Арканзасские трапперы - Эмар Густав (полная версия книги txt) 📗

«Wabimdam Githee Manitoo, agarmissey hapitch neatissum!" note 6 Когда солнце зашло, Орлиная Голова, зная, с какими опасными врагами им приходится иметь дело, выбрал двадцать лучших воинов, на которых мог вполне положиться, послал их вперед как разведчиков, и велел им захватить с собою бересты, чтобы на случай тревоги тотчас же разложить костер.

Потом он осмотрел оружие своих воинов и сделал знак трогаться в путь.

Команчи и охотники вышли из лагеря и, по обычаю туземцев, пошли гуськом, под предводительством своих вождей. Все неучаствующие в походе горячо пожелали им успеха и проводили их до опушки леса.

Весь отряд состоял из ста тридцати смелых, прекрасно вооруженных воинов. Ими предводительствовали вожди, которых не могло остановить никакое препятствие, которым не была страшна никакая опасность.

Ночь была очень темна. Тяжелые облака тихо плыли по небу, и из-за них только изредка проглядывала луна. Тогда бледный свет ее разливался по прерии и придавал всему окружающему какой-то призрачный вид.

Ветер дул порывами, глухо и жалобно завывая в лощинах.

Воины неслышно продвигались вперед и казались выходцами из могил. Они как будто спешили воспользоваться покровом темноты и совершить какое-то ужасное, преступное дело.

В полночь отдан был приказ остановиться.

Нужно было подождать разведчиков.

Каждый завернулся насколько мог лучше и лег там, где стоял, чтобы при первом же сигнале тронуться в путь.

Костров не зажигали.

Когда индейцы выступают в поход и посылают разведчиков, они вполне полагаются на них и обходятся без караульных.

Так прошло часа два.

До лагеря мексиканцев было не больше трех миль; но вожди не хотели подходить к нему, не получив сначала всех нужных сведений. Главный вопрос состоял в том, свободна ли дорога. Если же на пути находятся враги, разведчики должны были узнать их число и расположение лагеря.

В ту же минуту, когда глубоко взволнованный и непомнивший себя от нетерпения Чистое Сердце уже собирался отправиться на рекогносцировку сам, послышался легкий, едва заметный шорох. Он постепенно увеличивался, и наконец два человека показались из-за кустов.

Один из них был разведчик команчей, другой — доктор.

Несчастный ученый имел самый жалкий вид. Он потерял свой парик; одежда его была вся в лохмотьях, на бледном лице застыло выражение смертельного ужаса.

Подойдя к Чистому Сердцу и Черному Лосю, доктор пошатнулся и упал на землю.

Он был без чувств.

Стоя за окопами, солдаты мужественно отражали бросившихся на приступ бандитов.

Глубоко опечаленный смертью Агвилара, генерал, знавший, с какими беспощадными врагами ему придется иметь дело, решил защищаться до последней крайности и лучше умереть, чем попасть им в руки.

Всех мексиканцев, считая в том числе и проводников, на помощь которых нельзя было особенно полагаться, было семнадцать человек мужчин и женщин.

Бандитов было по меньшей мере тридцать.

Таким образом, значительный перевес был на стороне осаждающих. Но благодаря почти неприступной позиции лагеря, расположенного на вершине утеса, эта неравномерность несколько сглаживалась.

Уактено прекрасно понимал всю трудность атаки, на которую решился. Вначале, задумывая напасть на мексиканцев, он рассчитывал застигнуть их врасплох и, главным образом, надеялся на помощь Болтуна. Теперь же, со смертью проводника, его план рушился, и обстоятельства переменились. По-настоящему, ему следовало бы отступить и подождать более благоприятного случая; но он был так раздражен мужественной защитой капитана Агвилара, уничтожившего значительную часть его небольшого отряда, что, несмотря на риск, решился идти на приступ.

Но когда первые минуты возбуждения прошли, когда он увидел, что его товарищи падают один за другим, не подвигаясь ни на шаг вперед, он решился, не отказываясь от своего намерения, несколько изменить план атаки. Ночью, в темноте, ему легче будет справиться с путешественниками; а если и это не удастся, он принудит их к сдаче голодом.

Уактено был уверен, что мексиканцам нечего рассчитывать на помощь. В прериях нет никого, кроме индейцев, ненавидящих белых, да трапперов и охотников, которые и не подумают вмешаться в дело, не касающееся их лично.

Обдумав этот новый план, Уактено решил немедленно же привести его в исполнение.

Он оглянулся по сторонам. Несмотря на мужество бандитов, несмотря на все их усилия взобраться на холм, — это не удавалось им. Они оставались все на том же месте.

Как только один из них выходил из-за прикрытия, пуля мексиканцев настигала его, и он падал в ров.

Уактено дал сигнал прекратить битву.

В то же мгновение все смолкло.

Местность, где за минуту перед тем раздавались дикие крики и вопли, где гремели выстрелы — погрузилась в глубокую тишину.

Люди перестали истреблять друг друга; на смену им явились хищные птицы.

Целыми стаями носились они над трупами, с пронзительными криками опускались на них и жадно бросались на добычу. Мексиканцы с ужасом смотрели на эту страшную картину, но не решались выйти из лагеря.

Бандиты скрылись в лощине, недоступной для выстрелов из лагеря, и сосчитали свои потери.

Они были громадны: из сорока человек осталось в живых только девятнадцать.

Меньше чем за час они потеряли больше половины своего отряда!

У мексиканцев, кроме капитана Агвилара, не было ни убитых, ни раненых.

Бандиты стали совещаться.

Большинство настаивало на отступлении. Нужно отказать от задуманного предприятия: оно слишком рискованно и опасно.

Уактено упал духом еще больше, чем его товарищи; но, несмотря на это, ни за что не хотел отказаться от своего плана. Он не думал о деньгах и драгоценностях, которые могли достаться ему, если бы он завладел лагерем. Будь дело только в этом, он, ни на минуту не задумываясь, дал бы приказ к отступлению. Но у него была другая, более важная причина для нападения, и поэтому он решился повторить попытку, чего бы это ни стоило и к каким бы последствиям ни привело.

Люция была тем сокровищем, которого он добивался. Он безумно любил ее и еще в Мексике спас из рук своих бандитов.