Дитя Всех святых. Цикламор - Намьяс Жан-Франсуа (читать полностью книгу без регистрации TXT) 📗
Остановившись попить воды из быстрой речушки, Анн принялся размышлять. Он попытался представить себе, чем станет отныне его жизнь. От самоубийства он отказался. Миг слабости, когда он почувствовал себя полностью уничтоженным, уже миновал. Он будет жить. Но как? И для начала, кто он теперь такой? Ведь у него больше нет ни прошлого, ни предков…
Ответ пришел к нему, когда они снова пустились в дорогу: он англичанин. Англичанин! Ведь в жилах у него практически одна только английская кровь. Соломон Франсес обучил его начаткам арифметики, поэтому, чтобы чем-то занять свой ум, Анн попытался подсчитать, сколько именно…
Луи, его дед, сын Франсуа и англичанки, был англичанином наполовину. Его сын Шарль, родившийся при таких же исходных, был англичанином уже на три четверти, а сам Анн представляет собой половину целого плюс три четверти, то есть семь восьмых. В нем семь восьмых английской крови! Теперь можно заглянуть дальше. Ребенок от его брака с Альенорой Заморской будет англичанином на пятнадцать шестнадцатых… Хотя, конечно, не будет у них с Альенорой никакого ребенка. Никогда в жизни не прикоснется он к этой женщине.
А что, если они оба вернутся из своего паломничества живыми? Как только они снова окажутся во Франции, Анн попросит Альенору уйти в первый же попавшийся монастырь, который захочет принять ее, а сам отправится на войну. Агония не затянется надолго. Он будет искать геройской смерти в бою, а если с приближением мира все еще не погибнет, то в каком-нибудь последнем сражении просто не отобьет роковой удар меча.
Такой станет его жизнь: короткой и отчаянной, насколько только возможно. Но главное – трагически одинокой: до самого конца он останется на этом свете совершенно один. У него нет больше предков, не будет и потомства. Ни прошлого, ни будущего. Им ничто не кончается и ничто не начинается.
Анн долго травил себя этими мыслями, наполнившими его несказанной горечью, но вскоре их вытеснила другая, еще более мучительная: предательство Альеноры. Приходилось признать: вопреки тому, что он считал поначалу, именно ложь этой женщины терзала его больше всего. Больше, чем потеря семьи, титула, прошлого. Это было нестерпимо.
Он бросил взгляд в ее сторону. Альенора ехала на Безотрадном, поникнув липкой от грязи головой. Сидела она в седле не по-дамски, боком, а по-мужски, неизящно, словно какая-нибудь крестьянка на рабочей кляче. Англичанка-жена показалась юноше вульгарной, глупой, толстой. Подумать только! И это она провела его, как ребенка!.. То, что он испытывал к ней, было больше, чем злопамятство, это было отвращение, ненависть.
Потом он пытался урезонить себя, подавить в себе чувства, не подобающие паломнику. Но не смог.
Они обошли стороной Бордо, принадлежавший англичанам, и продолжили путь вдоль Гаронны, успокоенные, но несколько удивленные тем, что так и не повстречали других подручных Берзениуса.
Так они путешествовали четыре дня, нигде не находя монастырей, где могли бы попросить приюта. Они ночевали под открытым небом. Несмотря на май, беспрестанно лил дождь. Наконец, на пятый вечер они заслышали вдалеке колокол.
Это и точно оказался монастырь. Он был довольно мрачного вида и таился в самой глубине долины. Из-за его серых стен виднелась только похожая на гребень звонница часовни. Дождь усилился, путники ускорили шаг. За воротами их встретил монах в капюшоне, надвинутом по самые глаза. После приветствия он спросил, кто они такие. Анн ответил:
– Бедный англичанин с женой. Идем в Иерусалим замаливать грехи.
Монах проводил их в трапезную и принес по чашке супа, разбавленного вином. Анн ел с наслаждением. Это была его первая горячая еда с… да, с самого Куссона!
Потом появился отец настоятель. Высокий, с короткой седоватой бородой, он производил впечатление человека властного. Он благословил паломников и поинтересовался, точно ли они направляются в Иерусалим. И, услышав подтверждение, заключил:
– У вас великое мужество.
На что Анн мягко возразил:
– Нет, святой отец. У нас великие грехи…
В этот миг в трапезную, сопровождаемый монахом-привратником, вошел еще один человек. Вероятно, какой-то отшельник. Вида он был еще более жуткого, чем они сами. Лохмотья прикрывали только часть его волосатого тела, седые волосы ниспадали до середины спины, борода закрывала всю грудь. Казалось, это какой-то диковинный зверь. Невозможно было даже определить его возраст. Наверняка он очень стар, если только лишения и умерщвление плоти не одряхлили его преждевременно.
Монах-привратник обратился к настоятелю:
– Думаю, он откуда-то издалека, потому что изъясняется на языке, которого я не понимаю.
Отшельник стал что-то говорить дрожащим голосом, а когда закончил, то настоятель, ко всеобщему удивлению, ответил ему на том же языке. Таким образом, между ними состоялась короткая беседа, после чего отшельник удалился. Настоятель подошел к Анну и его спутнице.
– Он из одной глухой испанской долины, я там бывал. Тамошнее наречие не похоже ни на какое другое.
Наконец, он позволил себе заметить жалкое состояние, в котором пребывали оба паломника.
– Прежде чем вы пойдете отдыхать, я отведу вас в нашу баню. Сначала – дама. Хоть вы и супруги, но здесь вам мыться вместе не подобает.
Альенора ушла вслед за настоятелем, пробормотав несколько слов благодарности. Оставшись один, Анн подождал немного, потом тоже вышел.
Он оказался на широком дворе. Баня располагалась в постройке, напоминавшей амбар, напротив собственно монастырских зданий. Анн увидел, как настоятель ввел туда Альенору и сразу же вышел. Анн подождал, пока тот скроется из виду, и потихоньку вошел сам.
Внутри царил полумрак. Посредине стоял большой бак, гревшийся на медленном огне, который представлял собой единственный источник света, а чуть поодаль виднелась прикрепленная к стене жердь, чтобы вешать одежду.
Там уже висело серое платье Альеноры, а также пояс с кошелем, который она обычно прятала под одеянием. Сама она голышом сидела в подернутой паром воде. Смывая с тела грязь, Альенора поначалу не видела, как вошел ее муж. А, заметив его, вскрикнула:
– Вы! Но что вы здесь делаете?
Жестом Анн велел ей умолкнуть.
– Молчите! Вам нечего меня бояться. Ведите себя так, будто меня тут нет. Держитесь как можно спокойнее. От этого зависит ваша жизнь!
– Вы объясните мне?
– Позже.
Он отступил в темный угол, она же, поколебавшись, продолжила мыться, но неуверенно, слегка вздрагивая и время от времени бросая взгляд в его сторону.
Анн отстраненно наблюдал за своей супругой. Сейчас он был спокоен, как никогда. Он видел свою «волчью даму» полностью обнаженной – и хранил полное безразличие к ней. Ее грудь, так взволновавшая его тогда, на стене замка, теперь оставила его совершенно равнодушным.
Дверь снова отворилась, и вошел отшельник. Альенора вскрикнула от удивления и возмущения:
– Святой отец!..
Вопреки предположениям Анна отшельник не был вооружен. Он стал приближаться к Альеноре, вытянув вперед руки с крючковатыми пальцами. Отчетливо выделялись черные ногти. Было очевидно, что отшельник решил попросту задушить свою жертву. Анн бросился вперед.
Отшельник услышал приближение противника, зарычал и резко обернулся, изрыгая проклятия. В его голосе больше не было никакой дрожи. Под бородищей скрывался вполне молодой человек.
Последовала короткая борьба. Убийца умел драться, но до Анна ему было далеко. Тот оторвал его от земли и швырнул в чан, потом, схватив за волосы, стал топить, удерживая голову убийцы под водой. Лжеотшельник отчаянно отбивался, но Анн не ослабил хватку. Напротив, ощутив сопротивление, юноша разъярился еще больше. Он испытывал какую-то дикую радость, убивая этого человека. Пусть заплатит за все, что его заставили выстрадать!..
Через какое-то время Анн почувствовал, что его противник обмяк. Тогда юноша отпустил его и оставил плавать лицом вниз на поверхности.
Только тут он вспомнил о присутствии Альеноры, которая по-прежнему сидела в чане, с ужасом наблюдая за схваткой. Женщина дрожала с ног до головы.
