Черные Мантии - Феваль Поль Анри (книги бесплатно без регистрации полные txt) 📗

– Ты! – вскричала малышка. – Ненавижу тебя!

И, бросившись на шею полковнику, проговорила:

– Добрый мой дедушка, милый мой дедушка, я уверена: если его ударить, он проснется!

– Дорогая глупышка! – пролепетал старик, растроганный нежностью Фаншетты.

Но она не воспользовалась его волнением, а ведь за один ее поцелуй старик способен был совершить самый сумасбродный поступок.

Девочка выпрямилась, став выше ростом и вновь обретя свой упрямо-непослушный вид.

– Я хочу попробовать! – заявила она.

Лекок и полковник одновременно попытались ее задержать, но Фаншетта выскользнула из их рук, как угорь. Когда они настигли ее у кровати, она уже успела осуществить свой замысел. Изо всех сил она дважды ударила мертвеца по лицу своей маленькой ручкой.

Полковник успел как раз вовремя, чтобы подхватить Фаншетту, которая в изнеможении рухнула ему на руки.

На бледной щеке Андре Мэйнотта в двух местах проступили синеватые отпечатки пяти маленьких пальчиков Фаншетты.

Большие глаза девочки с сожалением смотрели на эти пятна. Ее лицо внезапно вспыхнуло – и сразу же страшно побледнело. Из глаз ручьем хлынули слезы, рыдания сдавили грудь…

– Я ранила его! Ты видишь? – закричала девочка прерывающимся голосом. – Ты видишь, что я его ранила?

Мужчины изумленно молчали. Господин Лекок сжал руку полковника. Едва заметная конвульсия только что пробежала по губам Андре Мэйнотта.

Нужно было срочно ускорить развязку. Господин Лекок подхватил Фаншетту на руки и бросился к двери. Она инстинктивно попыталась сопротивляться, но волнение лишило ее сил. Господин Лекок бормотал:

– Ты напрасно меня ненавидишь, девочка, я не хочу, чтобы ты заболела!

Полковник одобрительно кивнул своей почтенной седой головой. Все было правдоподобно, и ничто в этом отеческом насилии не могло вызвать у Фаншетты подозрений. Господин Лекок уже подошел к порогу, когда почувствовал, что она вздрогнула. Он решил было, что все обойдется, как вдруг обе руки ребенка с недетской силой вцепились в косяк двери.

– Он зашевелился! – закричала она, обезумев от радости. – Он не мертв! Я знала, что обязательно верну его к жизни!

Господин Лекок обернулся. Он довольно грубо опустил Фаншетту на пол и скрестил руки на груди, глядя на полковника.

– Ну вот! Хорошенькое дельце! – процедил он.

Андре метался по кровати. Два отпечатка детской ладони резко контрастировали теперь с бледностью его лица, которое, впрочем, слегка порозовело. Полковник одарил господина Ле-кока пронзительным взглядом, который стоил многих слов; затем, придав своей послушной физиономии выражение глубокого удовлетворения, он воскликнул:

– Доктора, Приятель, и немедленно! Одна нога здесь, другая там! На детей порой снисходит благодать! Наша маленькая Фаншетта сотворила чудо!

Девочка смеялась и плакала.

– Он заговорит? – спросила она.

Затем в радостном волнении она повторила:

– Я была уверена! Я была уверена!

И вдруг Фаншетта стремительно убежала.

– Догони ее! – приказал полковник.

– Да пошла она к черту! – выругался Лекок. – Чем все это кончится?

Андре Мэйнотт попытался открыть глаза. Полковник приложил палец к губам и приблизился к кровати.

Если бы веки Андре могли в этот миг приподняться, он увидел бы у своего изголовья святого апостола. Но старик напрасно ломал комедию: Андре еще не пришел в себя.

– Приятель, – произнес полковник холодным повелительным тоном, оценив состояние больного, – вам здесь больше незачем оставаться. Дело принимает серьезный оборот, и значит, я займусь всем сам. Да, это будет мое последнее дело! Я понял, я пришел к выводу, Приятель, что этот малый, возможно, нам когда-нибудь пригодится. Если у господина Шварца заведется слишком много миллионов и он станет слишком самостоятельным…

– Он заговорил? – громко спросила Фаншетта, влетев в комнату; от быстрого бега девочка вся раскраснелась.

Полковник стоял у кровати в позе человека, оказывающего помощь больному. Фаншетта бросилась ему на шею.

– Я послала за доктором, – сказала она, – за любым доктором. И распорядилась насчет коляски.

– Ну что за ребенок! – пропел старик.

– А зачем коляска? – удивился господин Лекок.

– Затем, что он мой! – решительно ответила Фаншетта. – Затем, что без меня он по-прежнему был бы мертвым, затем, что я его очень люблю… Люблю так же сильно, как ненавижу тебя, слышишь, Приятель?.. Он переедет к нам, правда, дедушка? И я сделаю все, чтобы ему не было скучно.

Полковник таял от восхищения:

– Во всем мире не найдется второго такого ребенка!

– Что ж, все к лучшему! – ухмыльнулся господин Лекок. Андре Мэйнотта перевезли в дом на улице Терезы, его лечил знаменитый доктор, который врачевал господина Вилеля. Фаншетта три дня ухаживала за больным, как взрослая. На эти три дня она забыла об играх и ни разу не обругала Приятеля-Тулонца. Лишь к вечеру третьих суток Андре Мэйнотт обрел дар речи. Он избежал угрожавшей ему смертельной опасности. У его изголовья сидел старик с суровым лицом библейского патриарха. О колени старика опиралась удивительно красивая девочка с копной густых волос, бледным лицом и огромными глазами. Андре хотел что-то сказать, но его губы прикрыла маленькая детская ручка и нежный голосок произнес:

– Пока нет!

Пришел доктор. Он направлялся в Тюильри и был при всех своих наградах. Андре решил, что ему снится сон.

Он действительно лежал в полубреду, ибо осознание случившегося несчастья так и не вернулось к нему. Прошлое было скрыто за плотной завесой.

На следующее утро Андре заплакал. Пришлось увести Фаншетту, потому что она рыдала громче, чем он. Старик с лицом патриарха сказал просто и ласково:

– Сын мой, здесь вы у добрых людей. Прошло трое суток с тех пор, как вы потеряли сознание, находясь в церкви Сен-Рош. Мы сделали для вас все, что могли.

Понадобилось две недели, чтобы Андре смог встать с постели. К хозяину дома он питал чувство признательности, смешанное с глубоким уважением, а веселость Фаншетты вызывала у него порой улыбку. С Фаншеттой они вели вдвоем долгие разговоры; казалось, их связывают какие-то общие воспоминания, но Фаншетта, несмотря на свой возраст, умела хранить тайны. На протяжении всего пребывания в доме на улице Терезы Андре ни разу не видел господина Лекока. Между тем последний регулярно появлялся утром и вечером, однако полковник всегда принимал его в своем кабинете.

Нередко мысли Андре путались, поскольку его голова и сердце перенесли тяжелый удар. В эти часы смутная жажда отмщения порождала в его мозгу странные фантазии. Можно было, например, подумать, будто он пытается понять, что кроется за спокойствием, которым дышало благородное лицо почтенного старца.

Наконец пришло время прощаться, и Андре сказал хозяину дома:

– Я благодарю вас за щедрое и бескорыстное гостеприимство. Вы даже не поинтересовались, кто я такой.

– Я это знал, – произнес полковник с доброй улыбкой.

Андре опустил глаза.

Полковник тихо продолжал:

– Ваша жена не виновата; ее обманули.

– Кто вам это сказал?

– Она сама. Я ее друг и родственник. Я сам содействовал свадьбе… Вас считали погибшим… и в этих обстоятельствах такой выход был, вероятно, лучшим для нее…

– Все правильно, – вздохнул Андре. – Так лучше…

Полковник протянул ему руку.

– Послушайте меня, старого человек, господин Мэйнотт, – промолвил он. – Судьба была к вам жестока; над вами висит дамоклов меч судебного приговора, но жизнь и честь госпожи Шварц – в ваших руках.

– Госпожи Шварц! – со стоном повторил Андре.

– Теперь она носит это имя. И только оно спасает ее от наказания, которое грозит вам обоим.

– А тот человек… Господин Шварц знает об этом?.. – очень тихо спросил Андре, с трудом выговаривая слова.

– Нет, – ответил старик. – И никогда не должен узнать.

– А она… ей что-нибудь известно… обо мне?.. Полковник с симпатией и состраданием произнес: