Список Мадонны - Форан Макс (читать книги онлайн бесплатно серию книг .txt) 📗
Оставшись один, Бернард Блейк задумчиво посмотрел в окно. Дождь понемногу прекращался. Дело поворачивалось так, как он не рассчитывал. Его сумка, в которой была книга в пергаментном переплете, парик, грим и две смены одежды, лежала на кровати. Может быть, ему снова предстать в белой рясе? Даже самый свирепый отец счел бы свою дочь в безопасности в компании священника. Раздраженный своим собственным безрассудством, он отогнал эту мысль прочь. Всегда можно найти иной способ. Простого разговора с девушкой было бы достаточно, чтобы обнажить фасад любой конструкции, воздвигнутой ею, чтобы скрыть сумасшедший бред, который она выдает за реальность.
Он скучал по Томасу Ривароле больше, чем мог себе представить. Это было чуждое ему чувство, и Бернард боролся с ним, вспомнив, что Томас должен будет принять сан еще до конца лета. Когда он успокоит одержимость Ламбрусчини по поводу этой бергенской простушки, он поговорит с кардиналом. Вместе с Томасом дела пойдут так, как нужно.
В его пещере все казалось таким простым. Тихий голос нашептывал ему в ухо слова о его предназначении, о величии, которого он достигнет. О том, что он будет повелевать людьми и вести их за собой в выбранном им самим направлении. Но что это за направление? Куда он пойдет? Туда, где нет места поклонению женщине и где не терпят невежества. Но кроме этого, по правде говоря, не было ничего, что определяло бы его цель. Ничего, кроме того, что он должен был стать Папой. Возрождение Церкви, о котором он с таким чувством разговаривал с Теттрини и Ламбрусчини, было более реальным для них, чем для него.
У него болела голова, и боль усиливалась, как только он начинал думать о существе, ради которого он прибыл сюда, отбросив себя во времени в место, где завесой стоял мрак средневековья. Бернард лег на кровать, положив подставку в изголовье, и начал бессознательно раскачиваться телом.
— Мерзкое отродье, грязная шлюха, ничтожное вместилище темноты.
Он услышал шум прежде, чем почувствовал боль оттого, что подставка выскочила из-под его головы. Бернард вскочил на ноги и нашел подставку на полу за кроватью. Рыча, он схватил ее двумя руками и с силой ударил ею себя по лбу, повторив это несколько раз.
— Сука.
Сигни Вигеланд посмотрела, как судно из Христиании проскользнуло мимо дома ее отца, вытерла лицо от дождя и продолжила свои ежедневные заботы по дому. Дела были почти закончены, а после того как она подала обед отцу, ей полагался час упражнения в игре на флейте, прежде чем пойти к тетушке, жившей над пекарней. Впервые заботы по дому полностью легли на ее плечи. Позавчера матери неожиданно пришлось уехать, чтобы навестить заболевшую сестру в Эйдфьорде. Она взглянула на корзинку в руке, просчитав вслух ее содержимое. Ей нравилось собирать яйца. Она радостно улыбнулась маленькому коричневому овальному яйцу, снесенному ее бентамкой, Ривой. Она сварит его, чтобы подать с ломтиками батона, которые дядя Свен пек по субботам.
Полчаса спустя она зашла, открыв дверь спиной, в спальню своих родителей, балансируя подносом. Петер дремал, лежа на боку, но, услышав, что вошла дочь, поднялся на одном локте и улыбнулся.
— Папа, я принесла обед. Холодное мясо, свежий черный хлеб и молоко от нашей Гелы. Маме бы понравилось, если бы ты съел все. А я посижу рядом, послежу, чтоб ты это сделал. — Она поставила поднос и уселась на кровать с озорной улыбкой. — Я приготовила только то, что ты любишь. Никакой маринованной свеклы. Мы не скажем маме.
Петер протянул руку и шлепнул ее по бедру.
— Ах, Сигни. Ты заботишься о своем папе. Что я буду делать, когда тебя не будет рядом? Думаю, стоило ли растить самую красивую и самую лучшую флейтистку в Европе?
Сигни улыбнулась и накрыла его гигантскую руку своей ладошкой, а потом поцеловала ее заскорузлую кожу. Ей совсем не нравилось, когда отец начинал говорить о том, что ей придется когда-нибудь уйти из их дома. Она чувствовала вину за то, что ей хотелось это сделать: покинуть их, этот дом, Берген. Но ее сердце выскакивало из груди, когда она думала, что там, за горами и зелеными водами, — прекрасные места, удивительные люди, чудесная музыка и ее Бальдр. И пока Сигни рассеянно гладила руку отца, ее синие глаза стали мечтательными, и она начала напевать привязавшуюся к ней грустную песню, которую, как сказал Улаф, она сможет хорошо сыграть только тогда, когда по-настоящему полюбит.
Внезапно она обратила внимание на то, что отец ничего не ест. Он отодвинул поднос ниже, к своим коленям, и странно смотрел на нее влажными глазами. Должно быть, это болезнь: боль в горле и тошнота, которая, по словам доктора, должна была пройти после отдыха. До сих пор Сигни никогда не видела, чтобы отец болел.
— У меня пропал аппетит. Но прежде чем уснуть, встань и дай папе посмотреть на тебя.
Девушка послушно выполнила просьбу.
— Повернись. А теперь подбери волосы вверх, как благородная дама.
Она согласно кивнула.
— Да, настоящая принцесса, музыка которой божественна. Теперь обними папу и дай ему досмотреть сон.
Уходя, Сигни услышала его бормотание:
— Спать днем. Что последует за этим?
Она не видела, как он потянулся за бутылкой, стоявшей под кроватью.
Улаф Хансон с удивлением оторвался от книги. Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Так поздно. Стук повторился дважды, прежде чем он смог ответить. Тихий, но настойчивый, как будто тот, кто стучал, не привык к тому, чтобы его заставляли ждать.
— Иду, — прорычал Улаф.
Он повозился с замком и открыл дверь. Он никогда раньше не видел этого человека и подумал сначала, что произошла ошибка, пока не увидел плоский коричневой кожи портфель. Еще один потенциальный гений, желающий получить уроки, которые не может себе позволить. Посетитель был молод, с непокрытой головой и мокрый. Улаф заметил, что под своей легкой курткой он что-то прячет.
— Герр Хансон, Улаф Хансон? — Акцент был явно не местный, не норвежский, скорее южно-датский, но с приятной певучестью.
— Да, так меня зовут. Чем могу помочь?
— Меня зовут Бернард Биру. Я из Марселя, но часто бываю в ваших краях. Не мог бы я поговорить с вами по вопросу, представляющему взаимный интерес, если возможно? — Темные глаза гостя были широко открыты и смотрели внимательно.
Это был человек с хорошими манерами. Он выглядел культурным и утонченным. В обычной ситуации это понравилось бы Улафу. Сейчас же он чувствовал себя напряженно до головокружения. Он выдавил из себя улыбку, несмотря на то что ему пришлось ухватиться за дверь в поисках опоры.
— Пожалуйста, заходите, не стойте под дождем. Теперь вы понимаете, почему говорят, что в Бергене все дети рождаются с зонтиками. — Он показал кивком головы на свои ноги, прежде чем продолжил: — Я путешествую недалеко и медленно. Но я хорошо говорю, а слушаю еще лучше. — Он начал передвигать свои ноги, одетые в домашние тапочки по коридору, озадаченный своей странной реакцией.
Бернард последовал за пожилым человеком в дом, едва замечая приятное его глазам спокойное изящество. Ему очень хотелось, чтобы эта встреча поскорее закончилась, и он надеялся на то, что этот старый болван не окажется многословным. Но, войдя в просторный кабинет, он вынужден был признать, что библиотека произвела на него впечатление. Он бессознательно принялся изучать книги. Улаф Хансон наблюдал за Бернардом, стоя за его спиной. Он все еще был в замешательстве.
— Вам известно что-нибудь о средневековых святых, герр Биру? Я занимаюсь этим уже какое-то время. Когда-то я полагал, что мне пойдет ряса священнослужителя. Но это было до того, как я открыл для себя флейту.
Бернард обернулся лицом к хозяину дома, который с трудом опустил свое тело в кресло с жесткой спинкой.
— Примите мое восхищение, герр Хансон, от вашей великолепной библиотеки, равную которой я редко встречал даже в католических странах, где к средневековым святым относятся с большим благоговением. Я немного разбираюсь в этом предмете, но, конечно, не настолько, чтобы сравниться с вами. — Он потер обложку книги, которую держал в руке, так, словно хотел стереть с нее воображаемую влагу. — И все же я должен признаться, что рад отсутствию этой книги на ваших полках. В противном случае мне было бы отказано в удовольствии подарить ее вам. — Он протянул книгу Улафу, который взял ее с интересом. — Экземпляр «Жизни Франциска Ассизского» брата Лео. В библиотеке моего отца было два экземпляра. — Он заговорщицки улыбнулся. — И так как планировал этот визит на время моей следующей деловой поездки в Скандинавию, я подумал: а кто больше насладится этим экземпляром несравнимого вклада в агиографическую традицию, нежели истинный ценитель?
