Свидетель с копытами - Трускиновская Далия Мейеровна (читать онлайн полную книгу TXT) 📗
– Отчего общий сбор? – удивился Афонька. – Мы же сбор трубили!
– Ни хрена не понимаю!
Бородатый поднес к губам рожок, протрубил уже знакомые Лизаньке два тона. И получил издалека ответ: четыре тона, последний – самый сильный и долгий.
– Это что же, велено «назад»? – Афонька уставился на бородатого с надеждой: вдруг разъяснит это недоразумение. Но бородатый обратился к Лизаньке:
– Сударыня, кто вы?
– Я Елизавета Соколова, моя бабушка – княгиня Чернецкая! – от возмущения девушка так осмелела, что заговорила в полный голос.
– Дядя Терентий!.. – начал было Афонька.
– Молчи, дурак! Сударыня, возвращайтесь обратно этим же путем! Афонька, за мной!
И оба ускакали, оставив Лизаньку на тропе в одиночестве.
Если бы она знала, что довольно принять вправо, спуститься в овражек, проломиться сквозь еловый сухостой и подняться, то в полусотне сажен и опушка, и видная издали дорога! А по дороге ездят люди, которые сразу укажут, где владения Чернецких! Но знать это она не могла.
Девушке опять стало страшно.
Она вернула поводья в нужное для всадника положение и поехала назад, с тревогой прислушиваясь ко всем лесным шумам и шорохам, к незнакомым птичьим голосам.
И так получилось, что она выехала на поляну – а одновременно по другой тропе выехал всадник. Поперек седла у него лежал охотничий карабин.
Всадник, увидев Лизаньку, схватил карабин и прицелился.
Она поняла, что вот сейчас прозвучит выстрел, и отчаянно завизжала. Девушка даже не подозревала, что способна на такой пронзительный визг. А визжала она, зажмурившись от ужаса.
Амур, непривычный к таким звукам, опять заплясал на задних ногах. Еле удалось с ним совладать. Когда дыхание перехватило, Лизанька открыла глаза.
– Сударыня, сударыня! – закричал всадник. – Я понял, что вы дама!
В голосе была радость.
Лизанька уставилась на всадника, чуть не плача. Чужой мужчина в лесу, наедине с девушкой, – он же страшнее медведя, медведь поворчит и уйдет, а мужчина как набросится!
Представление о кавалерах, которые набрасываются, Лизанька получила в родительском доме. Когда мать принимала у себя подружек, дамы, угостившись мадерой, хвастались победами. И в их табели о рангах страстный плечистый кавалер, который кидается на даму чуть ли не с рычанием и валит ее на постель, стоял куда выше щуплого и галантного любезника. Лизанька, как ни была скромна, порой подслушивала эти беседы со всеми амурными подробностями и ужасалась; ей казалось, что лучше в петлю, чем в этакие зверские объятия.
– Сударыня, не бойтесь, Христа ради, – сказал всадник. – Я до вас пальцем не прикоснусь… Вы езжайте себе с Богом… или, может быть, вас проводить?..
– Не надо провожать! – выкрикнула Лизанька.
– Как прикажете.
Всадник повернул коня и поехал прочь.
– Послушайте! Сударь! – дав ему отъехать шагов на двадцать, крикнула девушка. – Скажите, будьте столь любезны, в какой стороне усадьба Чернецких!
Всадник обернулся.
– Простите великодушно, я не знаю, я в этих краях впервые. Был там единожды, но дорогу указать не могу.
И тут Лизанька его признала.
Первое чувство было – страх. Ведь этот человек – вор, преступник, по нему сибирская каторга плачет. Так сказала бабушка, а она знает жизнь, много повидала. Слушая такие слова, Лизанька чуть от стыда не сгорела. Ведь когда попросились на ночлег незваные гости, она испытала острую жалость к белокурому страдальцу, которого мощный бородатый кучер внес на руках. Она даже, переборов застенчивость, приходила к нему в комнату вместе с Агафьей, приносила питье – кисленький взвар, от которого ему явно делалось легче.
О том, что гости на самом деле воры, первая догадалась Агафья, после чего вся дворня с них глаз не спускала. И вот – встреча в лесу…
Он, этот страдалец, уже не походил на умирающего, держался в седле прямо, но то, что не отводил от Лизаньки взгляда, ее пугало. Чего ожидать от вора? Не отнимет ли коня?
– Сударыня, – сказал бывший страдалец, – вы, сдается, внучка госпожи Чернецкой?
– Да, княгиня мне бабушка. Меня уже всюду ищут! – воскликнула Лизанька. – Бабушка разослала людей! Прощайте!
Она заставила Амура сделать вольт и пойти рысью прочь, подальше от такого сомнительного знакомства.
– Сударыня, куда вы?! – крикнул вслед страдалец. – Там же болото, увязнете!
Лизанька не ответила, но натянула поводья.
– Сударыня, я знаю, тут есть просека! Верстах в двух! По ней здешние крестьяне по дрова ездят! Позвольте, я вас к просеке провожу, чтобы вы могли хоть выехать из леса!
Лизанька обернулась.
Страдалец даже не пытался приблизиться.
– Поезжайте за мной следом, я вас выведу к просеке! – закричал он.
Лизанька была неопытна, и такое поведение кавалера ее сильно озадачило. Вдруг осенило: да он же понял, что собеседница его боится!
Девушка действительно в Москве, в доме отчима, была робка и пуглива. Она и бабушки побаивалась, хотя к ней почти привыкла. Чужих она дичилась и ничего в этом постыдного не видела. Но сейчас… Этот негодник принял ее за трусиху?!. Было в его отношении нечто оскорбительное, а что – Лизанька сама себе не могла бы объяснить.
Она опять развернула Амура и медленно поехала к странному собеседнику.
– Сударыня, наша встреча была такова, что вы Бог весть что обо мне и моих товарищах подумали. Странствуют какие-то подозрительные, что-то врут… Я не таков! – воскликнул он. – Разрешите представиться – Александр Коробов, к услугам вашей милости!
Он выпалил это так отчаянно, что Лизанька снова забеспокоилась – непременно ведь новое вранье. Ей и в голову не пришло, что этот человек впервые в жизни рекомендует себя девице.
Что отвечать – она не знала. Услышав такое в гостиной, пусть хоть в бабушкиной, она бы взмахнула веером и сказала, что счастлива сделать знакомство, так ее научили материнские подруги. Но какое может быть счастье в лесу? Лизанька предпочла промолчать.
– Я поеду вперед, вы благоволите следовать за мной.
– Да… – прошептала девушка.
Глава 16
Амалия то верила Весселю, то не верила.
Когда рядом с ним был бородатый Бейер, говоривший по-немецки изысканно, как придворный, – верила. Этот господин Бейер умел объяснить неловкость Весселя, говорил приятные слова, хвалил изящные руки Амалии, ее нежный голос, был галантным кавалером. Вессель при нем тоже становился любезен и галантен.
Но когда они оставались наедине – бывший жених терялся, мямлил, бубнил невнятно. О том, что хорошо бы наконец пожениться, даже не упоминал. И видно было – очень Бейера боится.
Через несколько дней после той встречи в жизни немки случилась некоторая перемена.
Уговорил Амалию приютить гостей во флигеле, естественно, Бейер. Охотничий домик, того гляди, рухнет постояльцам на головы. А во флигеле тепло, сухо, можно устроиться с удобствами на войлоках, укрыться одеялами. Он обещал, что спать гости будут там поочередно – кто-то должен же оставаться при лошадях. Но Клаус проболтался – лошадей он отвел на постоялый двор, там же стоит и экипаж.
Судя по всему, что-то испугало Бейера. Вессель, глядя на него, чуть ли не дрожал. Один Штанге был спокоен, как мраморный Сатурн в Летнем саду. И это очень беспокоило Амалию – ей все казалось, что плечистый урод малость не в своем уме. Однако заботы Бейера мало что значили рядом с ее собственными заботами.
Амалия очень волновалась. Будь она поопытнее – ночью, постелив Весселю подальше от его товарищей, пришла бы к нему и стала его любовницей. Но она не знала, как себя вести с мужчиной, чтобы в нем проснулось желание. По ее мнению, это мужчина должен добиваться от девицы близости и ласкать ее руками и губами. Служа в модной лавке, она слыхала от товарок, что и женщины проделывают всякие штуки руками и губами. Но ей было стыдно даже слушать об этом.
К флигелю можно было подойти по довольно крутому склону и влезть в окошко. Амалия сама не лазила там, нога не позволяла, но этот путь был ей известен, и она показала его Весселю и Бейеру, а они – Штанге и Клаусу. Очень уж не хотелось ей, чтобы гости проходили через сад. Они являлись с наступлением темноты и уходили до рассвета, но садовник с подручными мог их увидеть. Да и псы, охранявшие ночью усадьбу, не всегда бегали по заднему двору – их и в сад частенько выпускали.
