Свидетель с копытами - Трускиновская Далия Мейеровна (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
Лизанька, при всей своей девичьей наивности, понимала: любезная сударыня бабуленька такового «махателя» и близко не подпустит. Значит – что? Значит, надо хотя бы немножко продлить время, отпущенное судьбой для бесед с господином Коробовым. И надо постараться ему понравиться. А как? Затеи материнских подруг с показыванием ножки вплоть до подвязки не годились – Саша прекрасно разглядел ее ноги в узких штанах и, похоже, не нашел в них ничего соблазнительного.
Лизанька мучительно думала – но на ум не приходило ничего подходящего. Точно так же маялся Саша. Степан успел ему потихоньку сказать, что говорить с девицами о законах оптики нелепо. А о чем говорить – не посоветовал.
Понемногу темнело. Тимофей сидел у костерка, варил кашу. Степан рядом делал для каши затирку – толок сало с долькой чеснока. Они тихо переговаривались – речь шла о деле, которое им пришлось оставить, чтобы выехать на охоту за Бейером. Дело было полезное – отыскать краденое имущество, и они уже почти знали, где спрятаны эти серебряные тарелки с супницами. Купец, которого обокрали, явственно намекнул: тем, кто вернет добро, будет особое вознаграждение. И вот оно мимо носа проплывало!
Лизанька впервые в жизни сидела у костра. Жар от огня разрумянил лицо, а вот спина мерзла. Саша сидел напротив, и его лицо, тоже румяное, казалось Лизаньке очень красивым. Время шло, минута расставания близилась, девушка вздыхала – но ей самой очень не нравилась эта печаль. Следовало что-то предпринять.
Издали донесся копытный перестук. Вскоре прибыл Яшка.
– На словах сказано: преследовать хоть до Острова, хоть до Парижа! – выпалил он. – И сказано искать еще двоих. Приметы я привез. Два человека пропали – господин Архаров боится, что напоролись на Бейера.
– Черт бы его побрал, – проворчал Тимофей. – Коробов, ступай за лошадьми и вороного приведи.
Он имел в виду Амура.
– Поесть-то хоть дайте, ироды! – взмолился Скес.
– Держи, – Степан вывалил в миску половник каши, фунта этак полтора. – Сударыня, у нас на всех две миски, не обессудьте. Едим по двое из одной. И ложек две…
– Перед рассветом нам следует быть там, где экипаж в болоте, и оттуда двигаться, – рассудил Тимофей. – Если мы сперва доставим барышню на постоялый двор, то, я чай, как раз успеем. Ночи ныне короткие. До Острова, значит… Плохо дело. Коли это граф затеял…
– Не мог, – возразил Степан. – Не такова обида, чтобы с голштинцами связываться.
– И мне так казалось. А на деле – кто его разберет…
Никогда еще Лизаньке не доводилось есть горячую кашу из одной миски с мужчиной. И ездить по ночному лесу не доводилось. Ее поместили в середину кавалькады. Ехали шагом – если лошадь, споткнувшись на полном скаку, сломает ногу и выкинет всадника лбом в древесный ствол, ничего в этом хорошего не будет.
Сзади ехал Саша.
Она не знала, можно ли чувствовать спиной и затылком мужской взгляд. Но ей все острее казалось: да, да, он смотрит!..
Постоялый двор, как ему и полагается, был на большой дороге. Степан там уже бывал, знал хозяина и полагал, что можно ему доверить барышню, а если дать гривенник – то пошлет с зарей парнишку к княгине Чернецкой, чтобы забрала внучку. Следовало сделать крюк, чтобы добраться до постоялого двора, и Степан сказал:
– Ну, теперь и полуверсты, поди, не будет.
Саша ужаснулся: какие-то несчастные полверсты – и разлука навеки? От этого ужаса проснулась у него в душе отвага.
Он догнал Лизаньку и, когда их колени соприкоснулись, тихо сказал:
– Я вас люблю.
Девушка перепугалась до полусмерти. Она знала, что однажды услышит эти слова, и знала также, что сперва нужно показать возмущение, недовольство, гордость. Однако на эти игры у нее попросту не было времени. Она молча послала Амура вперед, прекратив соприкосновение колен, и страх вдруг сменился восторгом.
– Ждите тут, я провожу Лизавету Андреевну, – сказал Степан.
– Нет, – прошептала Лизанька.
– Что – нет?
– Я – с вами.
– Вам с нами нельзя, сударыня.
– Нет.
– Что – нет?
– Я – с вами.
И, подумав, что Степан просто возьмет Амура за повод и потащит к постоялому двору, Лизанька ударила коня каблуками и отъехала на несколько шагов.
– Что там у вас? – громко спросил Тимофей.
– Барышня упирается, – отвечал Степан.
– Как это – упирается?
– Хочет с нами ехать.
Яшка расхохотался.
– Полюбились мы ей! – воскликнул он. – Степаша, ты у нас отменный кавалер, любую уговоришь. Внуши барышне, чтобы ехала к постоялому двору!
– Нет! – ответила Лизанька.
Поскольку доводов рассудка тут не было и быть не могло, она твердила лишь это слово.
Тимофей наконец сообразил, кто виновник этого безобразия.
– Коробов, ты девицу привез, ты с ней и объясняйся! – рявкнул он. – Растолкуй, как у господ принято, что ей с нами по лесам слоняться вредно, люди плохо подумают! Кто ее после таких шатаний замуж возьмет? Растолкуй красиво, чтобы поняла!
И тут вмешался Скес. То ли черт его за язык дернул, то ли Купидон – не разобрать. А заявил Яшка вот что:
– Придется тебе тогда, Коробов, самому на ней жениться!
Тимофей засмеялся, развеселился и Степан. Они представили себе восторг княгини Чернецкой, к которой Саша приедет свататься. Отхохотавшись, разом повернулись к Саше, словно задавая беззвучный вопрос: ну, будешь ты, чудак, отговаривать девушку?
Ответ был настолько несуразен, что архаровцы застыли с открытыми ртами.
– Ежели надобно – женюсь…
Скес подъехал к Саше поближе, заглянул в лицо, насколько позволял лунный свет.
– Братцы, а ведь он не шутит!
– Мать честная, Богородица лесная! – ответил Тимофей.
Степан, тоже подъехав к Саше, похлопал его по плечу.
– Окстись, кавалер. Никто тебя силком под венец не поставит. Не про тебя эта невеста. Лучше помоги ее уговорить…
– Нет! – воскликнула Лизанька.
Никогда еще она не была невестой. В доме отчима было не до женихов. Московские свахи знали, конечно, что княгиня Чернецкая сумеет позаботиться о внучке. Но матушка-пьянюшка – не та родня, которой в хорошей семье будут рады. Покойный Лизанькин отец не так много ей оставил, чтобы ради этих денег будущий супруг мог примириться с запойной матушкой…
И вот, ночью, на лесной опушке, она вдруг стала невестой.
Степан попытался воззвать к Лизанькиному благоразумию, но тщетно – ничего, кроме «нет», не услышал, а время меж тем шло…
– Едем, – решил Тимофей. – По дороге что-нибудь придумаем. Может, и вовсе след выведет к усадьбе Чернецких. Коли эти сукины дети там уже прятались, то, может, опять туда подались. Значит, там сударыню и оставим.
Тут ни Саша, ни Лизанька возразить не могли…
На рассвете архаровцы уже были у болота, изучали следы. Скес еще раз исследовал тряпичную куклу, но пули находил лишь в голове.
– А отчего они сделали бабу? – спросил Степан. – Точно так же могли набить соломой старые штаны, оно и удобнее…
– А ты подумай… – мрачно ответил Тимофей.
– Не хочу.
Размышления привели бы Степана к графу Орлову. Он не показывал вида, будто обижен императрицей, жил в полное свое удовольствие, вон – коня за шестьдесят тысяч приобрел! А что у него в душе делается – одному Богу ведомо. Он господин гордый… Вот Степан, которому Алехан очень нравился, и не давал воли своим мыслям.
Саша и Лизанька следы не изучали, они молча сидели на своих лошадях и даже друг на друга не смотрели. Саше было неловко: посватался, дуралей! А Лизанька боялась, что он заговорит и назовет это сватовство шуткой.
– Если бы знать, что Алехан Орлов тут ни при чем, – проворчал Тимофей. – У него охота знатная, псы по любому зверю притравлены… Взяли бы, и со псарями… А мы нешто псы? Нюхай не нюхай – проку мало…
– Они либо к Острову подались, либо к Москве, – сказал Степан. – Ох, как не хотелось бы, чтобы к Острову…
– Коли вовсе смуряки охловатые – то прямиком к Москве, – возразил Яшка. – А вернее всего, что в объезд.
