Марикита - Феваль Поль Анри (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
X
ЖЕЛЕЗНАЯ ЛЮСТРА
Филипп Орлеанский не ошибался, когда полагал, что весь Париж обратит внимание на Лагардера, игравшего едва ли не первую скрипку в приеме посла. Так оно и оказалось: кругом только и говорили, что о подвигах графа и о его скором браке с мадемуазель де Невер. Мужчины стремились стать его друзьями; женщины, слушавшие, как роман, рассказы о его злоключениях, о его храбрости и его любви, едва завидев, окружали графа тесным кружком, засыпали вопросами и всячески теребили, желая добиться благосклонного взгляда или улыбки. Не одна богатая и знатная девушка завидовала судьбе Авроры, не одна молодая овдовевшая маркиза мечтала о нем по ночам.
Слава герцога де Ришелье поблекла, и пожилые придворные дамы, которые в юности дивились рассказам о красоте Бэкингема и влюблялись в его портрет, теперь не уставали повторять своим внучкам, что Лагардер похож на него как две капли воды. Старушки, конечно, несколько преувеличивали, но возразить им было некому, и они вполне могли верить в свою правдивость.
Шаверни тоже пользовался любовью парижан, да и мастера фехтования не были обделены вниманием.
Кокардас на радостях пил в свое удовольствие, а нормандец с головой окунулся в похождения.
Впрочем, когда того требовали интересы графа, они забывали о себе и, одетые в новое платье, повсюду следовали за ним и даже ждали у дверей дома, один по правую сторону подъезда, другой – по левую. Отблеск его славы падал и на почтенных мэтров, и казалось, что они (особенно Кокардас) смотрят на весь мир несколько свысока. Теперь у них не бывало недостатка в деньгах: монеты весело позванивали в их карманах, ударяясь друг о друга. Поистине, профессия честного человека имела свои преимущества.
Между кубками, осушаемыми Кокардасом, – а, видит бог, он наполнял их довольно часто! – всегда находилось место для похвального слова Лагардеру. Ведь стоило фехтмейстеру войти в таверну, как его окружала толпа любопытных, желавших услышать об Испании, об обращенных в бегство разбойниках, о мадридской виселице, о том, как шпаги храбрецов пронзали оборванных цыган и благородных идальго. Говоря о Королевском отряде Лагардера, вдохновенный повествователь выпивал два стакана вместо одного, будто по-прежнему чувствовал, как у него пересыхает в глотке от пыли, поднятой копытами сотен лошадей.
Имя Лагардера передавалось из уст в уста, попутно обрастая легендами, так что граф, проходя по улицам, искренне удивлялся, что простой народ кланяется ему, называя по имени.
Амабль перестал встречаться со строптивыми неряхами. Для него настал поистине золотой век. Звонкие удары клинков сменились не менее звонкими поцелуями, а Паспуаль постоянно держал наготове губы, как раньше – шпагу. Как только у него выдавался свободный часок, он исчезал, и можно было с уверенностью сказать, что любвеобильный нормандец бродит где-то между холмом святого Роха и улицей святой Анны, среди домов девиц, отличавшихся красотой, но не добродетелью.
Что касается Антонио Лаго, которого не интересовали ни вино, ни красотки, то он объявил себя рыцарем Авроры и ее подруги. Под грубоватой внешностью горца скрывалась по-настоящему самоотверженная душа. Молодым девушкам более не требовалось испытывать его преданность: с баском и его сестрой они чувствовали себя в полной безопасности. Вероятно, именно поэтому кому-то потребовалось, чтобы баск получил поручение от графа и не смог больше оставаться на Луврской набережной.
Отсутствие Лаго, готового защитить Аврору от кого угодно, оказалось на руку Жандри и Киту, которые не преминули этим воспользоваться, правильно рассудив, что другой случай может и не представиться. Им хорошо заплатили, и они, как коршуны, кружили вокруг дворца Неверов, грозя разрушить счастье влюбленных. Неусыпная бдительность Антонио мешала им.
Через восемь дней после отъезда Мехмета-эфенди должен был состояться бал, который в честь Лагардера, Шаверни и их невест давали герцог и герцогиня Сент-Эньян.
Пока герцог жил в Мадриде, его особняк на улице Варенн стоял запертым, да и после возвращения хозяев были открыты лишь их личные апартаменты. Но когда герцогиня решила дать бал, на который был приглашен весь высший свет, то во дворце Сент-Эньян появились десятки рабочих, столяров, художников, позолотчиков, обойщиков. Были приведены в порядок первый этаж и сады; было нанято огромное количество новых лакеев. Герцогиня проводила целые дни посреди ворохов тканей и нагроможденной мебели, указывая место для каждой вещи и муштруя слуг, – словом, она неустанно трудилась, чтобы сказать, наконец, мужу; «Все готово».
В этих тяжких заботах герцогине очень помогли двое молодых людей, нанятых ею в услужение. Это были братья, сироты, как они утверждали; госпожа де Сент-Эньян взяла их на службу сразу же без всяких рекомендаций. Благородная дама была очарована их хорошими манерами, необычными для слуг: в те времена лакеи нередко действовали заодно с самыми обычными грабителями, представляя серьезную опасность для своих хозяев.
Госпоже де Сент-Эньян положительно повезло с этими двумя юношами. Она была просто счастлива, что ей так вовремя подвернулись столь честные, преданные слуги, которые, сверх того, обладали еще и хорошим вкусом, что было уж совсем необычно для людей их круга.
Она с легким сердцем доверила бы им свою казну, но в данный момент в этом не было необходимости. Поэтому она всего лишь велела им установить подсвечники и ширмы, а также горшки и кадки с оранжерейными цветами, привести в порядок бра и консоли и расставить по местам тысячи изящных вещиц, которые были необходимым украшением светской гостиной XVIII века.
Новым слугам была также доверена весьма обременительная миссия: им предстояло подвесить к потолку знаменитую люстру, возраст которой исчислялся сотнями лет. Весь парижский свет считал ее подлинным шедевром благодаря усердным восхвалениям друзей семейства Сент-Эньянов. Но того же мнения придерживались и истинные ценители искусства, которых Дю Прадель называл «знаменитыми любителями»; их имена были – герцог Ришелье, банкир Жабак, де Ганьер и другие. Некоторые уверяли, что эту люстру отбили в Палестине у неверных, укравших ее из Храма Гроба Господня; иные – что это собственность мальтийских рыцарей; еще кто-то поговаривал, что ее сделали андалузские мавры. На самом же деле эту люстру привезли из древнего тюрингского городка. Господин де Сент-Эньян, зная ее историю и даже имя мастера, от души смеялся над «знаменитыми любителями», слушая, как они путаются в легендах и гипотезах. Впрочем, вся эта шумиха только повышала ценность люстры в глазах света.
Это было и в самом деле настоящее чудо, шедевр, без сомнения увенчавший собой жизнь большого мастера. Кого только не изобразил художник на этой люстре! На ней резвились всевозможные звери, многочисленные змеи вились вокруг ее рожков. Казалось, что автору не хватило всех известных на земле тварей, что его воображение оказалось богаче природы; он создал множество фантастических существ, которые, кусаясь, сплетались в борьбе, казались опьяненными, плакали, кричали, лизали женские руки или изрыгали пламя.
Вес этой люстры, надо думать, был внушителен, и подвешивать ее к потолку на длительный период значило бы постоянно ходить под дамокловым мечом, поэтому ею пользовались не чаще одного раза в год, подтягивая вверх при помощи целой системы подъемных механизмов. Как только очередной бал или праздник заканчивался, люстру снова спускали в подвал, где она хранилась в огромном ящике.
Для проведения всех сложных манипуляций обычно хватало двух человек. Новые слуги справились с этой работой превосходно.
Несмотря на то, что существовал обычай выставлять эту редкость напоказ только во время великих событий, например, визитов короля или семейных торжеств, госпожа де Сент-Эньян, при полном одобрении супруга, сочла заслуживающими такой чести и своих нынешних гостей. Она была уверена, что люстра им понравится.
Стемнело. Улица Варенн заполнялась каретами и портшезами. Скоро по мостовой стало невозможно пройти, столько гостей стремилось увидеть чудеса, слухи о которых проникали далеко за пределы особняка. Но более всего приглашенные желали быть представленными Лагардеру, Шаверни и их невестам. Все, особенно дамы, прекрасно знали Шаверни и считали его изящнейшим кавалером, но Лагардера большинство из них видели мельком, да и то издалека. Можно предположить, какие смелые догадки об Анри порождала его репутация таинственного героя.
