейливо изукрашенную посуду, вспомнив о поджидавшей его в палатке щербатой плошке.
— Это все не мое, — промолвила Флавия. — Мой муж не одобряет мишуру и безделки. То, что ты видишь здесь, предоставлено мне Нарциссом, который весьма заботится, чтобы спутники императора не заскучали по дому.
— Все равно это мило, правда? — с улыбкой сказала Катону Лавиния, блеснув безукоризненными белыми зубками, после чего вгрызлась в маленькое, начиненное чем-то рассыпчатым пирожное. Крошки посыпались ей на грудь, потянув за собой взгляд Катона. Правда, в следующий миг юноша покраснел и снова поднял глаза.
— Действительно мило, моя дорогая. — Флавия потянулась и ловко стряхнула крошки со столы своей служанки. — Но это мелочи, которые доставляют удовольствие, когда с главным у тебя все в порядке. Не стоит придавать особенного значения внешнему виду, поскольку суть много важнее. Не так ли, Катон?
— Да, моя госпожа, — кивнул Катон, недоумевая, что бы все это значило. — Суть, разумеется, важнее, но, поскольку суждение о ней зачастую субъективно, не проще ли все же положиться на внешнее впечатление?
— Думай как хочешь. — Флавия пожала плечами, показывая, что его софистика и риторика ее нисколько не убеждают. — Но жизнь суровый учитель и может преподать урок тому, кто упорствует в своих заблуждениях.
Катон кивнул. Сам он вовсе не считал себя заблуждающимся, но затевать спор и портить впечатление от столь счастливой нежданной встречи вовсе не собирался.
— Можно мне еще вина, моя госпожа?
Флавия жестом указала на его чашу, и из теней в глубине шатра выступила рабыня с кувшином. Катон протянул чашу, и рабыня, наполнив ее, отступила назад, все так же неприметно и молча.
— Я бы не стала на твоем месте пить слишком много, — с игривым смешком заметила Лавиния и легонько ткнула Катона под ребра.
— За тебя, моя госпожа. — Катон поднял чашу. — За тебя и твоего мужа.
Флавия поблагодарила изящным кивком и откинулась назад, не сводя взгляда с юноши.
— Надеюсь, кампания у легата проходит успешно?
Катон ответил не сразу. К настоящему моменту, если судить по конечным результатам, кампанию следовало считать успешной, однако он слишком хорошо помнил, чего стоил этот успех простым легионерам, а потому был далек от ликования. Несомненно, историки будущего опишут завоевание острова как цепь побед, и будут по-своему правы, но вряд ли кто-нибудь из них сможет рассказать о той крови, грязи, вони, боли, телесном изнеможении и духовном опустошении, которыми эти победы оплачивались. Перед его мысленным взором промелькнул образ увязшего в грязи, кромсаемого варварскими мечами Пиракса, жуткая гибель которого, разумеется, не будет упомянута ни в одном из объемных трудов.
