Смертельные враги - Зевако Мишель (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
Пардальян же бесстрастно продолжал: – Я не убью вас, Леклерк, хотя и имел бы на это право... В каждую из наших встреч вы хотели уничтожить меня. Я же не испытывал к вам никакой ненависти... Я довольствовался тем, что парировал ваши удары и выбивал у вас из рук оружие, чего вы не можете мне простить. Я знавал вас тюремщиком и был вашим узником. Я знавал вас наемником, и вы пытались арестовать меня, помня, что за мою голову обещана награда. Сегодня вы опустились еще на одну ступеньку в вашей низости, задумав убить меня трусливо, в спину. Да, конечно, я имею право убить вас, Жан Леклерк!
– Так убей же меня! – повторил обезумевший Бюсси.
Пардальян покачал головой и холодно ответил:
– Я понимаю ваше желание, но, право, это было бы слишком просто... А кроме того, я-то не убийца! Но коли уж вы проявили по отношению ко мне такую жестокость в сочетании с таким коварством... а я ведь не сделал вам ничего плохого... разве что заставил вас хорошенько попрыгать... Так вот, я имею право на нечто большее, чем тот удар кинжала, о котором вы меня молите. И вот в чем заключается моя месть: я помилую вас, Леклерк! Однако запомните: если бы у вас хватило мужества биться со мной честно, отважно, как и подобает дворянину, то на сей раз я не обезоружил бы вас и даже, быть может, сделал бы вам одолжение, ранив вас... Но вы сами выбили у себя оружие из рук. Вы сами уронили себя столь низко, Леклерк... Так оставайтесь же тем, чем вы пожелали быть.
У Бюсси вырвался приглушенный хрип; он закрыл себе уши ладонями, чтобы не слышать неумолимый голос, который продолжал:
– Итак, Леклерк, я сохраняю вам жизнь с единственной целью: чтобы вы на протяжении всего своего существования могли повторять: сначала – тюремщик, потом – пособник палача, наконец – низкий и жалкий убийца. Превратившись в убийцу, Леклерк счел себя недостойным скрестить шпагу с дворянином и сам бросил свое оружие. Ступайте!
Пардальян мог бы долго еще продолжать в том же духе, но Бюсси-Леклерк уже выслушал более, нежели мог выдержать. Бюсси-Леклерк, который храбро бросился на шпагу Пардальяна, не смог более выносить пытку этими оскорблениями, высказываемыми неторопливо, почти сочувственно. Он обхватил голову руками и, колотя себя в лоб кулаками, убежал, воя, словно собака, почуявшая покойника.
Когда он исчез, Пардальян повернулся к трем охранникам Фаусты, бледным и застывшим от сдерживаемого волнения, и, отвесив им самый изысканный поклон, произнес:
– Господа, сегодня утром вы, сочтя, что я попал в неприятное положение, великодушно решили предложить мне свои услуги; памятуя об этом, я не захотел сейчас обращаться с вами как с врагами и убивать вас, хотя и мог бы это сделать. Но, – добавил он, нахмурившись, уже более жестким тоном, – но не забывайте – теперь я считаю себя свободным от обязательетв по отношению к вам... Избегайте, господа, столкновений со мной... Не имея более причин щадить вас, я буду вынужден вас убить, хотя, поверьте, сделаю это с сожалением.
Свидетели сей сцены с глубочайшим изумлением слушали этого необыкновенного человека; внезапно атакованный тремя головорезами, вовсе не производящими впечатления слабаков, он без всякой бравады осмелился сказать им прямо в лицо, как нечто совершенно естественное, что не пожелал убить их. Но изумление зрителей возросло еще более, когда они увидели, что трое приятелей восприняли слова Пардальяна, не протестуя, просто как выражение суровой правды, и отвечали ему с изящными поклонами:
– Мы охотно признаем, что вы поступили с нами весьма обходительно, – сказал Сен-Малин.
– Даже слишком обходительно, – добавил Шалабр, – ибо вы ничем не обязаны нам, сударь, хотя вам и было угодно высказать такую мысль.
– Что касается дальнейших столкновений с вами, сударь, я очень опасаюсь, что мы не сможем вам обещать, что избежим их, – сказал Монсери, сверкая белозубой улыбкой.
– Вернее, Монсери, скажи, что мы наверняка еще встретимся, – ведь мы же и приехали в Испанию с этой единственной целью.
Пардальян слушал очень внимательно, одобрительно кивая, и Сен-Малин, видя это, добавил:
– Поверьте, сударь, мы приложим все усилия, чтобы избавить вас от тяжелой необходимости убивать нас.
– К этому добавь, Сен-Малин, что если, по словам господина де Пардальяна, он станет отнимать у нас жизни с некоторым сожалением, то нам-то уж тем более будет крайне прискорбно потерять их, – заключил Монсери.
И они покатились со смеху.
– До свидания, господин де Пардальян!
– Оставляем поле боя за вами.
– До встречи, господа, – с прежней серьезностью ответил Пардальян.
Шалабр, Сен-Малин и Монсери обнялись и удалились, оглушительно хохоча и отпуская громкие шуточки, как то почиталось хорошим тоном у королевских фаворитов.
Пардальян, который стоял неподвижно, услышал жестокую шутку одного из охранников, судя по голосу – Монсери:
– Черт возьми! А жалкий, однако, был вид у храбрейшего из храбрых!
Больше шевалье уже ничего не слышал. Он издал печальный вздох, пожал плечами и взял дона Сезара под руку, увлекая его к трактиру:
– Пойдем поужинаем. По-моему, вы проголодались.
Глава 18
ДОН ХРИСТОФОР ЦЕНТУРИОН
Как легко себе представить, в трактире Пардальян застал страшную сумятицу. Сам трактирщик Мануэль, Хуана – его дочь, его служанки, короче – все-все сбежались на шум битвы и присутствовали при вышеописанной сцене. Окна соседних домов тоже как бы сами собой осторожно приоткрылись, дабы позволить их обитателям все видеть. Впрочем, надо отдать должное этим зевакам: никто из них и мысли не допустил о том, чтобы вмешаться – ни для того, чтобы прийти на выручку тем двоим, что держали на почтительном расстоянии четверых, ни для того, чтобы попытаться разнять их.
У Пардальяна и всегда-то был такой вид, что его бросались обслуживать, выказывая всяческое почтение, но в тот день он даже невольно улыбнулся, видя, с какой быстротой служанки трактира «Башня» во главе с самим хозяином кинулись предупреждать его малейшее желание.
– Дорогой хозяин, – сказал шевалье, – перед вами человек, который погибает от голода и жажды. Подавайте нам что вам будет угодно, но ради Бога, делайте это поскорее.
В одно мгновение стол в самом уютном уголке внутреннего дворика был накрыт скатертью и тотчас же уставлен разнообразными блюдами, долженствующими раздразнить аппетит: там были зеленые оливки, красный перец, различные маринады, колбасы и ломти холодной свинины – то бишь всяческие закуски, предназначенные для того, чтобы заморить червячка; закуски перемежались множеством бутылок самых разных форм, выстроенных как на парад; все это радовало глаз... особенно глаз человека, которому недавно случилось быть похороненным заживо и которому посему неоднократно приходила в голову мысль, что никогда более ему не будет суждено насладиться столь замечательным зрелищем.
Само собой разумеется, что хозяин тем временем, устремившись к своим печам, хлопотал возле них, не жалея сил, и вскоре из кухни прибыли: золотистый омлет, тушеные голуби, ребрышки ягненка, поджаренные на сухой виноградной лозе, а также некоторые мелочи, как то: разнообразные паштеты, ломти кабанины, жареная форель с лимонным соком. Но все это было лишь прелюдией к редчайшему блюду, к истинной изюминке пиршества, к гастрономической новинке, завезенной из Америки отцами-иезуитами, – к изумительному фаршированному индюку, жаренному на вертеле над сильным огнем.
Надо ли добавлять, что на столе появились еще и всевозможные компоты, желе, варенья, фруктовые пастилы, пирожки, а также множество разнообразных кремов, тортов, пирожных, вафельных трубочек и свежих и сушеных фруктов.
В то время как служанки хлопотали вокруг Пардальяна, он, не говоря ни слова, наполнил три кубка, жестом пригласил Сервантеса и дона Сезара подойти к нему, опорожнил единым духом свой кубок, вновь наполнил его, вторично опорожнил и, поставив его на стол, воскликнул:
