Религия - Уиллокс Тим (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
— А где ваша добрая компаньонка? спросил он. — Ампаро.
— На вилле. Мои похитители не знали о ее существовании, а я не стала их просвещать.
— Что ж, вы поступили очень разумно.
Она смотрела, как он перерезает постромки, высвобождая мертвого возницу, и отступила назад, когда он поднял тело, словно куль. Он бросил его в экипаж поверх священника и закрыл дверцу. Потом осмотрел свой отделанный золотыми полосками камзол, словно выискивая пятна. Его радость, когда он не нашел ни одного, была радостью человека, часто практикующегося в мясницкой работе и ожидающего именно такого результата. Он вытер руки о штаны, снял с запряженной в экипаж лошади подхвостник и прочую упряжь и произнес:
— По таинственности, с которой было обставлено дело, я заключаю, что Людовико и есть отец вашего ребенка.
— Я сожалею, что не сказала вам об этом раньше. Возможно, мы избежали бы тогда всех этих неприятностей.
Тангейзер отрицательно покачал головой.
— Неприятности были предрешены. Когда я вернулся с вашей виллы, меня поджидали городские стражи, надеясь заманить в западню.
Он освободил лошадь и принялся успокаивать ее словами и поглаживаниями. Кивнул в сторону своего коня, стоящего у дороги. Словно желая опровергнуть предположение, будто бы он предлагает это из одной лишь галантности, и пресечь возможные споры, он сказал:
— Прошу вас, Бурак возил меня сегодня слишком долго, он будет рад более легкому грузу.
В лунном свете конь казался молочно-белым.
— Он кажется таким чистым, как аллегория самой добродетели, — заметила она.
— Я уверен, он сказал бы о вас то же самое, если бы мог, — ответил Тангейзер.
Держа экипажную лошадь за уздечку, Тангейзер успокаивал Бурака, пока Карла подбирала юбки и легко садилась в седло. Она видела, что Тангейзер заметил ее короткие кожаные туфли, и его восхищение обрадовало ее. Бурак принял ее спокойно, и она тут же ощутила его удивительную силу и стать. Ее восхитила красота коня, его благородство, его запах. Ее восхищали звезды и ночь. Ее восхищал мужчина, который стоял рядом с ней и изучал ее ноги с явным замешательством и изумлением. Тангейзер передал ей уздечку второй лошади.
Она собралась с мыслями и спросила:
— Вы сказали, вас поджидали стражники?
Снова его глаза осветила та улыбка, которую она видела днем.
— Некоторое время в полиции Мессины будет ощущаться нехватка людей. — Призрак улыбки исчез, каким-то холодом дохнуло на его душу. — Они убили юного Гаспаро, который попытался защитить Сабато Сви. Они пытали Сабато Сви, потому что он еврей. А они оба, Гаспаро и Сабато, оказали мне честь стать моими друзьями.
— Мне жаль, — произнесла она.
— Когда на нас идет сильный, мы обязаны действовать как сильные, это в наших же интересах, и без всякой оглядки на мораль и жалость. Мы убили их как собак, и моя совесть чиста. Так что будьте уверены: ни один из тех, кто мог бы назвать ваше имя, не уцелел, ни один, за исключением Людовико. Но он будет держать язык за зубами, потому что, если о его роли в этом деле станет известно, он опозорится перед теми, кто могущественнее его самого.
Он взял ее за запястье и сжал. Его пальцы больно сдавили кость, словно он хотел таким образом пробудить ее от сна.
— Людовико уехал в Палермо, оттуда поедет в Рим. Возвращайтесь к Ампаро. Этот священник не застал вас дома, вы не видели никакой кровавой резни. Ничего не говорите, и никто ни о чем не спросит. Возьмите Бурака, позаботьтесь о нем, возвращайтесь во Францию завтра же, словно ничего этого не было.
Хватка Тангейзера причиняла боль. Но он уже пробудил ее от сна в тот момент, когда она впервые его увидела, в розовом саду, с лицом, все еще мокрым от слез. Господь пожелал, чтобы она пошла по одному пути с ним, Он милостиво наградил ее этим путем. Вот что она точно поняла, здесь и сейчас, сидя на спине прекрасного коня, видя яркие звезды над головой, чувствуя, как мужские пальцы сжимают ее запястье.
— Я еду на Мальту, — сказал Тангейзер. — В убежище псов ада. Старки в итоге получит то, чего добивался. Но я найду вашего мальчика во что бы то ни стало. И я привезу его в ваши объятия целым и невредимым.
Карла не сомневалась в нем. Но она сказала:
— Я еду с вами. Это часть нашего соглашения.
Он молча смотрел на нее, взгляд его был непроницаем. Он ослабил хватку, развернулся и отошел. Она смотрела, как он подталкивает экипаж к краю дороги. Тангейзер столкнул его за край, и экипаж со своим мрачным грузом укатился в темноту. Он вернулся, сел верхом на неоседланную экипажную лошадь.
— Корабль с красными парусами отходит в полночь. — Тангейзер посмотрел на луну опытным взглядом. — Если мы хотим захватить с собой девушку, надо торопиться.
— Ампаро? — Она была уверена, что он не согласится взять с собой лишнего человека.
— В наши смутные времена, — объяснил он, — кристалломант, умеющий предсказывать будущее, может оказаться кстати.
Он хлопнул лошадь и понесся вниз с холма с безрассудной скоростью. Бурак последовал за ним сам, так же уверенно и быстро. Карла поднялась в седле, расправила плечи. Ветер раздувал ее волосы. Ей казалось, что за спиной у нее выросли крылья.
Среда, 16 мая 1565 года
Гавань Мессины, «Куронн»
«Куронн» отошел от берега на полмили, когда взорвался «Оракул». Последовавшая за взрывом вспышка пламени была чудовищна, весь берег был залит желтым светом. Все, что сумел разглядеть Борс из разразившегося в доках хаоса, были крошечные человеческие фигурки, мечущиеся на фоне пожара.
По мере того как они уходили в темноту, шум порта вытеснялся скрипом рангоута, шлепаньем пятидесяти двух огромных весел, ударами гонга, свистом хлыста и позвякиванием кандалов и цепей. На открытой гребной палубе внизу рабы, скованные по пять человек, налегали на весла. Они испражнялись и мочились там, где сидели, на овечьи шкуры, пропитанные нечистотами, оставшимися от предыдущего дня. Борс набил ноздри табаком и облокотился на планшир. «Оракул» умер, но жизнь прекрасна. Далекие, мечущиеся в отчаянии фигурки остались в своем мире, а он счастлив быть в своем.
Матиас заявился к причалу как раз, когда Джованни Каструччо и Оливер Старки едва не передрались из-за того, сколько еще можно ждать. Борс, не желавший тратить больше пороха, чем это было необходимо, особенно если его можно использовать для уничтожения язычников, загрузил восемь из дюжины квинталов, остававшихся в порту, на «Куронн», вместе с военным снаряжением, упряжью, припасами и мушкетами канувших в забвение констеблей. Матиас, напротив, явился верхом на неоседланной лошади в сопровождении двух женщин и набора музыкальных инструментов — они походили на кучку трубадуров, сбившихся с дороги и обнаруживших, что они обречены на погибель. Для человека, убившего двух священников и трех офицеров короны, Матиас держался восхитительно спокойно и не менее спокойно загрузил на борт пару своих femmes и золотистого жеребца под изумленными взглядами рыцарей. Но Матиас не был бы самим собой, если бы не проявил выдержку в сложившихся обстоятельствах.
Сейчас Матиас стоял на квартердеке, беседуя с прославленным итальянским капитаном и лейтенантом-туркопольером, словно он был им ровня, а не объявленный в розыск преступник — самый отъявленный на Сицилии, а то и во всей империи (каковым он сейчас, по всей вероятности, числился). Борс ухмыльнулся. Этот человек просто чудо. Посмотреть только на выражение его лица — будто бы он изумляется разверзшемуся на берегу аду не меньше, чем они! Борс не удивлялся тому, что великий магистр хочет заполучить его. Но старый пират получит вдвойне ценный груз — когда дойдет до боя, Борс и сам покажет этим воинственным монахам пару приемов.
Но вот женщины, которых Матиас взял под свое крыло? Только одному Богу известно, какие неприятности они навлекут. Обе стояли рядом с Борсом у планшира, глядя на берег, графиня и девушка с дикими глазами. Он дал каждой по половинке лимона, чтобы забить исходящую от рабов вонь, и они подносили фрукт к носу грациозным движением. Графиня все время поглядывала на Матиаса, стоящего на мостике. Борс ясно видел, что все ее надежды — и кто знает, какие мечты? — теперь прочно связаны с его другом, а известно, что надежды и мечты женщины — самое тяжкое бремя для мужчины, особенно когда он идет на войну. Девушка, стоящая рядом с ней, совершенно не интересовалась кораблем, его зловонной оснасткой и устройством, она неотрывно смотрела на пламя — единственное, что было видно в темноте на далеком берегу, словно это пламя обладало чарующей силой, словно она могла разглядеть в нем что-то такое, чего не видели остальные. Женщины еще больше осложнят им жизнь. Принимать решения станет труднее. Любовь отравит и колодец, и того, кто из него пьет. Но священное призвание Борса состоит в том, чтобы прикрывать спину Матиаса, и он будет его прикрывать.
