Клад адмирала - Привалихин Валерий (читать полные книги онлайн бесплатно txt) 📗
Около моста через речку Платницын остановил машину, спросил у проходившей мимо женщины, как найти докторшу, которая лечит травами.
– А, – понимающе кивнула женщина. Указала на бревенчатый дом с белыми наличниками на окнах и закрасневшимися рябинами в палисаднике на соседнем берегу. Напрямую метров триста.
Он поманил дочь из машины. Вместе они перешли мосток. Не доходя полсотни шагов до дома Басауловой, он остановился.
– Иди. Ее зовут Аяна Тэндэновна. Расскажешь ей все, покажешь вот. – Платницын протянул дочери копию истории болезни. – Иди. – Подбадривая, он легонько ладонью подтолкнул дочь в плечо и следил за ней, пока она не отворила калитку, не скрылась из виду.
Платницын закурил, стал ждать. Он загадал: если дочь не выйдет из дому хотя бы четверть часа, все для нее обойдется лучшим образом.
Внутри оборвалось, сигарета едва не выпала из рук, когда он увидел, как открывается калитка. Это была не дочь. Пожилая скуластая узкоглазая женщина в простеньком платье и в накинутой на плечи шали направилась к нему. Платницын завороженно глядел на нее. Басаулова? Трудно было спустя сорок с лишним лет вот так сразу узнать. Но, наверно, Басаулова.
Остановившись в нескольких шагах, женщина пристально, изучающе глядела ему в лицо. Так длилось с полминуты. Он ждал, что она заговорит, но она повернулась и ушла обратно в свою избу.
И опять потекло время ожидания…
Дочь вышла ровно через два часа.
– Как? Что она сказала? – спросил нетерпеливо Платницын.
– Тебе она просила передать, что Аяны Тэндэновны Басауловой не существует. С августа пятьдесят первого года.
– Как?
– Я думала, ты знаешь.
– А лечение? – спросил Платницын.
– Она сказала, это не очень страшно, это лечится. Вот, – дочь раскрыла сумочку, показала флакончик с темной жидкостью. – Это пить три недели, потом снова показаться. И вот еще, – дочь протянула незаклеенный конверт с деньгами. – Она не взяла. Сказала, лекарство – подарок Гекаты. Папа, кто такая Геката?
– Геката? – переспросил Платницын. – Не знаю. То есть знаю, потом расскажу. Пойдем. Пора ехать, засветло надо выбраться из гор…
Исторические миниатюры
Типичные уголовники
Лет десять назад я писал очерк о следователе прокуратуры. Он брался за самые запутанные дела, верный «темняк», что называется, и всегда раскрывал их. «Честное слово, ничего интересного, – говорил он, – не о чем писать. Ни погонь, ни засад, ни стрельбы. Самое типичное преступление, представьте себе: в квартире трое, сидят, выпивают. На столе нож, которым вспарывают консервные банки, отрезают хлеб. После нескольких бутылок вдруг пьяная ссора. Один из троих хватается за нож, удар – и в квартире в живых остаются двое. И вот эти двое, еле?еле соображая, начинают таскать, прятать?перепрятывать труп. Под кровать или в шкаф засунут – не то, в угол оттащат и тряпьем закидают – опять не то, выволокут в коридор, в сени – снова не годится. Так и возятся с жертвой, пока не свалятся, не уснут. В итоге – на ноже, предмете убийства, отпечатки пальцев обоих, оба в крови, и как случилось убийство, кто нанес удар, – не помнят. Вот с этого и начинай работать…».
Мне рассказ этот вспомнился, когда я читал про убийство царской семьи. Поразило сходство, с которым Янкель Юровский и компания после убийства бывших императора и императрицы, их детей и прислуги принялись прятать?перепрятывать трупы. Сначала погрузили в кузов автомобиля, в шестнадцати километрах от Екатеринбурга временно бросили в полузаполненную водой неглубокую старательскую шахту (наступал рассвет, и могли появиться свидетели). На другую ночь трупы вытаскивали веревками из временной могилы. Повезли было трупы к глубоким шахтам; телеги оказались непрочными, разваливались. Опять пригнали машину и опять перетаскивали трупы в кузов грузовика. После снова кинулись в город – добывать керосин и серную кислоту: сжигать тела и обливать кислотой трупы, чтобы обезобразить их, сделать неузнаваемыми. Грузовик застрял между деревьями. Устав, отчаявшись добраться до глубоких шахт, цареубийцы выкопали яму и зарыли жертвы… Очень гордились, что пришедшие войска адмирала Колчака не сумели отыскать захоронения. Чем не типичная уголовщина? Чем отлична от той, о которой рассказывал мне следователь прокуратуры?..
Крушение государства как следствие крушения поезда
Мы очень много значения в исторической науке придаем событиям эпохальным; ключевым, тщательно изучаем и исследуем их, откидывая детали, кажущиеся малозначащими. И напрасно. Ключевое, поворотное событие часто вырастает из второстепенного, неброского. Что, казалось бы, общего между Октябрьским переворотом 1917 года и крушением близ станции Борки в Харьковской губернии 17 октября 1888 года императорского поезда? Напомню: императорская фамилия возвращалась после летнего отдыха из Крыма в столицу, и в полдень произошло крушение. Члены семьи дома Романовых и приближенные находились во время крушения в вагоне?столовой. При крушении случилось невероятное: все вагоны, за исключением того, где находилась августейшая семья, слетели на обе стороны железнодорожного полотна, упали в довольно глубокую балку. А вагон?столовая остался на рельсах. В самом плачевном виде. Основание с колесами полностью вышвырнуло, стенки сплюснулись, крыша свернулась на сторону под 90 градусов. Разрушение вагона было такое, что, казалось бы, никто присутствовавший в нем не имел возможности уцелеть. Но… погибла только находившаяся в буфете вагона?столовой прислуга. Остальные либо совсем не пострадали, либо отделались ушибами, ссадинами…
Да, так что общего между крушением под Борками в 1888 году и последовавшим ровно 29 лет спустя Октябрьским переворотом, тем более, что все Романовы остались после крушения целы?невредимы? А связь все?таки, по?моему, есть. «Чудесное спасение», как именовалось происшествие под Борками, не обошлось без последствий для императора Александра Третьего. Человек могучего здоровья, он получил сильный удар, после которого почки у него болели постоянно, и шесть лет спустя, в возрасте сорока девяти лет, он умер. Всего за тринадцать лет пребывания на троне Александр Третий рядом решительных мер, в первую очередь законодательных, снял революционное брожение в Империи, экономика страны невиданными темпами двинулась вперед, оставляя позади экономику западных держав. Не случись крушения под Борками, не расшатывай после него болезнь почек здоровье предпоследнего русского государя, правление его могло продлиться еще минимум пятнадцать лет. Волевой, деятельный, поглощенный мыслями и делами о процветании экономики и сохранении мира (в его царствование не было войн), окружавший себя людьми такими, как Витте, сделавший русский рубль в 1896 году самым твердым в мире, трудно и предположить, какой бы оставил, сходя с престола, Российскую империю Александр Третий. Несомненно одно – благоденствующей, мощной, с развитыми промышленностью, сельским хозяйством и инфраструктурой. Словом, такой, когда при новом, пусть даже вялом, безвольном государе, каким оказался Николай Второй, настроить народ на смуту и пожары до небес было бы невозможно.
Псевдосимволичность
Марк Касвинов, историк застойных времен, автор не самой честной книги «Двадцать три ступени вниз», находил глубоко символичным: первый из дома Романовых царь Михаил Федорович принял народное избрание от Земского собора на занятие царского престола в 1613 году в Ипатьевском монастыре, а последний царь, Николай Второй, закончил свою жизнь в Ипатьевском доме. Ипатьевский монастырь и Ипатьевский дом, по Касвинову, – это исключительно знаменательно и символично. Но это «глубоко символичное и знаменательное», по?моему, притянуто историком Касвиновым за уши, и никакой связи между монастырем на костромской земле и особняком на Урале нет. Чистая случайность, по произволу возведенная в ранг исторической закономерности. Во?первых, в полном смысле слова Ипатьевским особняк на углу Вознесенского проспекта и одноименного переулка назвать нельзя: Ипатьев купил дом в начале 1918 года у некоего Саравьева и был выгнан из него, не успев обжиться, во?вторых, последний русский государь император за два с половиной месяца до зверского убийства его, жены и детей не волен был определять, где ему останавливаться в Екатеринбурге, где принимать смерть. А в?третьих, чем не достойный образец псевдоисторичности – громоздить символы, базируясь лишь на том, что и монастырь, и дом назывались одинаково – «Ипатьевский»?..
