Смертельные враги - Зевако Мишель (книги бесплатно без регистрации txt) 📗

Именно мысль об убийстве разумел Бюсси под словами «дошел до такого», и она (эта мысль) унижала его, заставляла бледнеть от стыда и вызывала у него приступы неописуемого гнева.

– И все-таки, – размышлял он, мощными ударами кулака сокрушая мебель, – и все-таки я не вижу другого выхода!

Мало-помалу мысль об убийстве, против которой он поначалу так восставал, укреплялась в его сознании. Тщетно он гнал ее от себя, она упрямо возвращалась, так что в конце концов Леклерк вскричал:

– Ну что ж, ничего не поделаешь! Опустимся и до этого, раз так надо!.. Ведь я не смогу и дальше жить в таких мучениях: пока этот человек не умер, мысль о моем бесчестии будет неумолимо преследовать меня, и я наверняка умру от обиды и ярости! Итак, вперед!..

Осыпая сам себя всяческой бранью, призывая на свою голову все мыслимые проклятия, которые привели ' бы в содрогание завсегдатаев какого-нибудь притона, он пристегнул шпагу и кинжал, завернулся в плащ и, бормоча крепкие выражения, отправился за тремя охранниками Фаусты, чтобы тотчас же увести их с собой. Было семь часов вечера, когда они прибыли в Алькасар. Бюсси навел справки.

– Не думаю, чтобы господин посланник Его Величества короля Наваррского уже вышел, – ответил ему офицер, которому он задал свой вопрос.

Бюсси вздрогнул от радости и подумал: «Неужели удача улыбнулась мне, и дело уладилось само собой? Если бы только проклятого Пардальяна обнаружили убитым в каком-нибудь из дворцовых закоулков!.. Тогда я, Бюсси, был бы избавлен от необходимости убийства!»

Загоревшись этой надеждой, он увлек за собой своих спутников. Все четверо спрятались за угол какого-то дома близ площади, именуемой сегодня Триумфальной. Их ожидание оказалось недолгим. Около восьми Бюсси-Леклерк с огорчением увидел, как вполне живой Пардальян идет, пошатываясь, через площадь; это исторгло из груди Бюсси громкое проклятие; он проскрежетал:

– Клянусь потрохами мессира Сатаны! Мало того, что этот лицемер Эспиноза выпустил его, он, наверное, еще устроил ему великолепный пир – сдается мне, что негодяй Пардальян нынче неплохо выпил!

Они дали шевалье возможность отойти на некоторое расстояние, а затем осторожно двинулись вслед за ним, крадясь вдоль домов, проскальзывая под аркадами, прячась по темным углам.

Уже не раз они могли бы напасть на Пардальяна, застав его врасплох, и удача явно улыбнулась бы им. Однако Бюсси-Леклерку не хватало решимости. Что бы он ни говорил, как бы ни увещевал себя и какими бы изощренными ругательствами ни осыпал, он все же не мог заставить себя напасть на противника сзади, а когда он в конце концов собрался действовать, то обнаружил (не без тайного удовлетворения), что момент уже упущен.

А тем временем шевалье, не подозревая о слежке, объектом коей он стал, достиг набережной – места весьма подходящего для исполнения любого злодейского замысла. Казалось он всячески старался облегчить убийцам их задачу. Но на самом-то деле все объяснялось очень прозаически: приехав в город совсем недавно, Пардальян знал только одну дорогу в свою гостиницу – ту, что указал ему Сервантес, и, по обыкновению презирая опасность, не счел нужным тратить силы на поиски более безопасного пути.

К тому же он сходил с ума от голода и жажды и мечтал лишь о том, чтобы как можно скорее сесть за уставленный роскошными яствами стол. А раз так, то к чему терять время, разыскивая незнакомые дороги?

И вот, когда он уже более твердым и уверенным шагом ступал по загроможденной кучами отбросов и безлюдной набережной, перед ним возникла некая тень, выскочившая из какого-то темного закоулка, и жалобный голос прогнусавил:

– Подайте милостыньку ради распятого Христа!

Всякий другой в такое время и в таком месте шарахнулся бы в сторону. Но Пардальян не привык относиться к кому-либо с подозрением, а сейчас, когда он только что чудом избежал страшной смерти, он бы вообще посчитал для себя позором не попытаться облегчить чьей-то беды, хотя бы даже обстоятельства, при которых ему об этой беде рассказали, и казались странными.

Посему он принялся шарить по карманам, изучая одновременно – по привычке, ставшей, по пословице, его второй натурой, – пристальным взором физиономию ночного нищего.

Этот нищий, хотя и смиренно согбенный, выглядел, однако, как атлет. Он был одет в отвратительные лохмотья. На лоб ему падали спутанные лохмы, а нижнюю часть лица скрывала густая черная нерасчесанная борода.

Пардальяну на мгновение почудилось, что он уже где-то видел эти бегающие глазки. Но то было смутное, мимолетное ощущение. Сия отталкивающая личность показалась шевалье совершенно незнакомой, и он протянул нищему золотую монету; тот склонился чуть не до земли, рассыпаясь в благодарностях.

Выполнив свой долг, Пардальян сочувственно махнул оборванцу рукой и пошел дальше.

Как только шевалье повернулся к нищему спиной, тот внезапно выпрямился.

Его лицо, униженно-молящее еще секунду назад, теперь казалось грозным, глаза сверкали дикой радостью, а губы искривила мерзкая злая ухмылка; он казался хищником, подстерегающим добычу. Его рука поднялась в молниеносном движении, и короткое, широкое, острое лезвие сверкнуло при свете луны мертвенным блеском.

Четверо убийц, крадущиеся по следу Пардальяна, увидели это внезапное смертоносное движение нищего. Они застыли в неподвижности, спрятались в тень, решив стать немыми свидетелями убийства, которое вот-вот должно было свершиться на их глазах. Бюсси-Леклерк, охваченный неистовой радостью, прошептал, задыхаясь:

– Сто тысяч чертей! Если этот нищий избавит нас от Пардальяна, его будущее обеспечено!

А шевалье мучительно вспоминал тем временем:

– Где, дьявол меня раздери, я видел эти глаза?.. И этот голос... По-моему, я его уже слышал!..

И он машинально обернулся. Рука нищего не успела нанести удар. Негодяй лишь склонился еще ниже и громко загнусавил:

– Тысяча благодарностей, сеньор!.. Премного обязан вам, сеньор!..

Пардальян ничего не заметил. Он продолжал свой путы пожимая плечами и бормоча про себя:

– Ба! Все нищие здесь похожи друг на друга!

Что до Бюсси-Леклерка, то он в ярости выругался и пробурчал:

– Скотина!.. Упустил его!

И он возобновил свое преследование (трое охранников, как и прежде, молча сопровождали его), исполненный решимости отплатить за только что испытанное им горчайшее разочарование: Бюсси-Леклерк намеревался хорошенько отколотить на редкость неуклюжего нищего.

Но тщетно он вглядывался в темноту, тщетно смотрел по сторонам – нищий как сквозь землю провалился.

Тем временем Пардальян уже прошел мимо Золотой башни и зашагал по узкой и темной улочке, где находился трактир «Башня»; впереди уже виднелось крыльцо, слабо освещенное льющимся изнутри светом.

– Надо с ним кончать! – прорычал Бюсси-Леклерк в пароксизме ярости.

Пардальян беззаботно шел вперед. За ним той бесшумной и мягкой поступью, что присуща крупным хищникам, шел Бюсси с зажатым в кулаке кинжалом. От человека, которого он ненавидел, его отделяло лишь несколько шагов; он весь подобрался и, высоко занеся кинжал, одним прыжком преодолел это расстояние, взревев:

– Наконец-то! Я поймал его!

Но тут чей-то молодой и звонкий голос крикнул в ночной тишине:

– Осторожнее, господин де Пардальян! Берегитесь! В тот же миг Бюсси-Леклерк получил увесистый тумак, отчего споткнулся при разбеге, а Пардальян молниеносно отпрянул в сторону, так что кинжал не вонзился ему между лопаток, а лишь слегка оцарапал плечо.

Тотчас же рядом с шевалье встал какой-то юноша и прикрыл его своей шпагой. Пардальян сразу же узнал своего бесстрашного защитника. Он полуумиленно-полунасмешливо улыбнулся и прошептал, неторопливо вынимая шпагу из ножен:

– Дон Сезар!

Эль Тореро? – а именно он подоспел так кстати, чтобы отвести удар кинжала, – спросил с тревогой, глубоко тронувшей шевалье:

– Вы не ранены, сударь?

– Нет, дитя мое, не волнуйтесь, – тихо ответил тот.

– Клянусь Святой Троицей, я испугался за вас! – признался дон Сезар. И он от души расхохотался.